|
Омега (ЧанХун, Драма, AU, Омегаверс, R, макси)
| |
| Директор Чжан | Дата: Чт, 15.10.2015, 00:19 | Сообщение # 1 |
|
Healer & Killer
загрузка наград ...
Администратор
Сообщений: 1407
Offline
| Название: Омега
Автор: sayaboutit
Беты: Romantic with a dirty mind
Пэйринги: Чанёль/Сехун, Чен/Лэй, Крис/Тао
Рейтинг: R
Основные персонажи: О Cехун, Ву Ифань (Крис), Чжан Исин (Лэй), Пак Чанёль, Ким Чондэ (Чен), Хуан Цзытао (Тао)
Жанры: Слэш (яой), Романтика, Ангст, Драма, Психология, AU, Омегаверс
Предупреждения: OOC, Изнасилование, Нецензурная лексика, Underage, Мужская беременность
Размер: Макси
Статус: закончен
Описание:
- Алло.
- Привет, сладкий. Соскучился по мне?
Взрыв! И звук бьющегося стекла в мозгу.
- Где мой сын, сволочь?!
- Не повышай на меня голос, сладкий. А то мне придется ответить тебе в том же тоне, а при ребенке не хотелось бы. Лухан, детка, поздоровайся с папочкой.
- Чтоб ты сдох, скотина…
- Только после тебя, сладкий, только после тебя, – и он смеется, пока Сехун снова медленно из-за него умирает.
Примечания автора: Так, ок. Сегодня утром мне не повезло нажать ссылку "заявки". Я вообще категорически против изнасилований и прочей жестокости, всё подобное не моя тема. Но, блин, этот сюжет меня порвал. Я потеряла сон (ага, весь день не сплю) и покой. Все и вся идут лесом, полем и другими насаждениями, пока я медленно, но верно гибну, наслаждаясь таким сюжетом. О, это прекрасно. Нет, серьезно. Автор заявки сегодня для меня и Бог, и Дьявол. И заранее извиняюсь перед автором. Жестокость и натурализм мне не подвластны. Сорри. Плюс я как-то не особо в теме, что за фрукт такой "омегаверс". Читала фанфика 2-3. "Не, ну интуитивно я догадываюсь, но...". Короче, мне откровенно лень гуглить про жанр, поэтому если все не так, то "ой". Я все сказал.
Разрешение на публикацию: получено
>>> Набор модераторов <<<
|
| |
| |
| Директор Чжан | Дата: Чт, 15.10.2015, 00:23 | Сообщение # 2 |
|
Healer & Killer
загрузка наград ...
Администратор
Сообщений: 1407
Offline
| один
Сехун заглушает мотор и нервно теребит ключи от дома, не решаясь выйти из машины. Ночной двор ярко освещен, как американские улицы на Рождество, но омега все равно старательно изучает взглядом каждый его сантиметр и судорожно сжимает тревожную кнопку, которая уже шесть лет болтается у него вместо брелка. Сехун повторяет как мантру: «Все хорошо. Он не придет. Я в безопасности. Все хорошо. Полиция патрулирует район». Рука на автомате тянется к рюкзаку. Когда пальцы нащупывают гладкую рукоятку электрошокера, становится чуть-чуть спокойнее. Сехун закидывает рюкзак на плечо и, сделав пару глубоких вдохов, выходит из машины. Он быстро взлетает на крыльцо, четко отработанным движением открывает дверь, прячется в доме, закрывает два замка и несколько цепочек, быстро перезапускает сигнализацию, включает свет и только после этого замирает и прислушивается.
Тишина.
Мышцы сводит от напряжения. Сехун нервно сглатывает и сдвигает брови, силясь различить даже малейший звук. Но единственное, что он слышит – дыхание его преданного пса, вышедшего навстречу хозяину.
- Привет, дружок, – выдыхает Сехун, выдавливая из себя улыбку. Черный как смоль ризеншнауцер утыкается ему в колено носом и, высунув язык, радостно машет купированным хвостом. Когда его ласково чешут за ушком, пес довольно жмурится и слегка подается вперед.
- Хороший мальчик, – Сехун прислоняется спиной к двери и сползает вниз, привлекая к себе четвероногого друга, он обнимает его и прижимает к груди. – Знал бы ты, Тори, как мне страшно.
Пес в ответ что-то добродушно поскуливает и лижет щеку омеги. Сехун улыбается почти искренне:
- Да, да, я знаю, что с тобой я в безопасности. Мой грозный защитник, – он теребит пса за уши, прислонясь лбом к мохнатому лбу питомца. – Умница моя! Пошли, Тори.
Сехун медленно встает, бросает ключи в чашу на комоде у зеркала и, придерживая одной рукой ошейник пса, а второй все еще крепко сжимая электрошокер, поднимается наверх. Тело слушается плохо. Его потряхивает. От напряжения сводит мышцы плеч и шеи.
Сехун стоит какое-то время перед дверью в свою комнату и не заходит. Он не помнит, действительно ли, уходя на работу, оставил ее приоткрытой. Узкая щелка. Сантиметра два между дверью и косяком – ровно столько нужно, чтобы он впал в оцепенение от ужаса. Он прокручивает в голове все приемы самообороны, которые старательно отрабатывает на тренировках последние несколько лет, но спокойнее ему не становится.
«Все хорошо. Я в безопасности. Он не придет»
Носком ноги Сехун тихонечко толкает дверь, открывая ее, и пускает пса первым. Он знает, что если бы в доме был посторонний, его верный друг уже ощетинился бы и схватил взломщика. Но вдруг…
Вдруг.
Пес радостно тихонечко тявкает, приглашая хозяина последовать за ним. Сехун заходит и включает свет. Комната в том же виде, в котором он ее оставил. Омега с облегчением выдыхает и опускается на пол. Хочется разреветься. Он сжимал электрошокер до того крепко, что пальцы свело. Требуется сознательное усилие, чтобы расслабить их и выпустить рукоять.
Сехун роняет лицо в ладони и сидит так какое-то время, стараясь восстановить сбившееся от страха дыхание. Потом он встает, раздевается, аккуратно развешивая одежду в шкафу, берет свежую пижаму и полотенце и уходит в ванную. Ему хочется принять успокоительное прямо сейчас, но он боится, что уснет и, не дай бог, захлебнется. С одной стороны, и не жалко! Это не жизнь. Столько лет бояться даже собственной тени и каждый раз во сне возвращаться в ту ночь. Он столько раз подумывал о самоубийстве, что и не сосчитать. Но с другой стороны, у него есть Лу. И это перекрывает всё остальное. Его сыну пять, и он не имеет права оставить его одного.
Сехун забирается в горячую ванну и закрывает глаза. Тепло и ароматические масла помогают слегка расслабиться. Он бы еще включил музыку, она всегда действует на него успокаивающе, но омега боится, что из-за нее не услышит, если кто-то залезет в дом. Обычно ему не так страшно, но сегодня…
Эта скотина освобождается сегодня.
По телу Сехуна бегут мурашки, он холодеет от ужаса, внезапно вспомнив это тихое, едва различимое:
- Я приду за тобой, имей в виду. Тебе будет в разы больнее, маленькая шлюха.
Тихий вкрадчивый голос. Темные глубокие глаза.
Сехун резко садится, расплескивая воду на пол, выскакивает из ванной, открывает зеркало над раковиной, достает бутылек с розовыми таблетками, пытается открыть, пальцы не слушаются, дрожат, крышка резко соскальзывает, всё падает, таблетки разлетаются по полу, Сехун сдавленно вымученно вскрикивает, ощущая свою беспомощность, откидывает опустевшую упаковку куда-то за спину, садится на пол, сгребает пару гламурных горошин, одним своим видом обещающим ему спокойствие и счастье, закидывает в рот и глотает, не запивая. Он подумывает принять больше, но у этих крошек слишком сильный эффект, неизвестно, выдержит ли организм. Сехун почти научился обходиться без лекарств. В этом году он их практически не принимал. Но сегодня…
Он встает и, обнаженный и мокрый, идет в комнату, вынимает из кармана рюкзака телефон и нажимает единицу в быстром наборе.
- Доктор, здравствуйте. Простите, да, я понимаю, что уже очень поздно. Но я так боюсь!
Голос истерично скрипит и под конец срывается. Сехун садится на пол, не в силах устоять на ватных ногах, подползает к кровати, опирается на нее спиной и замирает. Он цепляется за телефон как за спасательный круг, стараясь сконцентрироваться на голосе психиатра, который внушает, что «Все хорошо. Ты в безопасности. Он не придет».
Сехун сильно зажмуривается, когда ему говорят, что да, он действительно вышел сегодня из тюрьмы, но сразу уехал из города. Он не заинтересован в том, чтобы найти Сехуна. Поэтому можно, наконец, расслабиться и постараться все забыть.
И Сехун старается. Каждый божий день старается, на протяжении всех этих долгих мучительных лет.
- Доктор, а куда он…
- Что? Сехун-а? Алло?
Сехун хотел спросить, куда он уехал, чтобы ни за что и никогда не соваться в тот город. Но таблетки начали действовать, и мозг стал тяжелым, а мысли вязкими и медленными. Он не может вспомнить, о чем они говорят. Сехун бубнит:
- Я хочу спать. Простите, что потревожил так поздно. И спасибо вам.
Ему сложно руководить телом, но он забирается на кровать, неуклюже приподнимаясь и ворочаясь, чтобы забраться под одеяло на нерасправленной постели. Когда голова касается подушки, Сехун успевает подумать, что хорошо, что завтра выходной, и что сегодня он задержался на работе допоздна и Лу уложил спать няня, и, слава богу, малыш не видел своего папу в столь дерьмовом состоянии.
Его маленькое солнышко. Его единственный смысл жизни.
Сехун проваливается в темноту, где не будет ничего, ни радостных снов, ни плохих, а главное не будет того кошмара, который иногда терзает его, заставляя ненавидеть себя и весь мир.
Но если бы он не отключил разум, то, конечно, унесся бы снова в тот злополучный бар, в котором Сехуну неуютно, противно и страшно. Где он поправляет упрямо сползающую с плеча ткань майки, тщетно стараясь прикрыться, и говорит другу, который и нарядил его в свои наряды проститутки:
- Слушай, давай уйдем. Мне здесь не нравится.
Друг лишь смеется:
- Расслабься.
Но он не может расслабиться.
- Смотри, вон те два альфы на нас уже клюнули. Пригласим их к себе?
Сехуна передергивает:
- Нет.
- Ты же сказал, что хочешь с кем-нибудь познакомиться.
- Да, но не так же!
- Надо с чего-то начинать. Успокойся. Они выглядят опытными. Больно не будет.
Сехун хватает куртку:
- Я сваливаю.
- Господи, какие мы нежные. Носишься со своей невинностью как с сокровищем каким-то! И ладно было бы для кого беречь!
Сехун дергается как от пощечины и выпрыгивает из-за стола, сталкиваясь с кем-то.
- Простите, – лопочет он, не отрывая от друга взгляда полного слез. В нос ударяет крепкий, но приятный аромат альфы, перемешанный с запахом алкоголя.
- Черт, Сехун, прости. Я не хотел! Честно!
Сехун вылетает из бара. Это было слишком! Он и так знает, что его истинный альфа давно мертв. Ему не нужно об этом напоминать. Но и ему хочется, очень хочется, чтобы в его жизни был человек, которого он мог бы любить. Сехуну шестнадцать, и он романтичен до безумия. Он каждый раз замирает в восхищении, когда видит в журналах фотографии белых домов с резной оградой, и думает:
- Вот бы и мне такой же!
А еще семью, детей и собаку. Сехун красивый, умный, скромный, из обеспеченной семьи. Он завидный омега, на которого многие зарятся. Родителям постоянно поступают предложения для «выгодного брака». И рано или поздно они ему что-то подберут. Но Сехун не теряет надежды, что все-таки встретит того, кого сможет полюбить. По-настоящему. Пока он ни разу ни на кого не среагировал. За исключение своего альфы. Сехуну было двенадцать, когда школьный автобус перевернулся.
Сехун думает, что не хорошо «воровать» у кого-то альфу. Но ведь наверняка есть и такие же как он, одинокие, беспарные. Нет, он вовсе не хочет желать кому-то потерять свою омегу. Но…
Но.
Ему тоже хочется быть счастливым.
Сехун останавливается и осматривается по сторонам. За своими мыслями он не заметил, что свернул не туда. Как теперь отсюда выбираться? Он не понимает, куда попал. Как назло, ни один фонарь не горит. Лучше вернуться назад и оттуда пойти знакомой дорогой. Сехун разворачивается и в испуге замирает.
Он не видит лица, но парень очень высокий, широкоплечий. Запах альфы и алкоголя. Сехун инстинктивно делает шаг назад. Он уже чувствовал этот аромат. В баре. Этот парень шел за ним всю дорогу? Сехуну страшно проходить мимо незнакомца, он снова разворачивается и быстро идет вперед, надеясь, что через квартал или раньше, выйдет на оживленную, хорошо освещенную улицу. Шаги за спиной пугают до дрожи. Сехун думает:
- Ну уж нет, – и пускается бегом. Он хорошо бегает. У него длинные натренированные танцами ноги и отличная дыхалка. Но далеко бежать, не зная дороги, не самая лучшая идея. Он отрывается от преследователя и прячется в подворотне. Прислушивается. Вроде тихо. Слегка выглядывает из-за угла. Никого. Немного успокоившись, достает телефон, чтобы определить свое местонахождение по gps. На карте за мгновение простраивается маршрут к дому. Слава богу, идти не так уж далеко. А если срезать, то уже через 5 минут он выйдет к торговому переулку. Там всегда много людей и работающих допоздна магазинов. Там он будет в безопасности и вызовет такси. Сехун еще раз осторожно выглядывает из убежища и, убедившись, что вокруг ни души, бегом движется в нужном направлении.
>>> Набор модераторов <<<
|
| |
| |
| Директор Чжан | Дата: Чт, 15.10.2015, 00:26 | Сообщение # 3 |
|
Healer & Killer
загрузка наград ...
Администратор
Сообщений: 1407
Offline
| Когда становятся видны зазывные огни витрин и слышна музыка, Сехун с облегчением выдыхает и переходит на быстрый шаг. Он не заметил за собой преследования и уже почти успокоился. Он тянется за телефоном, чтобы вызвать такси, но трубку резко вырывают из его рук и откидывают куда-то в сторону.
- Чт... – Сехуну не успевает ничего сказать. Ему зажимают рот рукой. Он узнает аромат и, испугавшись, начинает отчаянно отбиваться, но сильные руки крепко сжимают его, прижимая спиной к тяжело вздымающейся груди, и тащат назад. Спасительные огни, смех и музыка медленно отдаляются от Сехуна словно в slow motion видео. Он из-за всех сил тянется к ним руками и пытается кричать, но издает только едва различимое мычание. Когда его втягивают за угол и свет фонарей и разноцветных ламп исчезает, Сехуну кажется, что в его мире кто-то выключил свет. Он рвется сильнее, пихает локтями, пробует кусаться, отпинывается, теряя силы, но железная хватка незнакомца не слабеет. Омегу тошнит от запаха алкоголя, пропитавшего ладонь, которой ему зажимают рот. Он снова пытается укусить ее, чтобы закричать, ненамеренно задевая горячую кожу языком. Альфа замирает и издает странный звук, похожий на довольное урчание. Сехун перестает дышать. Его грубо разворачивают, он оказывается лицом к лицу с незнакомцем и слышит свой тихий голос как будто со стороны:
- Отпустите меня, пожалуйста. Я никому не скажу. Честно.
Альфа в ответ криво усмехается и, больно схватив Сехуна за волосы на затылке, притягивает к себе, грубо впихивая свой язык ему в рот. Сехун упирается руками в грудь и пытается ударить коленом в пах, но его сильно прижимают к себе, и он не может нормально шевелиться. Сехун начинает плакать, извиваясь в капкане ненавистных объятий. И это его первый поцелуй? Вкус алкоголя, который омега на дух не переносит, пропитывает его губы и рот, он задыхается от отвращения и нехватки воздуха. Чужой язык ненасытно шарится, задевая чувствительные точки. Сехун резко закрывает рот, прикусывая мучителю кончик языка, за что тут же получает оглушительную пощечину такой силы, что на мгновение теряет способность ориентироваться в пространстве и падает на грязную землю. Он не успевает опомниться, как получает еще один удар по той же щеке, но на этот раз еще сильнее. Омега вскрикивает и накрывает ладонью словно раскаленным железом обожженную кожу. Слезы льются градом.
Сехуна снова хватают и тянут. Он пробует кричать и вырываться, хотя уже понимает всю бессмысленность своих действий. Когда его затаскивают в какой-то подвал и бросают на холодный пол, он знает, что у него остается не так много вариантов. Либо умолять, пока его не отпустят, либо улучить момент и сбежать. И он намеревается использовать их все. Он встает на колени, жалобно заглядывает в немигающие темные глаза альфы, цепляется за гачи джинс и скулит, чуть всхлипывая:
- Пожалуйста, отпустите меня, пожалуйста.
У парня потрясающий запах, красивое лицо, он бы мог понравиться Сехуну, если бы они встретились где-то у знакомых или столкнулись в магазине. И от этой мысли омеге становится еще страшнее и печальней.
- Пожалуйста…
- Заткнись.
Его хватают за куртку и волокут, как мешок к стене.
- Разве не за этим ты вышел сегодня из дома, разодевшись как шлюха? Не за этим пришел в бар? Ты же хочешь, чтобы тебя затрахали до смерти!
Сехун плачет громче, повторяя непрекращающееся «пожалуйста, не надо, пожалуйста, не надо, пожалуйста». С него стаскивают куртку и бросают на пол. Майка вновь соскальзывает, обнажая плечо, и альфа самодовольно хмыкает, видя в этом действии подтверждение своих слов.
- Все вы, омеги, одинаковые. Твари.
Он опускается на колено рядом с Сехуном и, взявшись обеими руками за широкий ворот майки, без особого труда разрывает ее сверху-вниз. Ткань послушно расползается в стороны, обнажая грудь и живот Сехуна. Глаза альфы вмиг темнеют. Он резко притягивает к себе перепуганного омегу, слегка оторвав его от земли, и вонзается губами в бледную шею.
- Не надо!!! Аджосси, ну пожалуйста…
Руки, жадные и властные, бегают по телу трясущегося от страха и плача мальчишки, потом заваливают его на пол, предварительно сняв ошмётки майки. Альфа делает из нее имитацию веревки, одним концом туго связывает Сехуну запястья, второй наматывает себе на ладонь и, потянув, заставляет омегу сначала сесть, потом встать на колени. Он целует его, меняя напор от грубого до почти нежного, отрывается, прижавшись щекой к щеке, шепчет, задыхаясь:
- Что ж ты сука-то такая? Я же любил тебя, мразь.
Сехун мелко вздрагивает в рыданиях:
- Аджосси, пожалуйста… Это не я… Вы… перепутали. Отпустите…
У него еще теплится последняя надежда на спасение. Особенно, когда альфа смотрит на него, часто смаргивая, словно приходя в себя ото сна. Его взгляд вдруг становится удивленным и немного испуганным. А потом снова темнеет.
И Сехун понимает, что это конец.
- Нет, не надо!
Резкий запах алкоголя в очередной раз ударяет в лицо, когда альфа прижимается носом к щеке Сехуна и шумно втягивает.
- Ты специально так пахнешь. Что устоять невозможно. Специально провоцируешь.
- Нет, нет, господи, нет….
- Только и есть в вас хорошего, что запах. Ненавижу тебя.
- Аджосси. Это ведь не я. Я вам ничего не сделал… Аджосси…
Нет, с ним этого не может случиться. Это не по-настоящему. Так не бывает. Так не должно быть. К нему никто никогда не прикасался. А теперь грубо стягивают штаны вместе с нижним бельем и, надавив коленом, обездвиживают обе ноги, чтоб не дергался.
- Прекратите!!! – Сехун кричит в голос, зажмуриваясь, чтобы не видеть, что с ним будут делать. Его оттаскивают немного, руки поднимают вверх, слышен легкий стук обо что-то железное, и через мгновение альфа отходит от него. Сехун тянет руки вниз, но до конца опустить не получается. Он не успевает понять, почему так. Его пихают в грудь, заваливая на спину, и, сжав щиколотки, дергают, пока он не оказывается вытянутым всем телом на полу. Сехун против воли открывает глаза. Теперь он понимает, почему не мог опустить руки – их привязали к батарее.
Нос альфы утыкается ему в шею, рука скользит ото лба к подбородку, затем по шее, по груди, животу, бедру.
- Прекрати дрожать и изображать, что тебе это не нравится.
Сехун мотает головой из стороны в сторону и всхлипывает.
- Ты же собирался с дружком на пару зажечь с теми индюками.
- Это не так. Пожалуйста, остановитесь.
- Ты вечно где-нибудь с другими. Чья угодно постель, только не моя! Я верил тебе, как последний идиот, а ты… Шлюха!
Сехун сквозь слезы почти ничего не видит, но слышит, как с металлическим звоном тихонько бьется пряжка ремня и расстёгивается ширинка. Из кармана джинс выпадает что-то прямоугольное и с глухим стуком падает на пол. Омега чувствует, как ему вбок упирается острый угол портмоне, но не успевает на этом сосредоточиться. Его ноги резко раздвигают. Сехун, вскрикнув, дергается. Ему больше нечего терять и нет надежды избежать необратимое. Он кричит, извивается, ерзает, пытается выпутать руки, стирая кожу на запястьях до крови, пинается, пару раз попадая в цель. В наказание получает удар за ударом. Его бьют и пинают, а потом придавливают. Альфа всем весом наваливается на него сверху и целует, кусая в ответ, когда Сехун сжимает зубы. Тяжелое дыхание опаляет кожу рядом с ухом.
- Чем больше ты сопротивляешься, тем лучше пахнешь. Как тебя обычно трахают?
Сехун не может говорить от боли и слез:
- Я не… никогда… Пожалуйста, не надо… Не делайте этого со мной…
Сехун выдерживает пристальный заинтересованный взгляд и трясется в истерике, когда слышит:
- Ну хоть где-то я успею первым.
Его дергают, приподнимая бедра, и снова опускают на пол. Сехун успевает почувствовать, что его уложили спиной на портмоне, а в следующее мгновение он больше не ощущает ничего кроме боли. Он пытается отключиться, не чувствовать, не понимать, не слышать, как ему шепчут, какой он сладкий, узкий, невинный, потрясающий, как в нем хорошо, как здорово. Он зажмуривается все сильнее и кусает губы до крови, надеясь, что умрет прямо сейчас. Он больше не плачет. Он слышит:
- Папа, папа, просыпайся, – и открывает глаза. Детское личико, обрамленное взлохмаченными после сна волосами, вырывает его из липких рук кошмара.
- Что такое? Лу, что случилось? – все-таки даже эти таблетки больше не спасают. Ему придется перейти на более сильное лекарство.
- Что это за конфетки? – детская ручка протягивает розовую горошинку. Сехун в ужасе вскакивает и выбивает таблетку. Он хватает сына и слегка трясет его:
- Ты такую уже съел? Съел? Открой рот? Господи, Лу!
Мальчик непонимающе хлопает огромными глазищами и обиженно куксится:
- Папа, ты жадина!
- Лу, ты ел эти конфеты или нет?!
- Нет. Ты же ее выбросил. Плохой.
Сехун с облегчением притягивает к себе ребенка. Он должен взять себя в руки. Ради сына. Он должен научиться себя контролировать, обходиться без таблеток, чтобы подобного не повторилось.
- Прости. Я куплю тебе другие конфеты. Хорошо?
- Не хочу, – мальчик выпутывается из объятий, спрыгивает с кровати и, громко топая, убегает из комнаты. Сехун проводит рукой по лицу и встает. Он быстро убирает устроенный им вчера погром в ванной, принимает душ, одевается и спускается вниз.
- Привет, Лэй.
- Доброе утро, – няня пытается накормить Лу, который капризничает и отнекивается есть кашу. Лэй с легким укором ворчит:
- Такой большой, а отказывается от полезного завтрака. Ешь давай.
- Нет, – демонстративно сжимает губки, складывает руки на груди и отворачивается к окну.
- Лу.
- И ты плохой!
Лэй успевает впихнуть в него ложку каши.
- Плохой! Плохой! Папа тебя накажет.
- Серьезно? – Лэй подмигивает улыбающемуся Сехуну. – Ты меня накажешь?
- Вот уж вряд ли. Если ты научишь его есть по утрам кашу, я подниму тебе зарплату.
- Слышал? Папа меня не накажет!
Лу показывает язык:
- Не он. Мой папа-альфа! Он вернется и накажет тебя, за то, что ты заставляешь меня есть всякую гадость.
Лэй смотрит на Сехуна вопросительно. Тот мрачнеет и отмахивается:
- Не обращай внимания, – и говорит сыну:
- Если закончишь с завтраком быстрее, чем я со своим, мы пойдем на игровую площадку, а на обратном пути зайдем в твою любимую кондитерскую и купим что-нибудь вкусненькое. Идет?
Лу задумывается и растягивает губы в плутоватой улыбке:
- Шоколадный торт?
- Самый большой!
- Вааа! Лэй, Лэй, Лэй! Дай ложку побольше!
Няня тяжело вздыхает:
- Современные дети такие расчетливые.
Сехун улыбается и треплет волосы малыша.
- Я сегодня с ним буду весь день, так что можешь идти.
- Ок, – кивает Лэй и теребит Лу за щечку. – До понедельника, проказник.
Тот слишком занят кашей, чтобы ответить, поэтому только машет ему на прощание маленькой ладошкой.
Перед выходом из дома Сехун долго раздумывает, взять ли с собой Тори, потом коротко бьет по бедру:
- Ко мне, малыш.
Он накидывает рюкзак на оба плеча, отлавливает играющего с мячиком сына, целует его в разрумянившуюся от бега щечку, получая в ответ «Паааап, ну я же уже большоооой», крепко сжимает его ладошку:
- Не отходи от меня, хорошо? – и берет поводок:
- Рядом, Тори.
Сехун радуется, что хоть пес его слушается беспрекословно.
- Что бы я без тебя делал? – ласково гладит по холке довольного телохранителя, нетерпеливо переступающего с лапы на лапу. – Потерпи чуть-чуть. После того, как мы сходим с Лу поиграть, я отпущу тебя побегать.
Любимая детская площадка находится через три квартала вниз по улице. Сехун опускает козырек кепки, спасаясь от солнца.
- Не жарко?
Лу машет головой:
- Нет.
Весна в этом году наступает рано. Еще только начало марта, а припекает уже достаточно сильно, и это при том, что сейчас утро. Сехун жалеет, что надел свитер. Он бы мог, конечно, его снять и повязать на бедрах, но он так ни за что не сделает. Сехун всегда носит безразмерные, полностью скрывающие фигуру вещи неприметных серо-коричневых цветов и даже малость не обнажается на людях. Он не красится, не укладывает красиво волосы и активно пользуется парфюмом, перебивающим его естественный запах. Во время течки он никогда не выходит из дома. Он старается быть максимально незаметным для окружающих. Не заговаривает первым. Если к нему обращаются, отвечает коротко. У него очень маленький круг людей, с которыми он общается. И практически никто из них не знает, почему Сехун себя так ведет. Они думают, он обычная серая мышка, и очень удивляются, если случайно обнаруживают в интернете одну из его школьных фотографий, где он красивый, веселый, открытый. Лэй как-то наткнулся на видео с танцевального конкурса, где Сехун взял главный приз:
- Я даже не думал, что ты можешь так отжигать. Ты здесь очень…
- Это было давно, – отрезает Сехун, всем своим видом демонстрируя, что не желает об этом говорить ни сейчас, ни когда-либо потом.
Это было очень давно. В какой-то другой чужой жизни. До того, как его распятое тело нашли через сутки и отвезли в больницу. До того, как он трижды резал себе вены, прежде чем узнал, что ждет ребенка. До того, как в зале суда осужденный на шесть лет за изнасилование альфа сказал «Я приду за тобой, имей в виду». И Сехун надеется только на то, что, когда это случится, он будет готов.
- Иди играй, – он с трудом заставляет себя разомкнуть пальцы и отпустить ладошку сына. В груди ёкает. Что-то подсказывает, что сегодня им лучше уйти пораньше.
- За мной, Тори, – Сехун отходит подальше, чтобы папы-омеги не начали возмущаться «почему этот черный демон рядом с нашими детишками». И бесполезно объяснять, что ризеншнауцеры одни из самых преданных и послушных служебных собак. Да и не очень хочется повторять лекцию, которую ему прочитал кинолог, когда Сехун сказал, что ему нужен личный телохранитель, на которого можно положиться и который не причинит вреда его, тогда еще не рождённому, сыну. Тори стал для Сехуна лучшим другом и тренировочной куклой. Он учился на нем пеленать и кормить из бутылочки. Щенок послушно все терпел и потом сочувственным взглядом смотрел на Лу, словно говоря «Чувак, терпи, я знаю, как тебе тяжело, но скоро это закончится».
У Сехуна не было никого, кто бы его поддержал. Родители сказали, что «если оставишь этого ублюдка, и опозоришь семью, то…». Было много разных вариантов, то что тогда. Сехун плакал, умолял, валялся в ногах, обещал все что угодно, просил не оставлять его одного, говорил:
- Папа, прости. Пожалуйста, не бросай меня. Не бросай нас. Папа, я виноват. Я буду хорошо себя вести. Папа, папочка, ну пожалуйста…
Ему было шестнадцать, и он был совсем не готов, что родители купят ему отдельный дом (белый, с резной оградой, как он всегда мечтал) и просто будут перечислять определенную сумму на его счет. Но он и этому рад. Иначе как бы он справился?
- Тори, тише, – он привязывает его к дереву и вынимает из кармана вибрирующий телефон. На экране высвечивается «Отец». Сердце сжимается. Иногда они все-таки звонят. Наверно, проверить, не сдох ли еще. А то, может, дом можно продать, а счет закрыть.
- Алло. Привет, пап. Как дела?
Дети громко кричат, он медленно пятится спиной, отходя подальше от шума.
- Что? Повтори еще раз, я не расслышал. Алло? Пап?!
Сехун закрывает одно ухо пальцем, а ко второму плотнее прижимает телефон.
- Что? Да, я здоров. А вот Лу на прошлой неделе немного подпростыл. … Да, я помню, что тебе это не интересно, но, пожалуйста, не называй его этим мерзким словом. … Пааап. … Ради бога, что ты такое говоришь! … Давай не будем снова начинать этот разговор. … Я не отдам его в детдом!
Сехун отходит еще чуть дальше, чтобы Лу не услышал, как он ругается с дедушкой.
- Пап, приезжайте, а? Он очень хочет видеть своих дедушек. И он так на тебя похож. Ты бы видел! … На том фото он еще маленький. Он сильно вырос. Ты удивишься, Лу вылитый ты! … Папа, я же просил выбирать выражения, когда ты говоришь о моем сыне.
За спиной слышен лай Тори. Сехун морщится:
- Тише, малыш, я не ругаюсь. Мы просто… – ему вдруг кажется, что страх сдавливает своей ледяной рукой его внутренности. – Пап, я перезвоню, прости.
Он возвращается на площадку и осматривается:
- Лу?
Дети носятся туда-сюда, врезаются в Сехуна, радостно взвизгивают, смеются.
- Лу?!
Голова кружится. Сехун перестает бродить по площадке, останавливается и поворачивается по часовой стрелке, внимательно сканируя взглядом площадку, иногда приседая, чтобы заглянуть под горку, или приподнимаясь на носки, чтобы убедиться, что на крыше беседки никого нет. Сердце стучит бешено.
- ЛУ!!!
Лай Тори становится злым и громким.
- Уйми свою чертову псину! Он нам детей перепугает!
- ЛУХАН! Где ты? Лу!!!
Телефон снова звонит. «Господи, пап, не сейчас, ради всего святого!». Сехун достает телефон, только чтобы сбросить вызов. «Номер не определен». И как в ту ночь, он понимает, что это конец. Под лай преданной собаки и смех чужих детей воссозданный из мелких осколков мир Сехуна снова разлетается на кусочки.
- Алло.
- Привет, сладкий. Соскучился по мне?
Взрыв! И звук бьющегося стекла в мозгу.
- Где мой сын, сволочь?!
- Не повышай на меня голос, сладкий. А то мне придется ответить тебе в том же тоне, а при ребенке не хотелось бы. Лухан, детка, поздоровайся с папочкой.
- Чтоб ты сдох, скотина…
- Только после тебя, сладкий, только после тебя, – и он смеется, пока Сехун снова медленно из-за него умирает.
>>> Набор модераторов <<<
|
| |
| |
| Директор Чжан | Дата: Чт, 15.10.2015, 00:46 | Сообщение # 4 |
|
Healer & Killer
загрузка наград ...
Администратор
Сообщений: 1407
Offline
| два
Пак Чанёль постукивает ногтем по рулю и щурится, глядя на ребенка через зеркало заднего вида:
- Он у тебя такой послушный. Стоило предложить леденец, и он сам со мной пошел. Покладистый. Не то что папочка. Не отбивался, не царапался, не кусался.
- Сволочь.
- Ты же вспоминал обо мне? Я-то тебя, как видишь, не забыл.
- Верни мне сына!!!
Чанёль раздражённо открывает дверцу и выходит из машины:
- А теперь слушай сюда, сука, еще раз поднимешь на меня голос и твоего сопляка покажут во всех вечерних новостях. Понял? Чего притих? Ты понял меня?!
- Понял.
- Супер. Послушным ты мне нравишься больше.
Чанёль прикусывает губу изнутри, наваливаясь спиной на машину, и прикрывает ладонью глаза от палящего солнца. Со смотровой площадки, где он припарковался, ему отлично видно, как Сехун, едва переставляя ноги, подходит к скамейке, упирается рукой в спинку и медленно и как-то неуклюже, словно колени не гнутся, садится.
- Что мне сделать, чтобы вернуть его? Чего ты от меня хочешь?
Чанёлю не хватает деталей, чтобы насладиться зрелищем. Он на секунду ныряет обратно в машину, подмигнув притихшему на заднем сидении Лухану, и вынимает из бардачка бинокль.
- Я хочу, чтобы ты мучился, – говорит он, поднося к глазам бинокль, и улыбается, видя, как от его слов Сехун нервно дергается и прикрывает рот ладонью. Все правильно, чертов омега и должен бояться и страдать.
- Я хочу, чтобы ты мучился также сильно и долго, как я. Шесть лет. Отличная сделка, правда?
Сехун вскакивает и начинает метаться по детской площадке как сумасшедший. Чанёль довольно хмыкает, отмечая, что он движется по траектории голубя и выглядит при этом также глупо.
- Я сделаю все что угодно. Умоляю, верни ребенка.
- Верну. Обязательно верну. Через шесть лет.
- Я убью тебя! Слышишь? Я своими руками убью тебя, скотина!!!
Чанёль хмыкает, наблюдая, как папаши-омеги закрывают детям уши и уводят подальше от Сехуна, который этого словно бы и не замечает, он вообще ни на кого внимания не обращает. Пак смеется:
- Сначала найди.
- О, я найду тебя, подонок! Я тебя из-под земли достану!
Только подумайте, усмехается Чанёль, на что способна самка бурундучка, защищая своего детеныша. Он не прогадал, когда решил мстить таким образом. Он машет рукой мальчику через стекло и отходит от машины к краю смотровой площадки. Из-за кепки ему плохо видно лицо Сехуна, и это его бесит.
- Скинь кепку.
- Что? – Сехун на мгновение замирает, а потом начинает кружиться на месте, поворачивая головой то вправо, то влево.
- Ну что ты вертишься, как оголтелый, ты меня все равно так не найдешь.
Сехун останавливается. Чанёль не видит его глаз, но его радует вид прикушенной нижней губы. Беленькие ровные зубки впиваются в нежную розовую плоть. Он вспоминает, как ему было приятно, когда эти зубки кусали его, пока он впивался в эти губы. И ладно, пусть, как выяснилось, он извращенец, маньяк и насильник. Хотя он толком почти ничего и не помнит из той ночи. Он больше чем уверен, что порядочную часть из тех показаний, что Сехун давал на суде, омега сам выдумал, чтобы Чанёлю влепили срок побольше (это его предки надоумили, как пить дать). И тем не менее, ему кажется, что с Сехуном у него был лучший секс в жизни. Лучше, чем с его собственным омегой, этой стервой, сукой, тварью. Он помнит лишь туманные отрывки, но ощущение восторга и запах омеги он не забыл даже спустя столько лет. Чанёль не знает, что на него тогда нашло, была ли это бешеная злость, жажда мести, алкоголь, наркота, запах юного омежки или его соблазнительный образ, но он хотел его так, как никогда никого не хотел. Это он тоже помнит отчетливо. И хотя иногда в нем предательски шевелится то, что он назвал бы чувством вины и стыда, если бы согласился вообще признать, что чувствует нечто подобное, он все равно мечтал, что однажды снова подчинит себе эту строптивую дрянь.
Сокамерники долго ржали, когда узнали, за что он загремел, да еще на такой срок.
- Вдул омеге? Серьезно? За это сажают? Ну дела, мужики! Да он тебя за это благодарить должен был. Если бы всех за это сажали, тут бы на всех места не хватило.
Чанёль злобно пыхтел, раздувая ноздри, сбивал костяшки в кровь ударами о каменную стену и старательно поддерживал в себе ненависть и отвращение к этой гниде, что его засадила. Он говорил:
- Я выйду, и он пожалеет, что вообще на свет родился. Я устрою ему ад на земле.
Он цеплялся за свою жажду мести, как за единственный смысл жизни. Если бы не это, он давно бы окончательно слетел с катушек и вздернулся на жгуте из простыни. Но Пак планировал, он выискивал информацию о Сехуне, искал способы, прокручивал в голове детали и это делало его счастливым. Он так этим увлекся, что почти забыл, что начал все совсем из-за другого омеги. Того, кому посвятил себя полностью, кому отдал свою жизнь без остатка, а в ответ получил лишь смачный плевок в душу. Су-у-ука. Как он выл и лез на стену. Себя не помнил, ничего не соображал, долбаные инстинкты альфы. Почему у этих хреновых омег не так? Почему они могут наплевать на эту адову зависимость, эту одержимость и раздвинуть ноги перед любым? Почему Чанёль так не мог, пойти и отыметь первого, кто под руку подвернется. Почему?!! У него глаза кровью налились, когда он увидел в СВОЕЙ постели СВОЕГО омегу с другим. Это переклин какой-то был. И после все пошло не так. Он бы очень хотел, чтобы того дня в его жизни никогда не было. Чтобы он этого не видел. Чтобы не слышал:
- Я хотел сказать тебе позже, когда случай удобный подвернется.
Случай? Да скорее у тебя нога подвернется и ты шею сломаешь, мразь, чем случай, чтобы ляпнуть такое.
- Я ухожу к нему.
Ага, как же! Хрен тебе.
- Никуда ты не уйдешь! Ты носишь МОЕГО ребенка. И этот гад не будет ему отцом. Ни за что!
- Нет у тебя никакого ребенка!
- Хочешь сказать, он не от меня?! Сколько времени ты мне уже изменяешь?!
- Отвяжись от меня! Ребенка просто нет! Совсем! Я сделал аборт. Теперь оставь меня в покое!!! Нас больше ничего не связывает!
У Чанёля до сих пор в голове не укладывается. Как он мог? Как?!
Чанёль снова шумно дышит через нос:
- Я велел тебе скинуть кепку.
Все омеги подлые твари, которых растоптать не жалко. Они себя так ведут, что сами это заслужили. Этот тоже, скулил, умолял, а сам портмоне с паспортом стащил и натравил на Чанёля своих папаш-юристов. Сука! Сука! Сука!
- Где Лухан?
- Ты достал меня! Оглох совсем?! Или жизнь сына не дорога?!
- Тише! Успокойся. Не заводись. Я все сделаю. Только не трогай его! – Сехун снимает кепку и снова шарится взглядом по округе, пока Чанёль внимательно рассматривает его лицо. Слишком бледный, с темными кругами под глазами, впалые щеки, грустные глаза. Он не похож на того юного соблазнительного омегу из бара. Жалкая копия. Противно.
- Вякнешь хоть кому-нибудь, хоть одной живой душе, и твое сокровище сдохнет. Особенно предкам своим – ни звука. Ты уже достаточно наболтал им. И имей в виду, если я вдруг почему-то сам его не угандошу, мои приятели подсобят. Может, и не сразу, но, ты уж поверь, рано или поздно они до него доберутся. Но, скорей всего, я и сам справлюсь. Так что молчи в тряпочку. Даже мужу своему не говори.
- Я не…
- Что ты там опять мямлишь?
- Ничего.
- Супер. Покладистый омега – лучший омега.
- Когда я смогу его увидеть?
- Когда я разрешу. Вернее – если.
- Дай мне с ним поговорить!
- Я еще позвоню.
- Нет, нет, стой…
Чанёль в очередной раз довольно улыбается, наблюдая, как Сехун в отчаянии хватается за голову и зажмуривается. Шикарное зрелище. Сладкий вкус мести.
Он разворачивается и возвращается к машине:
- Ну что, Лухан, прокатимся?
Мальчик хлопает изогнутыми ресничками и молчит, обнимая ладошками поджатые к груди колени.
Хотя бы не ревет, отмечает про себя Чанёль и вжимает педаль газа в пол. Вчера сразу после освобождения он уехал в свой загородный дом и подготовил его. Он не знал точно, сколько Лухану лет, только что он дошкольник, поэтому закупил много чего. Даже подгузники. Пак снова бросает взгляд на ребенка в зеркале заднего вида, тот смотрит на него, не отрываясь.
- Ты боишься меня, Лухан? – почему-то ему не хочется, чтобы мальчик боялся. Он, конечно, всего лишь очередная омега, только мелкая, но… Ребенок же! Интересно, если бы его сына не убили, он бы сейчас был примерно такого же возраста? Чуть старше? Лухану на вид года 4, максимум 5. Он не похож ни на Сехуна, ни на того парня, что вышел сегодня утром из их дома. Чанёль следил в бинокль, наблюдая их завтрак через кухонное окно. Чертова семейная идиллия. Судя по возрасту Лухана, этот гаденыш обстряпал свадьбу сразу после суда. Быстро они все устроили. Может, родители подсуетились, чтобы сбыть по тихой грусти подпорченный товар. С таких станется. А как напирали на суде на эту его девственность! Столько пафосных слов сказали! Сехун жмурился и трясся. Чанёлю даже стало его жаль. Нет, не за то, что он с ним сделал. В этом он не раскаивался ни тогда, ни сейчас. Но вид омеги просто кричал «Пожалуйста, не говорите больше об этом. Не спрашивайте меня ни о чем!». И Чанёлю было жаль, что ни его папаши, никто другой в зале на это не обращает внимание. Но маленькая шлюшка сам виноват. Не зачем было устраивать весь этот спектакль. А они продолжали его спрашивать:
- Как он вас схватил?
- Что еще он сделал? Расскажите подробнее.
Ну и кто из них еще извращенец после этого. Чанёль не слушал, что говорил омега, стараясь сконцентрироваться на лице, но не словах. Он не хотел знать. Он бессознательно гнал от себя мысли, что сказанное Сехуном может быть полностью правдой, и все твердил «Сам виноват. Он только притворяется таким невинным. Всем омеги одинаковые». Он достиг мастерства гуру в этом самовнушении.
Все омеги одинаковые. Даже маленькие.
Каждый раз заглядывая в зеркало заднего вида, Чанёль сталкивается с внимательно его изучающими испуганными глазками. Черт, с ребенком ненависть не прокатывает. Он видит только малыша и не может заставить себя признать в нем омегу. Мальчишка совсем крошечный и беспомощный.
Когда они отъезжают далеко за город, Лухан вдруг начинает вертеться и слегка подпрыгивать.
- Ты чего?
Мальчик лишь смотрит испуганно и замирает, насторожившись, но через какое-то время снова начинает копошиться. И Чанёль понимает:
- Тебе в туалет надо?
В ответ неуверенный кивок.
- О, чеееерт.
Нет, он догадывался, что с детьми такое случается, но на практике почему-то надеялся каким-то чудом этого избежать.
- Потерпи до автозаправки.
Лухан капризно морщится.
- Нет, нет, нет! Только не реви! – Чанёль терпеть такое не может, плачущие дети его пугают до ужаса. – Не реви! Слышишь? Твоя взяла! Я останавливаюсь! Видишь, я торможу.
Чертовы омеги! Всё-таки одинаковые. С самого детства умеют вить из альф веревки. Скорчат рожицу, а ты мучайся и решай их проблемы.
>>> Набор модераторов <<<
|
| |
| |
| Директор Чжан | Дата: Чт, 15.10.2015, 00:51 | Сообщение # 5 |
|
Healer & Killer
загрузка наград ...
Администратор
Сообщений: 1407
Offline
| Чанёль паркуется на съезде и осматривается. Так, ладно, в конце концов это лесополоса. Присядет уж за каким-нибудь деревцем. Он выходит и ждет.
- Ну и чего ты сидишь? Особое приглашение нужно? – он открывает дверцу и не успевает заглянуть в машину, как Лухан быстренько выпрыгивает и убегает за деревья. Чанёль думает:
- Черт, сбежал, паршивец! – и в два шага нагоняет ребенка, который притаился за кустиком и пытается расстегнуть пуговицу на шортиках. Лухан смотрит на него крайне осуждающим взглядом.
- Я… И не смотри на меня так! Я вовсе не собирался подглядывать. Честно! Да ну тебя! – Чанёль пятится несколько шагов, резко разворачивается и убегает назад к дороге.
- Вот зараза! – да ему даже перед судьей так стыдно не было. А вдруг такое. Еще чего не хватало. Упирается руками в машину и недовольно бьет кулаком по крыше. Ему как-то очень странно рядом с этим ребенком.
Чанёля слегка дергают за штанину. Он смотрит вниз – Лухан протягивает к нему ручки.
- Чего опять?
Мальчик делает движение ладонями, показывая, что их нужно помыть.
- Издеваешься? Где я тебе тут полный сервис найду?
Лухан недовольно морщится и снова смотрит на него с осуждением.
- Ладно, ладно! Уймись. Сейчас что-нибудь придумаем, – и тихо себе под нос добавляет, залезая в машину и шарясь в бардачке, – диктатор хренов.
- Вот, – спустя полминуты упорных поисков он протягивает мальчику упаковку влажных салфеток. – Чего не берешь? Я что САМ должен это делать? Ну, блин, шикарно.
В тюрьме он мог дать отпор даже самым авторитетным альфам. Его боялись и уважали. А тут… Вот бы мужики поржали, когда увидели, как ловко им управляет мелкая омежка.
- Доволен теперь? – спрашивает Чанёль, закончив протирать две аккуратненькие ладошки. Лухан критически осматривает руки и кивает. Он без слов залезает обратно в машину и снова обнимает прижатые к груди колени.
- Видимо, это поза готовности, – вздыхает Чанёль и садится за руль. Вести под прицелом детских глаз ему катастрофически неуютно. Он нервно ерзает и, наконец, не выдерживает:
- Поспать не хочешь? Нам далеко еще ехать.
Лухан мотает головой и опускает ее, упираясь подбородком в колени, но взгляда не отводит.
- Супер, – хмыкает Чанёль и тихонько, боясь испугать мальчишку, бьет ладонью по рулю. – И вот я опять в роли подкаблучника. Охренеть как классно.
И мозг его по новой наполняется черными мыслями, когда он вспоминает свою прежнюю «подкаблучную» жизнь, которую, идиот, считал счастливой.
- Вот ты когда вырастешь, – вдруг говорит он, сам себя этим удивляя, – не бросай своего альфу, ок?
Лухан наклоняет голову вбок, словно не понимает, о чем ему говорят.
- Это вы без нас можете. А мы живем только на этом проклятом инстинкте «найти, подчиниться, оберегать». И потом ломаемся…
И ему снова становится так жалко себя, что глаза щиплет от слез. Черт! В тюрьме с этим было проще. Вокруг куча альф, которые твердят, как круто быть самодовольным бруталом, который посылает все устои к чертям и живет по своим правилам, ни на кого не оглядываясь. Чанёль поддакивал, кивал и очень-очень старательно в это верил. А теперь ревет как ненормальный из-за взгляда какого-то омежки. Может, ну ее, эту затею. Выкинуть мальца прямо здесь, на дороге. Или увезти подальше в лес. И смыться из страны. Он завел нужные связи за решеткой. У него получится. И это будет прекрасная месть. Только вот он ей толком не понаслаждается.
Телефон на пассажирском сидении заливается стандартной мелодией и сверкает надписью «Омега». Пак, мысленно выругавшись, все-таки бьет с силой по рулю, заставляя Лухана вздрогнуть. Чанёль старается не замечать, что ребенок вжимается в угол. Тупой омега все-таки кому-то настучал и выяснил его номер. Паскуда! И вот как ему теперь быть?
- Ты все-таки связался с копами? Ну ты и кретин! Думаешь я шучу?
- Я никому ничего не говорил!
И почему Чанёль ему верит? Голос у Сехуна тихий, но четкий. И слегка скрипучий. Так бывает, если долго плакать.
- Тогда как ты узнал мой номер?
- Это не трудно, когда работаешь в сотовой компании…
- Предположим, я повелся. Что дальше?
- Лухану пора кушать.
Лухану чего пора?!
- Ты не охренел ли?
- У него строгий режим. Ты должен его покормить! – и добавляет через силу, – Пожалуйста.
- Не хрена я никому не должен! У тебя вообще мозги есть?! Ты звонишь похитите…, – осекается, глядя на Лухана. – Ты звонишь мне и просишь накормить сына? Ты хоть понимаешь всю абсурдность ситуации???
- Если ты хочешь, чтобы он продержался шесть лет, он должен быть сытым, правда?
Чанёль хлопает ртом, подбирая мысленно слова, но ничего не приходит в голову:
- Ты чё, больной, нах?
- Это мой сын!
- Я в курсе! Именно поэтому он сейчас со мной!
- Ему нельзя моллюсков и креветки. И от большого количества сладкого у него появляется сыпь. Поэтому не давай много конфет.
- Ты, блядь, меня с ума сведешь! Моллюски?! Конфеты?! Я его, по-твоему, на курорт, что ли, везу?!
- А куда ты его везешь?
- Вот же ж сука! Не смей больше звонить! Никогда! Ты только послушно отвечаешь на звонки! И делаешь, как я скажу! Ты понял?!
- Понял. Дай трубку Лухану.
Чанёль в конец перестает соображать и думает остановить машину, потому что мозг не справляется.
- Эй, тут Я правила устанавливаю!
- Знаю. Но он, наверное, напуган.
- Он и должен быть напуган!!! В этом суть игры! Ты все еще не понял?!
- Тебе не достаточно того, что я схожу с ума?! Обязательно надо было втягивать ребенка? За что ты так со мной? Что я тебе сделал?!
- Ой, не прикидывайся валенком, а! Ты засадил меня на шес…
- Стоп! Не говори этого при Лухане!
Чанёль и сам уже понял. Он хочет и одновременно не хочет закончить этот разговор. Но он бы предпочел все высказать, когда Лухана не будет рядом. И он чувствует, что ему тоже много бы чего сказали, если б не страх, что он отыграется за это на ребенке.
- Не указывай мне, что делать!
- Не кричи при нем, он этого не любит. И еще он очень подвижный, часто падает. Следи за ним. И ему надо читать перед сном. Только ничего пугающего, иначе он потом плохо спит. На завтрак он должен есть кашу, но он этого терпеть не может. Поэтому тебе придется постараться. И ему надо сменить одежду. Ты должен купить запасную, если у тебя нет. И…
- Иди ты в жопу!!!
Чанёль открывает окно и выбрасывает телефон в кусты.
- Идиота кусок!
Он тяжело дышит и все еще не может поверить, что ему только что прочитали лекцию об уходе за украденным ребенком. Это ж охренеть какая наглость!!! Нет, не тому, кто занимается киднеппингом, конечно, говорить о наглости, но, черт возьми, это… Это, вообще, ни в какие ворота!
- Твой папаша совсем больной. На всю голову. Что с ним не так?! Ведь взрослый парень, должен же вроде соображать!
Кстати, интересно, а сколько ему? Чанёль этой информацией никогда не интересовался. Почему-то он думал, что Сехун старше. Но сегодня его лицо… На вид около двадцати, слишком молодой. Черт, сколько ж ему тогда было? Стоп! Чанёль знает свой лимит, он не будет больше об этом рассуждать. Не будет!
Остаток дороги, он старается не думать ни об одном из омег, ни о папаше, ни о сыне. Вместо этого он мысленно перемножает в столбик трехзначные цифры и вспоминает имена всех покемонов.
Пак съезжает с дороги и направляет машину к гаражу, но паркуется не заезжая в него.
- Выпрыгивай, – командует он Лухану, стараясь быть бесстрастным, выходит первым и движется к двери.
- Чего опять завис?
Лухан пододвигается ближе к окну и смотрит внимательно, но на улицу не вылезает.
- Да что на этот-то раз? – Чанёль возвращается и раздраженно дергает дверцу. Лухан с готовностью спрыгивает на землю.
- Ты что не умеешь сам открывать?
Лухан в ответ лишь смешно поправляет челку ладошкой и от этого незатейливого детского жеста у Чанёля вдруг живот скручивает.
- Шуруй в дом.
Лухан не двигается.
- До чего же вредный! Весь в папашу, – Чанёль подхватывает его на руки и несет в дом. – Тебе точно пора есть. Ты же ни хрена не весишь.
Ему кажется, что Лухан хмурится каждый раз, когда слышит бранное слово. Пак мысленно подбадривает себя, говоря, что он брутальный мужик и может позволить себе ругнуться где угодно и когда угодно, хоть в церкви, хоть в детском саду на утреннике. Но при Лухане ему все-таки как-то стремно…
Чанёль сразу проходит на кухню. Он бы тоже что-нибудь зажевал. С раннего утра ничего не ел. Он сажает мальчика на высокий стул с удобной для ребенка спинкой и подлокотниками и залезает в холодильник.
- Да он чертов телепат, гаденыш мелкий, – Пак сверлит недовольным взглядом банку с морепродуктами. – Да я бы при любом раскладе ему этого не дал! Слишком жирно будет. Хотя, кстати, – оборачивается к Лухану, – что ты обычно ешь в это время?
Мальчик неуверенно смотрит, поджимая губки, и пытается заглянуть в холодильник.
- Да блииин, – Чанёль не собирается потакать его капризам, вовсе нет. Но ему правда не выгодно, если ребенок скопытится раньше времени. Он снова берет Лухана на руки и подносит к продуктам:
- Выбирайте, Ваше Высочество.
Мальчик тщательно изучает ассортимент, как дотошная домохозяйка в супермаркете, даже бровки сводит.
- Да прекрати ты! Это не может быть таким серьезным мероприятием, – Чанёль замолкает, когда брови хмурятся сильнее.
- Нет, шесть лет я так не протяну. Факт.
Лухан выбирает сэндвич, сок и шоколадный батончик. Пак решает, что половину сладости он у него отцапает. Так, для подстраховки. Просто потому что у него нет не малейшего желания возиться потом еще с какой-то там сыпью. И все морепродукты решает съесть прямо сейчас. Не потому что он боится, что ребенок каким-то чудом проникнет в холодильник и схавает именно их, а потому что ему до одури хочется креветок и прочей фигни. Честно-честно. Именно так. Ему хочется. Хотя может не так сильно, как он себя в этом убеждает…
- Ешь, – говорит Чанёль, усаживая Лухана обратно на стул. Он отходит к окну, чтобы приоткрыть его и впустить в комнату немного свежего воздуха. И впервые за много лет чувствует, как вновь работают его инстинкты альфы, отточенные как лезвие лучшего самурайского меча. Даже не оборачиваясь он чувствует, как пространство за ним слегка изменяется. Воздух смещается. Статичный объект приходит в движение. Раздается чуть слышный соскальзывающий звук. Теплое тело резко качается и срывается вниз. Чанёля простреливает импульс. В следующее мгновение он уже держит на руках перепуганного Лухана, чуть не свалившегося на пол вместе со стулом, который он опрокинул, когда потянулся через весь стол за соком.
Чанёль сглатывает и смотрит на ребенка. Он знает, что так инстинкты работают только в двух случаях: когда дело касается либо твоего омеги, либо твоего чада.
Лухан вдруг резко изменяется в лице и начинает реветь. Он выпутывается из рук еще не пришедшего в себя Чанёля и убегает с кухни.
- Что это было?
Пак медленно идет за легким ароматом омежки и находит его в гостиной, забившегося в угол дивана. Он сидит, как и в машине, обняв колени, и горько плачет. Чанёль думает сбежать, потому что вид крупных слез, бегущих по раскрасневшемуся личику, его убивает. Он приказывает себе свалить из комнаты, но вместо этого упорно движется вперед как заколдованный. Он опускается перед Луханом на колени и вытирает дорожки от слез большими пальцами:
- Испугался?
Лухан только громче всхлипывает.
- Ну, ну, тише, малыш. Все же хорошо. Ты ведь не ударился? Лухан, скажи мне, ты не ударился? Нет?
Он и так нутром чувствует, что нет, но все-таки ему спокойнее, когда ребенок мотает головой из стороны в сторону в подтверждении его слов.
- Вот видишь. Ничего плохого не случилось. И не случится. Я о тебе позабочусь. Хорошо? Ты можешь мне доверять. Я…, – бля, кто же он, чтобы о нем заботиться. – Я друг твоего папы.
А Лухан кидается ему на шею, обвивая трясущимися ручками. От слез рубашка становится мокрой, но Чанёлю не жаль. У него внутри все нервы бушуют в какой-то сумасшедшей реакции, словно каждый его атом мутирует, и сам он превращается во что-то новое, в неизвестную ему сущность, которая всем своим существованием сконцентрирована лишь на одном человеке. Мир сужается до плачущего комочка у него на руках. Чанёль чувствует, что он порвет за него всех и вся, исполнит любой каприз, будет для него защитником и другом, позволит крутить собой, как его душе заблагорассудится, он сделает, что угодно, лишь бы больше не видеть этих слез. И он уже испытывал это чувство однажды. Но теперь… все намного (намного!) хуже. У него, может, в коде ДНК дефект какой-то, может, он дивергентный альфа, может, просто сумасшедший. Но для него инстинкты застилают все на свете. И еще до того, как Лухан начинает говорить, Чанёль уже все понимает.
- Я им говорил, что ты скоро придешь. Говорил, что ты вернешься. Говорил, что мой папа-альфа меня не бросит. Почему ты так долго? Папа...
И снова ревет. У Чанёля вышибает пробки, летят предохранители, взрывается все к чертям собачим. Он обнимает ребенка, целует его в макушку, баюкает на руках, крепче прижимая к себе, говорит:
- Тише, малыш, тише. Папа рядом.
А сам чувствует, как что-то горячей каплей бежит у него по щеке, когда Лухан снова хнычет:
- Па-аа-апа-а-а.
Лухан плачет долго, позволяя качать себя на руках и еще что-то рассказывая. Чанёль слушает, как он лопочет, и пытается сообразить, что происходит. Ему требуется время, чтобы переварить произошедшее. Он хочет спросить, когда у Лухана день рождения, чтобы точно все подсчитать и убедиться, хотя в этом нет необходимости. Его реакции на мальчика говорят сами за себя. Да и как бы он его об этом спросил, ведь папа, вроде как, сам должен знать такие даты, да? Господи, он пропустил рождение сына?! Он пропустил его первый шаг и первое слово! Он ничего о нем не знает! Как же так? И, получается… О, господи, Сехун был на суде уже… Он уже знал? И все равно позволил их сыну присутствовать там?! И ничего не сказал. Как он мог? А Чанёль… он оставил их там, в том подвале и ушел… Он бросил их…
Чанёль замечает, что Лухан чуть слышно посапывает. Утомившись за день, он заснул, стискивая ладошкой рубашку Чанёля. И от вида маленьких пальчиков у альфы снова больно сжимается сердце. Он относит сына наверх, укладывает на своей постели и заботливо накрывает пледом. А после ходит по дому, курсируя из комнаты в комнату, не выдержав, срывается и уезжает в ближайший супермаркет, отчаянно надеясь, что Лухан не проснется за время его отсутствия. Он покупает телефон и набирает зазубренный наизусть номер:
- Капитан дальнего плавания?! Ты, блядь, че, серьезно? Я долбанный моряк, который годами не бывает дома?! Ты охренел?!! Как ты мог, вообще, такое ляпнуть ребенку?!
- А что я ему должен был сказать? Правду? Что его отец меня изнасиловал и бросил умирать?!
Голос Сехуна срывается. Чанёль не хочет слышать нечто подобное, он орет:
- Что за фигню ты несешь?! Я не бросал тебя умирать!
Но в телефоне лишь странные звуки, похожие на заглушенные всхлипывания. И против воли, Чанёль отчетливо представляет плачущего Сехуна, закрывающего себе рот рукой.
- Какого хрена ты, вообще, не сказал, что у меня есть сын?!
- У тебя НЕТ сына! Это МОЙ ребенок!
- А вот это мы еще посмотрим!
Чанёль сбрасывает вызов. Он долго приходит в себя, срывается на каком-то незнакомце, посмевшем поинтересоваться, в каком направлении ему лучше ехать. Ответ Чанёля был точным, но непечатным. Он пинает на прощание колесо обескураженного парня и поспешно возвращается домой. Он взлетает вверх по лестнице, тихонько приоткрывает дверь, чтобы не разбудить, и устраивается на кровати рядом с Луханом, как преданный пес.
>>> Набор модераторов <<<
|
| |
| |
| Директор Чжан | Дата: Чт, 15.10.2015, 00:54 | Сообщение # 6 |
|
Healer & Killer
загрузка наград ...
Администратор
Сообщений: 1407
Offline
| три
Крис вынимает из внутреннего кармана пиджака листок с написанным на нем ровным прямым почерком адресом и, положив на стол, пододвигает указательным и средним пальцами к сидящему напротив Сехуну. Дождавшись, пока тренер уберет руку, омега хватает стикер и беззвучно проговаривает адрес.
- Спасибо, спасибо, спасибо, – как заведенный повторяет он, не отрывая взгляда от курсива.
- Сехун, у тебя неприятности? – Крис жестом просит официанта повторить заказ – двойной эспрессо.
- Нет, все нормально.
- Люди, у которых все нормально, не звонят в два часа ночи с просьбой пробить местонахождение телефона по номеру.
- Простите, мне больше не к кому было обратиться, – Сехун кланяется, аккуратно убирая в карман бумажный квадратик с заветными координатами. Крис морщится, складывая руки на груди:
- Ты не понял, я не против помочь тебе. Но ты же понимаешь, что это незаконно? То, что у меня подвязки в полиции, не значит, что я могу так запросто это дело взять и оформить.
- Простите, – Сехун снова кланяется. Собственно, это все, что он сейчас может, благодарить и извиняться.
- Я хочу сказать, что, во-первых, я имею право знать, во что ты меня втянул, а, во-вторых, и это главное, ты можешь мне доверять.
- Простите, – омега за весь разговор так ни разу не поднял глаза на тренера. Крис выдыхает через нос, стараясь подавить недовольство, и говорит как можно мягче:
- Не нужно извиняться. Просто объясни, что происходит.
- Простите… Я не могу.
- Ясно, – Крису тяжело сдерживать раздражение, он не самый терпеливый человек на свете, но профессия к этому обязывает, и он умеет держать себя в руках. Сехун далеко не первый омега, который пришел к нему с просьбой научить защищать себя, не единственный, кто шарахается от прикосновений везде за исключением спарринга, и он не уникален в том, что не желает рассказывать о причине, побудившей его прийти в зал. Но он единственный, кто выглядит так, что хочется встряхнуть его и сказать «Очнись же, черт возьми! Живи!», единственный, кто любопытен настолько, что Крис даже навел о нем справки, единственный, кого он хотел бы пригласить на ужин, если бы не одно «но» – он не чувствует в себе силы и желания вытаскивать Сехуна из того омута, в котором он завис. Крис не пытался раньше и теперь не собирается этого делать. Он бы мог, конечно, постараться, если бы это был, например, его омега. Или омега, проявляющий к нему явный интерес. А так… Просто интересный персонаж, который сидит с ним в круглосуточном кафе в пять утра.
- Я должен отблагодарить вас, – говорит Сехун, – но я даже не знаю, как. Что я могу для вас сделать?
Крис тяжело вздыхает:
- Заплати за кофе. И не пропускай тренировки. А теперь проваливай. Я же вижу, что тебе не терпится.
Сехун тут же вскакивает и кланяется на 120 градусов, заставляя Криса умиленно улыбнуться:
- Ну хватит с тебя реверансов. Проваливай, я сказал.
Омега улыбается очаровательно (по крайней мере, Крису так кажется) и убегает к кассе рассчитаться за заказ.
- До свидания, – говорит он, снова кланяясь, и стремительно выбегает из кафе. Крис проводит руками по лицу и подпирает ладонями подбородок, уперевшись локтями в стол.
- Нет, я так не могу, – он встает и уходит, оставив на столе нетронутый кофе.
Сехун запрыгивает в машину и выезжает на дорогу, быстро выруливая на междугороднюю трассу.
- Тори, скажи, что я правильно поступаю, а?
Пес с готовностью тявкает в ответ что-то односложное и кладет морду на лапы, устраиваясь поудобнее на заднем сидении. Сехун старается улыбнуться ему, но у него не получается.
- Господи, лишь бы он с ним ничего не сделал, – педаль газа вжимается в пол сильнее, стрелка спидометра колышется вправо. Утренняя трасса пуста, и Сехун может разогнаться на максимум. Ему приходится одергивать себя, чтобы не превышать разумный лимит скорости. Он почти сутки не спит, в его измученном страхом теле, возможно, легкий передоз анксиолитиков, но он все равно грешит на ромашковый чай с медом. Сехун нервно покусывает ноготь большого пальца и следит за дорогой, почти не видя ее. Он собрал вещи первой необходимости для себя и Лу, документы и деньги. Ему нужно просто забрать сына и куда-нибудь уехать. Он еще не решил куда именно. Лишь бы подальше. Когда они с Лу будут в безопасности, он свяжется с полицией и пусть уже они решают этот вопрос. Пусть снова засадят его. Или вздернут. Электрический стул слишком легкое наказание для такого как он. А Сехун сменит имя и спрячется где-нибудь. Он должен был сразу так сделать. И почему он поверил тем, кто говорил, что все обойдется? Сехун смаргивает, чтобы прогнать непрошенные слезы, и приказывает себе все-таки сосредоточиться на дороге. Как же он устал. Даже руль крутить тяжело. Но мысль, что его сын с этим монстром пугает его настолько, что он не может ждать ни минуты. Ему некогда спать.
Навигатор говорит, что через 50 метров надо повернуть направо, и он будет на месте.
Сехун заглушает мотор, остановившись напротив входа в дом. Нехилый такой особнячок. Большой, но запущенный сад. Спуск к озеру. Недалеко лес. Красивое место. Слышно утреннее пение птиц. Сехун опускает стекло, в салон проникает холодный свежий воздух, немного бодрит.
- Господи, разве я смогу это сделать? – он откидывается на спинку кресла и прикусывает губу, борясь с отчаянием. Ему страшно зайти в дом, но еще страшнее оставлять там Лу наедине с этим… этим… У Сехуна нет для него слова. Он прикрывает глаза, опускает голову, плечи мелко вздрагивают. Тори вскакивает и жалобно поскуливает, слыша едва различимые рыдания хозяина. Сехун плачет очень-очень тихо, но слезы бегут обильным непрекращающимся потоком. Он никак не может их остановить. Ему стыдно за себя. Что он за отец такой, ни защитить, ни вернуть не может.
- Черт, да возьми же ты себя в руки, тряпка! Ты больше не тот слабак, что шесть лет назад!
Но все уговоры не помогают. В голову лезут воспоминания, которые он так старался забыть. Страх, отвращение, боль, отчаяние. И непонимание – за что с ним так…
Когда, наконец, удается успокоиться, Сехун достает из рюкзака кастет, прячет в карман, и электрошокер, оставляет в руке. Немного подумав, вытягивает из джинс ремень, складывает его конец пополам и продвигает в пряжку сверху-вниз, делая две петли.
- Уфф, – он накидывает ремень на плечо, выходит из машины, выпускает собаку, поднимается на крыльцо и пробует открыть входную дверь. Заперто. Обходит дом по периметру, заглядывая в окна. На первом этаже никого. Окна закрыты. Все, кроме того, что на кухне. Сехун оглядывается, убеждаясь, что вокруг никого, и, приоткрыв окно пошире, тихонечко влезает в дом. Он спрыгивает с широкого подоконника на пол, замирает и прислушивается. Удостоверившись, что нигде ни звука, бесшумно проходит в коридор, открывает входную дверь, запуская пса, и оставляет ее открытой настежь.
Сехун обходит все комнаты первого этажа и, никого там не обнаружив, тихонько, жестом приказывая Тори двигаться беззвучно, поднимается на второй. Двери всех комнат, за исключением одной, плотно закрыты. Сехун медленно, аккуратно ступая, приближается к единственной приоткрытой и заглядывает в узкую щелку. Сердце радостно вздрагивает, когда он видит макушку Лу. Он слегка толкает дверь, приоткрывая, и снова замирает, мучаясь сильным странным чувством. Его сын сладко спит в объятиях альфы. Крепкие руки заботливо обвивают ребенка, а Лу доверительно сопит в ушко молодого мужчины, в котором Сехун с трудом узнает… Нет, он не хочет на него смотреть. Не хочет. Он зажмуривается и отворачивается. Пес утыкается в ногу. Сехун жестом говорит: все ок, жди. Проводит пятерней по волосам, зачесывая их назад, делает глубокий вдох, прячет электрошокер в карман так, чтобы в любой момент его можно было быстро достать, и заходит в комнату. Лу лежит у стены, между ним и Сехуном – альфа. Омега на коленях почти невесомо подползает к спящим, с осторожностью сапера на боевом задании отводит руку мужчины в сторону и тянет ребенка к себе. Но инстинкты альфы работают как часы.
- Ну и чё ты делаешь? – сонный голос звучит слишком резко. Сехун одними губами произносит «Fuck», опускает Лу на место и запускает руку в карман, сжимая рукоятку оружия.
- Ничего. Заткнись, сволочь, а то ребенка разбудишь.
- Ты по утрам всегда такой милый или ради меня стараешься?
Сехун резко придавливает грудь альфы коленом, вдавливая в матрас, вторым коленом обездвиживает ему руку.
- Тори, держать.
Собака запрыгивает на постель, наваливается на ноги альфы и сжимает зубами вторую руку. Мужчина вскрикивает, но Сехун закрывает ему рот ладонью и, прижав к шее электрошокер, нажимает на кнопку. Он мысленно считает: «Один. Два. Три». Тело под ним бьется и хрипит, но, когда он снимает палец с кнопки, успокаивается.
- Тори, следи, – пес тихонько рычит, обнажая клыки, но альфа и так в полуобморочном состоянии. Сехун снимает с плеча ремень, протягивает руки мужчины в петлю, затягивает, связывая запястья, и фиксирует конец за спинку кровати. После этого берет на руки непроснувшегося Лу и слезает с кровати:
- Уходим, Тори.
Подходя к двери, он слышит хриплый бас:
- Не делай глупостей, я ж тебя все равно найду. И будет хуже.
- Гори в аду, козлина, – не оборачиваясь, огрызается Сехун и выходит. Он быстро сбегает вниз, слыша:
- Ты че думаешь, я ментовский узел не развяжу?!
На самом деле, да, он уверен, что не развяжет. Это практически нереально, но лучше поторопиться. Выбежав из дома, он кладет Лухана на заднее сидение, запускает Тори на переднее и садится за руль.
Чанёль слышит, как машина выезжает со двора, злобно рычит, дергая руками вниз, но ремень только плотнее стягивает запястья.
- Вот же сука! – тянет снова, кожа ладоней становится почти сиреневой. – Я буду круче, чем Гудини, если выпутаюсь из этого. Ну какой же он мудак!
Чанёль изворачивается и садится лицом к спинке кровати.
- Ну супер! И откуда у него только умения такие? Прям как снова в гостях у Джека-надзирателя. Блеск! Я ему глаз на жопу натяну! О, дайте мне только до него добраться!
Он упирается ногами в стену и тянет, морщась от боли, руки на себя. Во всей этой ситуации его радует только одно – кровать деревянная, а не железная, как в карцере. Ему требуется три попытки и после этого дерево с хрустом ломается.
- Чтоб тебя! – Чанёль по инерции отлетает на спину, делает кувырок через голову и падает на пол.
- А-а-а-а, больно! – он морщится от удара и медленно приподнимается. – Ненавижу его!!!
Чанёль спускается на кухню, находит нож помощнее и втыкает его в стену.
- Погоди, доберусь до тебя, – он пристраивает ремень к лезвию и водит вперед-назад, перерезая его. – Ну хоть не кожаный - и то спасибо. Сволота мелкая!
Когда ремень, звякнув пряжкой, падает на пол, Чанёль гудит:
- Убью на хрен этого гада! – и выбегает из дома.
За рулем он быстро прокручивает в голове варианты, куда бы он поехал, если бы был стукнутым на всю голову папашей с электорошокером и какой-то мохнатой херней на четырех лапах. Домой он уж точно не вернулся бы. И в полицию, судя по всему, пока обращаться не собирается. Значит, будет убираться из города. Междугородняя трасса тут одна. Но вот куда он намылился, восток или запад, непонятно. Добравшись до развилки, Чанёль приоткрывает окно и шумно втягивает воздух. Может, его и глючит, но шлейф из запахов двух омег он чувствует отчетливо.
- Молись, сука, молись, чтобы я повеселел к нашей встрече. Не то мой сын останется без папочки.
Сехун гонит на пределе несколько часов подряд. Ненадолго останавливается лишь однажды, когда Лухан просыпается и спрашивает:
- Папа? Привет. Когда ты приехал? Где мы? Я ждал тебя вчера. Где ты был?
- Прости, у меня были дела. С тобой все хорошо? Он… тебя не обидел?
Лу трет ладошкой сонные глазки и широко зевает, потягиваясь:
- Надо умыться.
- Позже, сынок.
- Паааап!
>>> Набор модераторов <<<
|
| |
| |
| Директор Чжан | Дата: Чт, 15.10.2015, 01:03 | Сообщение # 7 |
|
Healer & Killer
загрузка наград ...
Администратор
Сообщений: 1407
Offline
| - Ты же видишь, здесь негде. Вот, держи, – протягивает упаковку влажных салфеток. Лу вертит ее и откидывает в сторону:
- А где папа-альфа?
- Что?
- Папа-альфа, где он? Я хочу его видеть. Мы к нему едем?
Сехун не представляет, что ответить. Ему вдруг становится так страшно, стыдно, противно и больно, что в глазах темнеет и трудно дышать. Он делает вдох, но воздух не поступает. Он задыхается и от этого пугается еще сильнее. Приходится съехать с дороги и выйти из машины. Сехун уходит подальше, чтобы Лу его не видел, прислоняется спиной к дереву, потихоньку заставляет себя дышать, медленно, через боль, маленькими порциями загоняя в себя кислород, и снова начинает плакать. Его долго трясет, пока он мысленно проклинает тот день, когда поддался этому детскому взгляду с мольбой рассказать о папе-альфе. Он не должен был показывать ему то фото, которое стянул из личного дела в кабинете отца. Если бы он был умнее, этого бы не произошло. Сехун заставляет себя унять слезы, повторяет все аутотренинги, что вдалбливает в него психиатр, от банального «Все хорошо, ты справишься» до того, поверить в который ему до сих пор никак не удается – «Ты ни в чем не виноват. Это не твоя вина».
Сехун измочален последними сутками до дыр. У него нет ни сил, ни желания продолжать что-то делать. И если бы не Лу, он бы просто наглотался таблеток и уснул. Он так устал. Он хочет, чтобы все скорее закончилось. Он мечтает хоть раз нормально уснуть, не беспокоясь ни о чем. Всего лишь раз. Разве это так много?
- Все будет хорошо, – монотонно повторяет Сехун. – Ты же сегодня справился, верно?
Ведь верно? Путь это только из-за того, что ему на руку сыграл эффект неожиданности, но у него же получилось! Ему становится чуть легче от этой мысли – он может постоять за себя. Он делает несколько глубоких вдохов, вытирает щеки и возвращается к сыну.
- Пааап, что-то случилось? Тебе больно? – мальчик выглядит обеспокоенным, и Сехуну становится стыдно за свое поведение.
- Нет, Лу, со мной все хорошо. Просто что-то в глаз попало. Слушай, милый, давай уедем отдохнуть ненадолго?
- Куда?
Если б он знал.
- В одно очень красивое место.
- А папа уже там?
Сехун зажмуривается и делает глубокий вдох:
- Нет, милый, его там нет. Мы будем только вдвоем.
- Почему?
- Мы поговорим об этом позже, а пока надо ехать. Постарайся еще поспать, хорошо?
Лу поджимает колени и хмурится:
- Я не хочу спать.
- Тогда поиграй, – Сехун протягивает ему планшет. Мальчик на секунду задумывается, а потом послушно соглашается.
- Вот и умница, – омега гладит сына по голове и заводит машину. – Поехали.
Когда телефон звонит, светя незабитым в адресную книгу номером, Сехун мысленно ругается, но на звонок отвечает. По телефону ему говорить почти не страшно.
- Чего тебе?
- У тебя мозги, вообще, есть?!
- Как ты освободился?
- Ты хоть представляешь, как я зол?!
- А ты представляешь, как мне на это насрать?! – Лухан удивлённо смотрит на впервые ругнувшегося при нем папу. – Прости, Лу, я разговариваю с очень плохим человеком.
Мальчик с пониманием кивает и возвращается к игрушке.
- Не смей говорить такое моему сыну!
- А ты не смей его так называть. Он не твой! Заруби себе на носу!
- Я ТЕБЕ что-нибудь где-нибудь зарублю, если ты сейчас же не одумаешься и не вернешь мне сына.
- Ты разговариваешь со мной как с похитителем?! Совсем с катушек съехал?! Это ты у нас плохой! А я возвращаю свое себе!
- Угу, как же! Он не только твой!
- От тебя в нем только малюсенький головастик и ни хрена… больше. Лу, бога ради, включи наушники, пожалуйста!!!
Мальчик недовольно поджимает губки:
- Папа, ты сегодня странный, – но наушники все-таки надевает.
- Ты должен был сказать, что у меня сын!
- Если я тебе что-то и должен, так это организовать висельницу, и больше ничего.
- Я хочу забрать сына!
- А я хочу, чтоб ты сдох! Каждый день я молюсь об этом, чтобы ты до-о-о-олго мучился перед смертью, и чтобы я это увидел и посмеялся над тобой! Но если ты, скотина, еще раз прикоснешься к моему сыну, я поступлюсь своими желаниями и просто сверну тебе шею. И учти, что даже при таком раскладе тебе рай, как мученику, не светит. Для тебя у чертей уже заготовлена сковородка погорячее!
- Ты че, пьяным за руль сел?
- Просто оставь меня в покое!!!
- Да ты, ежик, можешь раствориться в тумане прямо сейчас! Я не против! Только сына верни.
Сехун останавливается на автозаправке, понимая, что его слишком сильно трясет, чтобы вести машину дальше. Тем более Лу надо накормить. Даже если учесть, что альфа только что освободился, у них все равно хорошая фора, он может выделить себе полчаса.
- Я на тебя в суд подам за похищение. Готовься! Ты у меня из-за решетки больше не вылезешь.
- И что ты скажешь? Что отец забрал с собой сына? За это уж точно не сажают, сладкий! Ты же в курсе, что законы об опеке писались альфой? В этом деле я уж точно выиграю. Так что лучше сам готовься! Или выдумаешь для судьи очередную ахинею?
- Ты псих!!!
Сехун отключается и откидывает телефон подальше. К сожалению, в этих словах есть доля правды. Если эта сволочь захочет предъявить свои права, в этот раз суд точно будет на его стороне.
- Пааап…
- Что, Лу?
- Что происходит?
- Ничего. Мы здесь перекусим и поедем дальше, хорошо?
Сехун выходит, выпускает Тори, открывает дверцу машины и берет Лухана на руки.
- Что ты хочешь съесть… после каши?
- Фууу, пап. Давай без каши.
Сехун целует щечку сына.
- Ты мне обещал шоколадный торт и обманул.
- Потому что ты ушел с незнакомцем. Сколько раз тебе говорили, что нельзя так делать? Я чуть с ума не сошел, глупый.
- Это же мой папа, а не незнакомец. Я сразу узнал, – Лу долго шарится в кармане жилетки, а потом извлекает потрепанную фотокарточку. – Вот!
Сехун бледнеет:
- Ты что ее с собой носишь?!
Лу молча кивает, пока ошарашенный омега усаживает его за стол.
- Зачем?
Мальчик пожимает плечами:
- Чтобы знать, что он есть, – он поднимает глаза на папу. – А когда он приедет?
Сехун еле сдерживается, чтобы не ответить «Надеюсь, никогда» и говорит:
- Хочешь блины с кленовым сиропом?
- Да!
- Сейчас, – он треплет мягкие волосы и, приказав Тори охранять, уходит к линии раздачи. Ему надо придумать какую-то правдоподобную ложь для сына. Что-то убедительное. Чтобы он и поверил, и не сильно расстроился. Но, как назло, ни одной идеи. Ну и ладно, он подумает об этом после. Сейчас есть вопросы поважнее. Например, куда им уехать. И что сказать на работе.
Сехун старается не отводить взгляда от мальчика и параллельно следить за входом. Кассир озвучивает общую сумму заказа и принимает оплату.
- Сначала каша, потом блины, – Сехун расставляет еду на столе.
- Паааап! Это нечестно!
- Не спорь. Просто ешь, – он садится напротив сына, протягивая под столом Тори сосиску. – Милый, я очень-очень устал. Поэтому, пожалуйста, просто послушайся сегодня меня, хорошо?
Лу недовольно подтягивает к себе ложку и начинает ковыряться в каше, размазывая ее по тарелке.
- Не балуйся. Ешь!
- Вертолётик! – весело объявляет Лухан, загребая кашу ложкой, поднимая ее вертикально вверх, а потом сдвигает вбок, имитируя звук работающего пропеллера.
- Лухан, устрой этому вертолетику посадку у себя во рту.
- Не хочу кашу! – он отодвигает от себя тарелку на всю длину детской руки. Сехуну совершенно не хочется спорить. Будь они дома, он бы его просто так из-за стола не выпустил. Но сегодня не до этого. Поэтому он просто ставит перед сыном блины и говорит:
- Только прожевывай хорошенько.
Лу расплывается в нагловатой, но очаровательной улыбке, слегка щурясь:
- Да, папочка.
Сехун довольно быстро справляется с едой и штурмует через телефон Интернет, выбирая из всевозможных вариантов наиболее подходящий город для временного пристанища. Он ощущает на себе чей-то взгляд и поднимает глаза. Из противоположного конца кафе на него недвусмысленно пялится бородатый альфа. Сехун быстро отводит взгляд и опускает козырек кепки пониже. В кафе только он с Лу и этот, судя по одежде, дальнобойщик. Попасться такому под горячую руку он бы не хотел. Сехун мысленно отчитывает себя за то, что забыл сегодня воспользоваться парфюмом. Плюс он со вчерашнего утра не был в душе, а это только усиливает его запах. Сехун съеживается, боковым зрением замечая, как альфа втягивает воздух и снова смотрит в его сторону. Черт!
Альфа дожевывает гамбургер, капая кетчупом на рубашку, не особо тщательно вытирает салфеткой жирные руки, комкает ее и бросает на стол. Он встает и движется к столику с омегами. Сехун боится испугать Лухана. Он спрашивает, стараясь, чтобы голос звучал беззаботно:
- Ну как, доел?
Мальчик делает большой глоток из стакана, придерживая его двумя руками, облизывает перепачканные в сиропе губки и, довольно улыбнувшись, кивает.
- Тогда уходим, – он берет Лу на руки как раз в тот момент, когда рядом оказывается альфа.
- Привет. Ты здесь один?
- Нет, – Сехун движется на выход, крепче прижимая к себе недоуменного Лухана. Тори ощетинивается и рычит. Альфа медленно движется за ними. Сехун вылетает на улицу и чуть слышно стонет – все четыре колеса проколоты. Что за урод это сделал?! Он, конечно, может запереться внутри и дождаться, пока альфа свалит, а потом поменять шины, но черт, хорошего в этом мало.
- А я думаю, что ты один. Как насчет поразвлечься?
Сехун подтягивает к себе за ошейник пса, начавшего рычать активнее.
- Я не заинтересован. Уходите, – Сехун чувствует где-то рядом с собой знакомый аромат и с ужасом догадывается, кто поработал над его машиной.
Дальнобойщик скалится:
- Ты чего такой злой? Приласкал бы меня чутка.
- Я тебя сейчас так приласкаю, всю жизнь в раскоряку ходить будешь!
Сехун оборачивается на грозный бас за спиной и отшатывается на шаг, прикрывая Лухану глаза рукой. Чанёль держит альфу за загривок и прижимает к сонной артерии отвертку.
- Это МОЙ омега, мужик. Если не хочешь, чтобы тебе до конца жизни пенсию по инвалидности на дом приносили, свали-ка потихонечку, пока я добрый.
- Не заливай. На нем нет твоего запаха. Сам оприходовать хочешь. А че, он лакомый кусочек. Давай его поделим? Я даже уступлю тебе быть первым.
- О, я буду первым. Тока с тобой. Ты моим запахом еще до-о-олго фонить будешь. Хочешь попробовать? Ты как раз в моем вкусе, – острие отвертки чуть сильнее прижимается к коже. Дальнобойщик еще немного кичится, но потом сдается и позорно сбегает. Чанёль поворачивается к Сехуну с видом победителя, ожидающего награду. Он прокручивает пальцами отвертку как барабанную палочку и улыбается, поглядывая на омегу сквозь длинные ресницы:
- Привет, сладкий. Заждался меня, наверно? – он делает шаг вперед, в то время как Сехун пятится назад.
- Не подходи.
Лухан трясет головой, убирая от лица руку папы, и смотрит на Чанёля, слегка краснея. Он смущенно улыбается и, когда Чанёль улыбается в ответ, прячет личико, утыкаясь в плечо Сехуна.
- Он тебя боится, – говорит омега и снова пятится назад, упираясь спиной в машину и пытаясь нашарить рукой ручку на дверце. Когда она послушно щёлкает, Чанёль недовольно косится:
- Даже не вздумай!
Сехун тянет дверцу на себя, не сводя взгляда с альфы.
- Сядешь в машину, и я… расстроюсь.
Сехун одним губами говорит «Пошел ты!» и, отпустив ошейник Тори, показывает ему средний палец.
- Как невежливо. Еще и при ребенке.
- Не тебе меня учить! – он отступает вбок, чтобы шире открыть дверь и посадить Лухана внутрь. Но Чанёль подлетает к нему и цепляется за мальчика:
- Я его не отдам.
Сехуну требуется титаническое усилие, чтобы держать себя в руках. Если бы не Лу, он бы уже в испуге забился куда-нибудь в угол. Чанёль шепчет ему на ухо, не понимая, что доводит практически до приступа паники:
- Просто садись ко мне в машину, и никто не пострадает.
Сехун молча мотает головой. Сказать он ничего не может. Горло саднит. И если попытается произнести хоть слово, то разревется. А при сыне нельзя. Чанёль слишком близко. Их рукава соприкасаются. Сехун чувствует его запах и слышит дыхание. Ему хочется сбежать от него. Прямо сейчас запрыгнуть в машину и гнать до горизонта и дальше и никогда, НИКОГДА, больше не видеть и не вспоминать этого человека.
Лу снова выглядывает, посматривая на Чанёля, и крепче прижимается к Сехуну, шепча:
- Мы поедем с папой, да?
Сехун морщится и снова мотает головой.
- Посади его в машину, – командует Чанёль. Омега удивляется, когда Пак отходит на шаг. Он сажает сына в салон и запускает следом Тори, который с явной неохотой оставляет хозяина без присмотра.
- А теперь давай отойдем и поговорим.
Сехун против воли плетется за Чанёлем, не поднимая головы. Он понимает, что ему не сбежать.
- У тебя два варианта, – альфа наваливается спиной на стену кафе и складывает руки на груди. – Либо ты берешь Лухана и садишься в мою машину, либо я забираю сына, и мы уезжаем без тебя.
Он снимает с нешелохнувшегося Сехуна кепку, меняет на ремешке размер и нахлабучивает себе на голову. И все-таки красивый, думает он, рассматривая омегу. Уставший, испуганный, сломленный и все равно красивый. Чанёлю очень хочется его обнять. Он не видел его так близко с той ночи, но именно ее ему и не хочется вспоминать. Совсем. Никогда. Он мечтает сделать вид, что этого не было. И хочет, чтобы Сехун тоже обо всем забыл и… простил его? Чанёль резко выпрямляется, заставляя омегу вздрогнуть, и прогоняет от себя позорные мысли. Не нужно ему никакого прощения, не нужно никакой благодати. Они же не в каком-то долбаном романе Гюго. Ему, вообще, нечего стыдиться. Это всего лишь чертов омега. Он и так с ним уже долго сюсюкается. Надо было просто забрать сына и свалить. А он тут демократию разводит.
- Короче, решай. Ты с нами или нет?
- Я не отдам Лухана, – голос Сехуна надломлено трещит.
- Тогда лезь в машину уже! Не беси меня!
Омега снова вздрагивает, отшатываясь назад, и обнимает себя за плечи. Сехун сводит брови, быстро разворачивается и идет за Луханом.
- Иди сюда, – говорит он, подхватывая сына на руки. – Мы поедем на другой машине. Наша сломалась.
Сын выглядит слишком довольным. Он все еще смущается и следит за Чанёлем молча, но беспрестанно. И Сехуну это не нравится. Совсем не нравится.
- Куда ты нас повезешь? – он не смотрит на Чанёля, устраиваясь на заднем сиденье. Рядом сворачивается клубочком Тори, Лу он усаживает себе на колени, сумку с вещами ставит в ногах.
- Так ты замужем или нет?
- Не твое дело.
- Да или нет?!
- Я же просил не кричать при Лухане.
- Тогда отвечай, когда тебя спрашивают. Да или нет?
- Нет.
- А тот сопляк?
- Какой?
- Который вчера вышел из твоего дома утром?
Сехун закрывает ладонями Лухану уши.
- Ты следил за мной?
- Конечно, следил. Я же готовился. Только все пошло не так…
- Идиот.
- Выбирай выражения!
- У тебя нет плана, да?
Чанёль разворачивается и смотрит на Сехуна в упор:
- Я, знаешь ли, был не готов к тому, что у меня вдруг появится пятилетний сын.
- Я в этой жизни тоже много к чему был не готов.
- Заткнись! – Пак отворачивается и пялится в окно. – Я хочу, чтобы он ко мне привык.
Сехун нервно сглатывает:
- Не надо. Не делай этого. Не лезь в нашу жизнь.
Чанёль поворачивает ключ, запуская движок:
- Это не обсуждается. Мне дать тебе два варианта на выбор или решить все самому?
- Дать, – он все еще старательно закрывает Лухану уши, хотя тот все активнее пытается выпутаться из неудобного положения.
- Либо я забираю Лухана жить к себе, либо…
- Либо что?
- Либо я живу с вами.
- Иди ты нахрен!
- То есть ты за первый вариант? Супер.
Сехун долго молчит, пока Чанёль наблюдает за ним через зеркало заднего вида. Иногда он переводит взгляд на Лухана и улыбается ему. Пару раз мальчик смущается и прячется, утыкаясь лицом в грудь Сехуну, но с каждым разом смотрит на отца все дольше и увереннее и улыбается в ответ. Уже на подъезде к городу Сехун говорит:
- Что мне сделать, чтобы ты оставил нас в покое?
- Ты уже ничего не можешь сделать.
Лухан задремал, и Сехун позволяет себе в очередной раз за день очень тихо расплакаться. Чанёль старается делать вид, что ничего не замечает, а если и замечает, то ничего при этом не чувствует, а если и чувствует, то…
- Слушай, я же тебя не держу. Можешь свалить хоть сейчас. Мне нужен только сын. А ты мне до лампочки.
- Не будь идиотом.
- Это значит, что ты не свалишь?
- Это значит, что я не доверю сына таком монстру, как ты.
Чанёль подавляет в себе желание ответить грубо. Он говорит:
- Супер. В любом случае я за то, чтобы у ребенка были оба родителя. Так что, будь добр, живи и здравствуй.
- Вот спасибо.
Сехун откидывается на спинку сиденья и, прислушивается к ровному сопению сына. Постепенно детское дыхание его убаюкивает, и он, хоть и старается лишний раз не моргать, все-таки сдается. Усталость берет свое. Сехун незаметно для себя засыпает, а просыпается, когда уже стемнело, в машине, припаркованной возле его дома. Он резко выпрямляется, вскрикивая «Пожалуйста, не делайте этого», и тяжело дышит. Лухан у него на руках дергается, но не просыпается, Тори взвизгивает и утыкается в щеку Сехуна носом, утешая.
- Привет, малыш. Я в порядке, – теребит за ушком и осматривается. Он сталкивается со взглядом Чанёля, наблюдающим за ним через зеркало заднего вида. Вид у него слишком серьезный и задумчивый. Он говорит грудным шепотом:
- Что тебе снится, что ты так кричишь?
- Ты, – отвечает Сехун. – Каждую ночь мне снишься ты, – и он выходит из машины, оставляя Чанёля тонуть в чем-то вязком, омерзительно-удушающем. Дышать почти невыносимо. Чанёль закрывает лицо руками, впервые подпуская к себе мысль, что, возможно, на суде Сехун не соврал.
И пломба слетает.
>>> Набор модераторов <<<
|
| |
| |
| Директор Чжан | Дата: Чт, 15.10.2015, 01:07 | Сообщение # 8 |
|
Healer & Killer
загрузка наград ...
Администратор
Сообщений: 1407
Offline
| четыре
Чанёль просыпается от ощущения, что кто-то выдергивает у него из рук Лухана. Первая реакция – кинуться и задушить. Но он втягивает воздух носом и, улыбнувшись, расслабляется.
- Я велел тебе спать в гостиной, а не в его комнате.
- В доме посторонний, – отзывается Чанёль, игнорируя упрек.
- Нет.
- Да. Омега, только что зашел и поднялся на второй этаж.
Сехун оборачивается:
- Привет, Лэй.
- Папочки мои! – Лэй, вскрикнув, закрывает лицо руками и замирает на входе в комнату, подглядывая в щелочки между пальцами. – Сехун, у тебя ж тут полуголый альфа!!!
- Я как бы в курсе. Пошли на кухню.
- Это… твое?
- Нет, «это» я собираюсь сдать в утиль, да все грузчиков нанять руки не доходят, – он утягивает за собой изумленного омегу, кинув перед уходом недобрый взгляд на развалившееся на кровати тело. Чанёль недовольно рычит в ответ и садится:
- Опять начинает. С самого утра. Зараза противная!
Он выползает из кровати и осматривает комнату сына в поисках душа. Намыливаться губкой-уточкой не так стыдно, как мыть голову шампунем с запахом карамели и земляники. Чанёль со слезами на глазах в очередной раз думает, что если мужики узнают… С еще большей грустью он влезает в джинсы и рубашку, которые сегодня будет носить уже третий день к ряду. Надо было вчера заскочить по пути в загородный дом, но он побоялся, что этот неуравновешенный снова что-нибудь выкинет.
Чанёль спускается на кухню, где застает двух взрослых омег, пытающихся заставить мелкую есть кашу. Это какой-то их вечный камень преткновения. Да че вы паритесь, сейчас мужик все разрулит. Чанёль садится за стол и сурово смотрит на Лухана:
- Ты почему не ешь?
Мальчик переводит взгляд с тарелки на альфу, хлопает пару раз ресничками и, зажмурившись, начинает в голос реветь. Чанёль в ужасе вскакивает и отшатывается к стене:
- Ну не хочет ребенок фигню эту есть и не надо!!!
Сехун сверлит его ненавистным взглядом:
- Ты напугал его.
- Да че я сделал-то?! Почему он меня боится?
- Потому что ты страшный, – безапелляционно заявляет Сехун.
- Или потому, что вы чуть ли не первый взрослый альфа, с которым он общается, – замечает Лэй, вытирая детские слезки подушечками пальцев. Чанёль медленно возвращается за стол, готовый в любую секунду выскочить обратно:
- В смысле первый? – он пробегается взглядом по кухне, автоматически подсовывая Лухану ложку, до которой тот не может дотянуться.
- Очень любопытно, – бормочет Лэй, наблюдая, как Чанёль реагирует на любое движение ребенка.
- Что любопытно? – альфа хмурится, не понимая, как вести себя в окружении этих омег. Он сильно отвык от подобного окружения. Он храбрится:
- Сладкий, налей мне кофе.
- Только если погорячее и вылить тебе на промежность, – чуть слышно бубнит Сехун.
- Все-таки ты с утра такой милашка, – иронично хмыкает Чанёль. Он встает, намереваясь двинуться к холодильнику, но прежде, чем успевает осознать, что делает, устремляется в противоположную сторону и подхватывает едва не упавшего Лухана.
- Лу! – Сехун кидается к сыну, вытягивая его из рук альфы. Чанёль остается стоять немного обескураженный. Что ж, Лухан цел, а остальное ему неважно. Он снова идет к холодильнику под задумчивое:
- Ну ооочень любопытно, – от Лэя.
Чанёль раздраженно хлопает дверцей холодильника, вынув из него сэндвич:
- Слышь ты, чё тебе все так любопытно? Любопытной Варваре знаешь, что сделали?
От его грозного голоса Лухан снова куксится, и альфа резко замолкает и закидывает еду в микроволновку.
- Это великолепно! – радостно вскрикивает Лэй, чуть ли не хлопая в ладоши. – Вы же отец Лу, да? Это великолепно!
- Лэй, уймись, – успокаивает его недовольный Сехун. Чанёль спрашивает, тыча в сторону нового знакомого пальцем:
- Я его уже видел, в субботу утром. Кто этот прибабахнутый?
- За языком следи.
- Я няня Лу, – весело объявляет парень. – Меня зовут Лэй. Мне 23 года. Я учусь на медицинском. Тема моей диссертации – альфа типа 0 (ноль). И вы мой первый реальный подопытный образец! Знаете, как сложно найти живого альфу-0? Вас всего 3% на всё население Земли. Такого как вы встретить сложнее, чем единорога! Представляете, как мне повезло?!
- Слушай, тебе не учиться на медицинском надо, а лечиться там, – сочувственно качает головой Чанёль, наливая себе кофе. Он вынимает из печки бутерброд и садится за стол, напротив Лухана. Мальчик смотрит на него с нескрываемым любопытством. Он успел окончательно успокоиться, но руку Сехуна все равно не выпускает. Тот поглаживает сына по волосам и в то же время строчит кому-то сообщение на ноутбуке.
- Поэму пишешь? – хмыкает Чанёль.
- Не лезь ко мне, – ему боязно находиться рядом с альфой, он огрызается, чтобы придать себе более уверенный вид, а сам ног не чувствует.
Лэй смотрит на них поочередно:
- А вы точно истинная пара?
Чанёль и Сехун напрягаются и одновременно выдают:
- Лэй, заткнись, а?
Они переглядываются. Няня довольно улыбается:
- Они настоящие! Это ж такой клад для диссертации!
- Он не мой альфа! – выпаливает Сехун с отвращением.
- И слава богу! Нахер мне такая истеричка!
- Да это же не важно! – благоговейно выдыхает Лэй. – Если альфа-0 тебя признал, значит, вы совпадаете! Это же так здорово.
Сехун сжимается и хочет провалиться сквозь землю. Лэй идиот.
- Что еще за альфа-0? Ты точно медик, а не фантаст? – морщится Чанёль.
- О, об этой теме я могу говорить часами!
- Нет уж, уволь, я зря спросил, – он запихивает в себя сэндвич, беспрерывно наблюдая за Луханом, который с горем пополам отправляет в себя последнюю ложку каши.
- Паааап, – он протягивает Сехуну пустую тарелку. – Теперь-то ты купишь мне торт?
- Нет.
- Ну, паааап.
- Тебе чё жалко торт ребенку купить? – Чанёль дожевывает последний кусок и допивает кофе.
- Твоего мнения вообще никто не спрашивает.
- А можно я у вас интервью возьму? – подкрадывается Лэй с диктофоном наготове.
- Нет, – Пак встает из-за стола и отправляет посуду в раковину. Мыть он ее не собирается.
- Вменяемого няню ты выбрать, конечно, не мог? Или тебе льстит мысль, что в доме есть кто-то еще более неадекватный, чем ты?
Сехун бросает в него испепеляющий взгляд, но отвечает сдержанно:
- Обычно из него лишний раз слова не вытянешь. Это все из-за тебя.
- Супер. Опять я виноват.
- А как вас зовут? – не унимается Лэй.
- Отцепись, смешарик, – Пак обходит стол и медленно, чтобы снова не напугать, идет к Лухану, присаживается перед ним на колено и очень тихо говорит:
- Лу, пойдешь ко мне на руки?
У него столько трепета в голосе, что мальчик радостно замирает и смотрит в его глаза, не отрываясь. Когда по его виду понятно, что он готов протянуть к альфе ручки, Сехун испуганно подхватывает сына и идет на выход, игнорируя его:
- Пааап, ты чего?
- Лэй, веди его в сад, не то опоздаете.
Чанёль встает и провожает Лу взглядом.
- Это было су-пер! – Лэй показывает ему два поднятых вверх больших пальца, пятясь спиной к выходу, в ответ получает кручение указательного у виска от альфы.
Чанёль выходит в коридор и, не приближаясь, наблюдает, как Сехун надевает сыну на плечи рюкзачок, разворачивает лицом к себе и целует в щеку. Пак подавляет смех, когда Лу мило отпихивается:
- Я же большооой!
- Я помню, – вздыхает Сехун. – Постарайся расти не так быстро, а?
Чанёлю неловко. Ему вдруг хочется уйти куда-нибудь подальше, но он не может заставить себя оставить Лу раньше времени. Сын неуверенно поднимает на него глаза и, втягивая голову в плечи, машет ему маленькой ладошкой. У Чанёля сердце стучит бешено, внутри все сжимается, он чувствует себя беспомощным, жалким и недостойным. Он готов опуститься перед этим ангелом на колени, склонить голову и принять любое его слово как приказ. Он бы все отдал, лишь бы эти маленькие ручки каждый день обнимали его, лишь бы слышать…
- Папа, – Лу краснеет. – Пока, – и выбегает из дома.
У Чанёля останавливается сердце.
- Как ты это выдерживаешь? – спрашивает он, когда они с Сехуном остаются вдвоем. Омега не отвечает и идет к лестнице, не взглянув на него.
- Эй, я с тобой вообще-то разговариваю!
Пак старается подавить в себе желание накричать на строптивца, но у него не получается. Перепрыгивая через две ступеньки, он моментально настигает Сехуна и прижимает его к перилам. У него это получается грубее, чем он того хотел бы. Но извиняться он не будет. Слишком много чести.
- Давай хоть сделаем вид, что мы можем нормально общаться.
Дерево больно впивается в поясницу, Сехун еле сдерживается, чтобы не закричать.
- По крайней мере при Лухане веди себя по-человечески.
У Сехуна горло словно кольцом сдавливает. Он ни сказать ничего не может, ни толком вздохнуть. Он опускает голову пониже, чтобы спрятать лицо. Ему не хочется, чтобы его снова увидели таким беспомощным и жалким.
- Ты вообще слушаешь меня?! – Пак раздраженно трясет его за плечи, отчего голова омеги болтается как у тряпичной куклы и снова падает, закрывая бледное лицо длинной растрепавшейся челкой. От этого зрелища у Чанёля внутри все холодеет, особенно когда Сехун тихо отзывается каким-то неживым охрипшим голосом:
- Слушаю.
У Пака кадык нервно дергается вверх-вниз, он зажмуривается и мысленно уговаривает себя: «Это просто омега. Не ведись на его несчастный вид. Он обманет тебя. Раздавит». Он злится на себя за то, что ему не все равно, что чувствует Сехун, за то, что он не хочет делать ему больно, за то, что желает он совершенно иного, за то, что сладкий запах отчаянно сводит его с ума. Ему надо быть с ним грубым.
- Тогда отвечай сразу, когда я с тобой разговариваю!
- Отцепись, – выдыхает Сехун, хватаясь за запястья Чанёля и скидывая с себя его руки. Он отпихивает альфу к стене и несется вверх, но успевает подняться лишь на несколько ступенек, как его хватают за запястье и стягивают обратно вниз. Сехун, не удержав равновесие, вскрикивает и падает спиной назад. Чанёль ловко подхватывает его и, притянув к себе, на какое-то время замирает, удерживая омегу в импровизированных объятиях. Он смотрит в карие глаза, обрамленные дрожащими ресничками, чувствует сбившееся от испуга дыхание через приоткрытые нежно-розовые губки и тихо млеет. Мозг отключается. Тело пропитывается сладко-мучительным чувством. В голове дурман.
«Он такой же, как все, Чанёль, очнись! Просто дурной омега. Такая же паскуда, как все. Он только выглядит таким невинным и перепуганным. Он даже большая сволочь, чем ты можешь себе представить. Он от тебя живого места не оставит. Беги, идиот!».
- Отцепись, – повторяет Сехун, вырываясь из рук альфы, и поднимается на ступеньку над ним.
- Я с тобой не закончил! – Пак кладет ему руку на талию, за что получает точный удар ребром ладони по шее и, сморщившись, охает.
- Я сказал, отцепись! – Сехун напуган. Он толкает его ногой в грудь, скидывая с лестницы. Лететь только несколько ступенек, но тело падает на пол с таким оглушительным грохотом, что омега невольно пугается и прикрывает уши ладошками. Когда спустя секунд десять Чанёль все еще не шевелится, Сехуном овладевает паника. Он спускается на пару ступенек и зовет:
- Ты живой?
Тори ходит вдоль тела, рычит и тыкается в него мордой. Сехун спускается на последнюю ступеньку и толкает носком ступню Чанёля, та безвольно колышется и замирает. И когда Сехун уже готов кинуться к альфе, чтобы проверить пульс, то замечает, как губы Пака на секунду дергаются в полуулыбке. Притворяется, гад! Вот же скотина!
- Кажись, свершилось, Тори. Скопытился. Как думаешь, закопать его на заднем дворе или расчленить и вывезти в лес?
Пес радостно гавкает и слегка подпрыгивает при слове «лес».
- Ты тоже за второй вариант, да? Ну, пошли за полиэтиленом и электропилой. По пути откроем бутылочку шампанского.
- Озверел вконец? – Чанёль приподнимается на локтях и морщится от пронзившей голову боли.
- Ох, так ты не сдох? Жаль, – Сехун разворачивается и идет наверх. Чанёль садится, провожая его взглядом. Ему хочется кинуть вслед «Отличная задница», но вместо этого он говорит:
- Ты чё «Декстера» пересмотрел, придурошный? Мне между прочим больно!
- А вот если бы ты помер, боль бы тебя не мучила. Задумайся об этом в следующий раз, – Сехун скрывается в комнате. Пес заходит следом и устраивается на кровати.
- Хороший мальчик, – гладит по холке. – А мне пора собираться на работу.
Сехун скидывает с себя безразмерную домашнюю футболку и пижамные штаны, подходит к шкафу, распахивает дверцы и вынимает строгий черный костюм-тройку с белоснежной рубашкой. Рабочие костюмы – единственные вещи в его гардеробе, которые сидят по фигуре. Он бы их не носил, но в компании строгий дресс-код. Сехун надевает брюки и смотрит на себя в зеркало. Штаны слишком четко очерчивают ягодицы, но он надеется, что офисная одежда все-таки не может привлечь лишнего внимания. Сехун тянется за рубашкой и вздрагивает от грохота, с которым распахивает дверь. Пак влетает в комнату со словами:
- Слушай, я, между прочим, чуть не сломал… ох, черт…
>>> Набор модераторов <<<
|
| |
| |
| Директор Чжан | Дата: Чт, 15.10.2015, 01:07 | Сообщение # 9 |
|
Healer & Killer
загрузка наград ...
Администратор
Сообщений: 1407
Offline
| У омеги глаза становятся просто огромными. Чанёль такого ужаса на лице, кажется, никогда не видел. Он замирает, не в силах ни выйти из комнаты, ни отвести глаз. Тори уже стоит в оборонительной стойке между ним и хозяином. Чанёль и рад бы сказать сейчас «Не бойся, я тебе ничего не сделаю», но он за себя поручиться на 100% не может. Он скользит по Сехуну восхищённым взглядом, понимая, как же сильно его хочет. Омега прикрывается рубашкой и с ужасом осознает, что запах альфы в комнате с каждой секундой становится все насыщеннее.
- Не подходи ко мне.
Пак через силу зажмуривается. Он должен сдерживаться. Хотя бы ради Лухана. Инстинкты всего лишь инстинкты. Он может их подавить. Он постарается. Чанёль старается дышать ртом, он поднимает руки верх и говорит:
- Да не трону я тебя.
- Ага, – Сехун боком движется к кровати, где под подушкой спрятан электрошокер. – Тогда уходи.
Да, лучше возьми эту шайтан-машину, думает Чанёль, а то вдруг у него заслонки снесет. И почему он все еще здесь? Почему не уходит? Ну, подумаешь у него омеги шесть лет не было. Подумаешь, все его мокрые сны о Сехуне. Подумаешь соблазнительный омега стоит сейчас перед ним полуобнаженным. Подумаешь… Глаза альфы темнеют. Чанёль сжимает кулаки и готовится сделать шаг назад. В этот раз он сдержит себя. Но Сехун успевает испугаться этого взгляда. Он слишком хорошо его помнит. Омега запускает в него какой-то баночкой с кремом, попадая четко в лоб, и юркает в ванную. Пак остается стоять, обессилено опустив руки вдоль тела. Даже не обращает внимания на боль. Он сам себе противен.
Перед глазами все еще образ переодевающегося омеги. Чанёль запускает пальцы в волосы и зажмуривается, тряся головой, чтобы прогнать из мыслей бледную кожу, красивую линию шеи, аккуратные соски цвета кофе с молоком, подтянутый живот, четкие, словно прорисованные линии мышц. И глаза полные страха.
Особенно глаза.
Чанёль огромным усилием воли заставляет себя подойти к двери ванной, за которой не издается ни звука.
- Эй…
Тишина. Если бы не дурманящий запах, он бы подумал, что там никого нет.
- Я не хотел напугать. Поверь…
Глупо звучит. Он последние дни только и делал, что пугал. Кто ж ему теперь поверит.
- Я ничего не сделаю. Слышишь?
- Уходи.
- Я же не знал, что ты переодеваешься. Иначе бы не зашел. Вообще, сам виноват – закрываться надо!
- Уходи!!!
Чанёль взрывается:
- Ну и сиди там!!! – он вылетает из комнаты, прыгая через две ступеньки, спускается вниз, с грохотом хлопнув дверью, выскакивает во двор, запрыгивает в машину и вжимает педаль газа в пол.
- Сука! – бьет по рулю и мчит, не разбирая дороги.
- Ненавижу его! – внутри все клокочет. Он хотел его успокоить, а чертов омега его отверг.
«Пожалуйста, не делайте этого»
Чанёль трясет головой.
- Да не хрена! Все было не так!!!
А как? Снова бьет по рулю, вмазывает кулаком по боковому окну, трясет ладонью от боли, стекло дало трещину.
Он ведь думал о нем. Все это время, только о нем и думал!
Чанёль выезжает за город, разворачиваясь на перекрестке и чудом не влетая в ограждение.
Даже тем утром, когда проснулся и толком ничего не мог вспомнить. Этот запах, блядские глаза с подводкой в сочетании с невинным взглядом, длинные ноги, обтянутые узкими черными джинсами, соблазнительное плечо, которое он старательно каждый раз прячет, не понимая, что этим жестом только сильнее всех вокруг заводит. Все хотят такого сексуального и, одновременно, непорочного омегу. Он видел, как смотрят на него альфы, как сдерживаются из последних сил. И он ненавидел его за это. Всем своим существом ненавидел. Омеги. Почему они так делают? Зачем приходят в такие места и нарываются на неприятности? Он хотел быть к нему ближе. Он шел за ним. Он знал, что ему страшно. И намеренно пугал сильнее. Потому что долбанные омеги, они... Потому что его омега… Потому что… Он хотел, чтобы всем им было также больно, как и ему…
Чанёль резко крутит руль, заходя в поворот. На глазах странная пелена. Фигня какая-то. Он проводит рукой и с удивлением обнаруживает капли на пальцах. Он что плачет?
Нет, он не хочет больше об этом думать. Он не будет ничего вспоминать. Он не собирается ни о чем жалеть.
Но думает о нем. Каждый день думает. Все эти годы. Он говорил себе, что это из-за жажды мести. Потому что у него нет других причин вспоминать о нем. Потому что это странно, когда мечты о левом омеге перебивают мысли о твоем истинном, пусть даже он последняя дрянь и шлюха. Но твой омега – это твой омега, и тут работают инстинкты, и их не изменить. Почему тогда его влекло к этому мальчишке также сильно, как к своему омеге, настолько, что пьяный мозг их путал?
Чанёль резко тормозит, заезжая во двор своего загородного дома, выпрыгивает из машины, идет вниз по тропинке, спускается к озеру и ныряет в воду, не раздеваясь.
«Сехун, прости меня»
Он выныривает, откидывая волосы назад, проводит руками по лицу и плывет к берегу. Не отпустило. Падает спиной на траву, раскинув руки в стороны, и жмурится от солнца. Он тяжело дышит. Грудь высоко поднимается и опускается. Он закрывает глаза рукавом и, забивая на то, что мужчины don't cry, вздрагивает от слез. Успокаивается не скоро. А потом голова адски раскалывается.
Чанёль заходит в дом, поднимается наверх и забирается в холодную ванну. Ему бы сделать, как сказал Сехун, оставить их в покое, позволить все забыть и жить своей жизнью. Но он знает, что не сможет так поступить. Ни за что. И не только из-за Лу. Но и из-за Сехуна. Это ЕГО омега. И он при всем желании не сможет выпустить его из поля зрения.
Он погружается в воду с головой и сидит так до тех пор, пока инстинкт самосохранения не выталкивает его на воздух. Делает шумный вдох и вылезает из ванны.
Чанёль ходит по комнате и скидывает вещи в дорожную сумку. Сехун его убьет однажды ночью. Придушит или выдумает более изощренный способ. Но ладно, пусть будет так. Он переезжает к нему и это не обсуждается.
Пак звонит в автосервис, заказывая замену шин и отбуксировку машины со стоянки в город. Сумма приличная, но это его косяк, ему и исправлять. Закидывает сумку на пассажирское сидение и падает на водительское. Дорога занимает слишком много времени. Он вернется только к вечеру. Рука тянется к телефону. Набирает номер, на экране высвечивается «Омега», ответа нет.
- Черт, – Чанёль не злится. Это что-то другое. Вызывает повторно:
- Ответь. Ответь же, – нервно постукивает ногтем по рулю. – Ну же!
«Вызываемый вами абонент…»
- Да ну нет же! – набирает снова. – Сехун, пожалуйста…
«…сейчас недоступен или находится вне зоны действия сети»
Чанёль ставит на автодозвон и остаток пути повторяет все известные ему мантры и старается дышать глубже, успокаиваясь, чтобы, когда вернется, не накричать на него. Потому что об омеге надо заботиться, а его омега шугается каждого резкого движения, каждого громкого звука. И он должен это исправить.
Пак резко тормозит. Чё? Выпрыгивает из машины. Чего он собрался исправлять? Какой в жопу омега?! Что за херня?! Он обещал себе, что никогда на эту муть больше не поведется. Никаких омег. Никакой заботы. Никакой зависимости. Ничего такого! Плавали – знаем. Это не для него. Нет. Нет! Сказал же нет!!! Ни за что! Никакой омега его в это дерьмо больше не втянет.
Телефон в машине раздается тихим:
- Ты достал трезвонить.
Чанёль кидается в салон:
- Чё ты сразу трубку не берешь?
- А ты угадай.
Вот же зараза. А нормально ответить – челюсть сведет?
- Зачем звонил?
- Ммм… Просто так.
- У меня 117 пропущенных вызовов. Боюсь представить, что творится, когда ты звонишь по делу.
- Просто отвечай сразу!
- Не ори на меня!
- М… Прости, – Чанёль чувствует, как от этого слова Сехун подвисает на той стороне. И ему жаль, что он не может сказать этого ему в глаза.
- …
- …
- …
- Я скоро приеду.
- Можешь не торопиться. Задержись лет на 80.
- Слушай, не начинай, а! Вот че ты опять завелся?
- А я не люблю, когда мне звонят «просто так».
- Настолько меня ненавидишь?
- Неееет. Не настолько. Ты рядом с дорогой?
- Ну да. А это здесь причем?
- Кинься под грузовик. И не убейся сразу насмерть. Помучайся пару суток. Вот настолько я тебя ненавижу.
Чанёль закусывает губу и закрывает глаза. На языке вертится что-то похожее на «я виноват». Голова тяжелая. Мир вокруг гудит.
- Тебе правда полегчает, если я сдохну?
- Да.
Мог бы хоть притвориться, что это не так.
- Я хочу комнату напротив комнаты Лухана.
- Не сходи с ума! Я освобожу для тебя конуру или гараж. А в той комнате игровая.
- Ну и что!
- Тебе где постелить? Рядом с пони Пинки Пай или Флаттершай?
- А их нельзя переселить в конуру или гараж?!
- Ты что? Флаттершай наш любимец. А Пинки Пай почти член семьи. В отличие от некоторых.
- Ок, я понял, понял. Буду спать сразу с двумя пони.
- Чертов извращенец!
- Ты в остроумии только на мне практикуешься или по жизни такая заноза в заднице?
- Я слышу звук приближающегося грузовика. Не огорчай меня. Сделай шаг ему навстречу.
- Чем больше ты задираешься, тем сильнее мне нравишься.
- …
Чанёль закрывает лицо ладонью, мысленно ругая себя. Он вовсе не собирался этого говорить. Само вырвалось. И он напугал его. Снова. Омега говорит:
- Сволочь, – и отключается.
- Чеееерт, – Чанёль утыкается лицом в руль, окрестность пронизывается гудением сигналки. Проносящиеся мимо водители крутят пальцем у виска. Пак выдыхает и откидывается на спину. Он опять все испортил. Поворачивает ключ и выруливает по направлению к своему новому дому.
Неизвестная машина, припаркованная у резной ограды, Чанёлю совсем не нравится. Он закидывает сумку на плечо и идет через двор. Еще на крыльце он чувствует запах другого альфы.
- Чертов омега, – Пак замирает, держась за дверную ручку, и смотрит в пол. Он же не застанет их в постели, нет? Он приказывает себе, в случае чего, не убивать их. По крайней мере, не сразу, и заходит.
>>> Набор модераторов <<<
|
| |
| |
| Директор Чжан | Дата: Чт, 15.10.2015, 01:08 | Сообщение # 10 |
|
Healer & Killer
загрузка наград ...
Администратор
Сообщений: 1407
Offline
| - Сехун, ты хоть представляешь, как я волновался?! – голос доносится с кухни.
- Простите.
- Да хватит уже извиняться! Просто не делай так больше! Ты звонишь посреди ночи со странными просьбами, а потом без предупреждения не приходишь на занятия. Так сложно позвонить? Или ответить на мой звонок! Почему ты не брал трубку?!
- Я думал, это другой человек звонит... Простите.
- Я даже на работу тебе позвонил, а они сказали, что ты сегодня не заявился, сославшись больным. Что я должен был думать? Я чуть с ума не сошел!
- Простите, сонсенним.
- Я же сказал, хватит извиняться! В другой раз…, – альфа замирает, почувствовав запах за спиной, и оборачивается. Крис видел это лицо на фотографии, когда просматривал дело Сехуна.
- Ты бы полегче с ним, а то оприходует тебя электоршокером, – ухмыляется Чанёль скидывая сумку на пол. Крис переводит взгляд на омегу:
- Ты все-таки приобрел его?
Сехун с неохотой кивает.
- Покажи.
- Может не надо?
- Так я и думал. Покажи, – Крис протягивает руку к Сехуну. Тот вздыхает и с виноватым видом вынимает из кармана электрошокер.
- 18 Вт?! 18?! Ты серьезно?! Сехун! – тренер прикрывает глаза ладонью и постанывает. – Ты понимаешь, что и это тоже незаконно?!
- Я не превышаю лимит в 3 секунды, – оправдывается омега, протягивая ручки к рукоятке. – Отдайте, пожалуйста.
- Нет уж. Я принесу тебе взамен другой. В 3 Вт. Ты чудишь в последнее время!
- Вы оставите меня безоружным?!
Крис застывает от ясно читаемого страха в глазах омеги. Он кивает в сторону Чанёля:
- Это из-за него? Он освободился и снова тебе угрожает?
Сехун вздрагивает:
- Вы… знали? Откуда вы…?
Крис слишком поздно понимает, что сболтнул лишнего.
- Я должен знать некоторые моменты о своих учениках, – врет альфа, надеясь, что голос не выдаст его волнения.
- Вы… Вы…, – Сехун не хотел, чтобы кто-нибудь об этом знал. У них было закрытое слушание, даже члены семьи кроме родителей не в курсе. Если бы он хотел, то сам рассказал. А Крис… Он… Черт!
- Вы не имели права лезть в мою жизнь!!! – Сехун вылетает с кухни, так не удосужив вернувшегося Чанёля даже взглядом. Крис кидается за ним, но Пак останавливает его, схватив за руку.
- Куда намылился?
- С тобой я позже поговорю, – не скрывая презрения в голосе, отвечает Крис и вырывает руку. Чанёль снова его останавливает:
- А я вот настроен на разговор прямо сейчас.
Крис молча выворачивает ему руку, удивляясь, когда Чанёль умудряется освободиться от захвата.
- Я, конечно, могу тебе врезать, – рычит Пак, наступая на Криса, который отходить не собирается, – но скоро вернется мой сын, – Крис удивленно распахивает глаза, – а я бы не хотел, чтобы он видел меня дерущимся. Ты мне не нравишься, но мозги у тебя, кажется, на месте. Сехун не хочет тебя сейчас видеть, так что свали-ка по-быстрому.
- Если уж он даже тебя согласен видеть, то меня и подавно.
Чанёлю требуется титаническое усилие, чтобы не одернуть Криса снова. Он просто следует за ним до комнаты омеги. Крис стучит:
- Сехун. Слышишь меня? Я вхожу!
А, так вот как это делается, Чанёль ставит пометку «запомнить» и заходит следом, но далеко не проходит, оставаясь подпирать косяк. Сехун мечется взглядом с одного альфы на другого, сидя в глубоком кресле. Крис близко не подходит и движется медленно. Чанёль ему за это благодарен. Но в морду дать все равно хочется. Крис говорит:
- Я просто хочу убедиться, что могу оставить тебя наедине с этим…
- Не можете, – перебивает его Сехун. – Заберите его с собой.
Крис удивляется. Он был уверен, что его заверят, что все нормально и он может уходить. Он покочевряжится для порядка и свалит.
- Если вы, как говорите, настолько переживаете за своих учеников, что хотите знать о них всё, так лучше сделайте то, что вашему ученику действительно нужно. Заберите этого гада из моего дома.
- Сехун…, – Крис впервые видит его таким резким, и это зрелище его восхищает и пугает одновременно.
- А еще лучше, свалите оба. Ни одного из вас не хочу видеть когда-либо снова.
- Сехун!
Чанёль хватает сделавшего шаг вперед тренера.
- Ты же видишь, он напуган, – шипит он, вытягивая Криса из комнаты. Они спускаются вниз и выходят во двор.
- Не знаю, кто ты, но, кажется, тебе здесь больше не рады, – Пак прячет ладони в карманы брюк.
- Тебе так рады еще меньше.
Чанёль морщится и сжимает в карманах кулаки:
- У меня здесь сын, а вот тебя ничего не держит. Так что… отчаливай.
Крис смеривает его ледяным взглядом. Зачем он, вообще, во все это лезет? Это не его омега. Какая разница, что с ним будет?
- Скажи ему отвечать на звонки, – говорит он и садится в машину.
- Да я говорил, – вздыхает Чанёль, возвращаясь в дом. Он долго сидит на кухне, размышляя, подняться ему к Сехуну или дать время побыть одному. И если так, то сколько времени ему нужно. Он смотрит на часы – почти восемь. Где Лухан? Он не выдерживает и идет наверх. Сехуна он находит в комнате сына, он лежит на кровати и спит, хмурясь. Чанёль смотрит на него и садится рядом. Ему очень хочется разбудить и спросить, где их сын, но он отчего-то чувствует, что с Лу все хорошо. К тому же в противном случае омега бы уже рвал и метал. А он лежит, прижимая к груди игрушку, и… тревожно ворочается во сне. Чанёль сидит, прислушиваясь к дыханию Сехуна, и видит через открытое настежь окно, как медленно садится за крыши домов солнце. Омега дергается всем телом и переворачивается на спину. Чанёлю хочется обнять его и успокоить. Но он догадывается, что от этого будет только хуже. Он не отрываясь смотрит в окно, лишь бы не видеть лица Сехуна. В комнату заходит Тори, запрыгивает на постель, подползая к хозяину, и чуть слышно поскуливает, заглушая почти неслышное:
- Не надо.
Рука с тонкими пальчиками взлетает вверх, рассекая воздух, и беспомощно падает на одеяло.
- Пожалуйста, не надо.
Чанёль закрывает уши руками и низко опускает голову, раскачиваясь вперед-назад. Омега снова сильно дергается у него за спиной. Он закрывает лицо ладонями, бессознательно выдыхая фразу, что крутится в голове рефреном весь день:
- Прости меня, Сехун.
- Никогда. Ни за что…, – очень тихо. Чанёль медленно поворачивается. Сехун смотрит на него в упор, смахивает слезу, резко встает и убегает. Клацнув зубами, пес уносится следом. Чанёль остается в комнате один. Солнце садится.
>>> Набор модераторов <<<
|
| |
| |
|
Forum EXO
