|
Под покровом... (ЛуМин, Ангст, Юмор, AU, NC-17, Макси)
| |
| Директор Чжан | Дата: Пн, 05.10.2015, 03:22 | Сообщение # 21 |
|
Healer & Killer
загрузка наград ...
Администратор
Сообщений: 1407
Offline
| 10. Под покровом ночи
- Что ты сказал? – не поверила своим ушам Мина.
- Мы остаемся здесь. Мы никуда не бежим. И лучше нам пока повременить со встречами.
- Я не пони… Ах! Тебе и в правду угрожали? Скажи мне, кто это? Что он тебе сказал? Как узнал про нас?!
- Мина-щи, - уверенно проговорил Исин, - я не могу вам ничего больше сказать. Простите меня.
И парень сорвался с места прочь. А госпожа Лу осталась там же, беспомощно всплеснув руками.
Следующую неделю Мина снова превратилась в невидимку. Часто отлучаться стал даже Сехун, пропадая по нескольку часов неизвестно где. Мужа госпожа Лу встречала раз в сутки, и если рядом находился кто-то из членов семьи, получала смазанный чмок в щеку и короткое: «Дел очень много, куколка», на что окружающие реагировали умильным «ооооу!»
Будни действительно наводнились суетой – шла масштабная подготовка к ханави. Мина, как ответственная за продовольствие двора, занималась всеми вопросами сама – уходить в работу с головой стало отдушиной для той, которая чувствовала себя никому не нужной. Конечно, ее поддерживал О больше всех, беря на себя те поручения, в которых могли бы фигурировать слуги с кухни. Он специально вызывался именно тогда, когда нужно было идти к Исину.
Джан не предпринимал никаких попыток увидеться с хозяйкой. Девушка иногда забывала, что они живут под одной крышей. Даже ласковый голос Сина стал стираться из памяти, а их роман теперь казался лишь вымыслом, который девушка себе навоображала от безысходности. По ночам она вспоминала нежные ласки раба и плакала – теперь не будет и их.
Прибывали телеги каждый день. Большинство госпожа Лу встречала сама. Там были продукты для праздника. Но вот однажды во двор привезли что-то на двух крытых повозках, что Лухан вышел принять сам. Не заглядывая внутрь, он велел отогнать поступление на задний двор хозяйского особняка. Позже Мина видела, как ее отец, брат и Ким Чонин пошли туда же. Подгоняемая любопытством, девушка прокралась, чтобы подслушать разговор мужчин. Она не могла подойти достаточно близко, но видела, что из повозок слуги переносят в амбар какие-то тяжелые ящики.
- С таможней возникли проблемы, поэтому поставка так задержалась. Но мы успели – срок плана еще не вышел, - сказал Хан господину Киму.
- Все в порядке, я предполагал даже худший исход. Когда я говорил про три дня, то имел в виду уточнение всех деталей. Теперь у нас есть четкий план, и опасаться стоит лишь утечки информации.
- Отец! Да кто может узнать? Мы завербовали всех союзников!
- Когда я разговаривал с судьей Паком, следом за мной к нему на аудиенцию пришел бывший корёский первый министр. Он мог что-то услышать. Мне не понравился его взгляд. Надеюсь, их разговор с Паком прошел удачно.
- Этот скользкий тип не представляет угрозы, - подключился к разговору Кай, - мои воины уже тоже осведомлены о плане и только ждут сигнала к действию. Мы доставим оружие в день открытия под видом подарков вану, тогда мои люди получат его.
- Хоть мы все продумали, но мне неспокойно. Я вынашивал этот план десять с лишним лет, но малейшая осечка может погубить нас всех.
- Я понимаю, мы рискуем, даже просто обсуждая такие вопросы, - серьезно ответил Лу, кладя руку на плечо тестя.
- Будет очень жаль, если пострадают невинные люди. Такие, например, как моя сестра, - покачал головой Вонсон.
- Ты говоришь как истинный монарх! – усмехнулся чунси Ким.
Лухан вдруг посмотрел именно туда, где пряталась его жена, как будто увидел ее. Девушка тут же скрылась за стеной и припустила в обратную сторону, пока ее не обнаружили. Она не могла поверить услышанному. Если она правильно поняла, ее отец затеял государственный переворот, посредством которого на трон взойдет ее брат! И Хан обо всем знает очень давно, так что сам ему помогает, еще и друга подключил, у которого в подчинении свой полк. Нужно срочно найти Сехуна…
А в это время разыскиваемый раб прятался за оградой постоялого двора, прихватив с собой милого повара с кухни. Не трудно догадаться, что все то время, которое О проводил не с хозяйкой, он посвящал Исину. У того уже начался нервный тик из-за своеобразной светлой тени за спиной, куда бы он ни пошел.
- Я клянусь, что никому ничего не скажу! И перестану лезть к… госпоже… Только дай мне с ним… с ней… объясниться! Она же думает, что я ее бросил! Но я полюбил его, как женщину, а теперь… Я не знаю даже, что чувствую, но мне нужно с ним поговорить, чтобы все прояснить для нас обоих! – молил Джан в сотый раз.
- Нет. Если ты подойдешь к Мине, она почувствует твою слабину и может обо всем выспросить. Еще сболтнешь ей о том, что она парень!
- Я не скажу… Просто… я хочу увидеть ее… Сехун, ты даже одним глазом не разрешаешь мне на него взглянуть, даже издалека, даже прячась! Я чувствую, словно ты стал моим сиамским близнецом!
- Вот и отлично, что у тебя сложилось такое ощущение, - довольно усмехнулся парень, - ваши чувства скоро развеются. Особенно если не будет их подпиток, поэтому держись от нее как можно дальше.
- И долго ты будешь говорить о нем в женском роде? – нахмурился Син. – Он должен узнать когда-нибудь…
- Это тебя не касается. Я всю свою сознательную жизнь отдал на то, чтобы заставить Мина поверить в то, что он девушка, и не собираюсь списывать свои усилия на ноль из-за такого, как ты!
- Вы все… И ты, и твой господин Ким, и господин Лу… вы думаете только о себе. Никто не хочет встать на место несчастного юноши, одетого в женские тряпки!
- Я положу голову на плаху за этого юношу, но не стану усложнять его жизнь шокирующей правдой.
- А ты не думал, что эта правда может обернуть все во благо?!
- Я боюсь, - честно признался Се, - порой мне тоже хочется открыть ему глаза, но язык не поворачивается (да и я как бы немой) – он ведь такой ранимый. Сейчас он уже почти взрослый… Возможно, через пару лет он созреет и…
- ПАРУ ЛЕТ?!? Через пару лет он уже будет разлагаться, потому что повесится в скором времени. А никто и не заметит!
- Перестань. Я рядом с ним всю жизнь. Я прослежу, чтобы с ним было все в порядке.
Исин понял, что разговаривать с булыжником проще, чем с этим парнем. Так что только обреченно вздохнул. Джан надеялся, что позже О ослабит бдительность, тогда-то он и сможет подобраться к Минсоку, чтобы объяснить свое поведение… А пока он еще раз клятвенно заверил Хуна, что не появится в радиусе общего кислорода с Миной.
А потом началась неделя праздника. В этом году лунный календарь распорядился так, что чхусок* приходился на конец октября. Се каждый день ходил с хозяйкой в город, где они развлекались, наслаждаясь уличными представлениями и свежеприготовленными сонпхён**. Хун минимизировал нахождение подопечной в гостинице, а та все не могла найти момент, чтобы рассказать слуге о своих догадках, да и вообще сомневалась, стоит ли делать это – не наломает ли дров переживаниями, может, она что-то не так поняла?
О видел, что Мина часто погружается в себя, но понимал, что это из-за Исина, не зная при этом, что добавлялись волнения и за родственников. Так что парень старался завлечь госпожу занятными находками на рынке, чуть ли не в голос смеясь вместе с девушкой над бродячими комиками.
Дома он продолжал слежку за Джаном, попутно отмечая, что Хан все чаще запирается в разных комнатах с Кимами, где они подолгу что-то обсуждают (и Се догадывался, что именно).
До главной церемонии восхваления оставался один день, и семья вновь собралась за одним столом на ужин. Сегодня трапеза затянулась – мужчины изрядно выпили, Мина еле успевала наполнять их чашки. На двор плавно опустилась ночь, был слышен стрекот цикад, а над головой одна за другой загорались звезды. Было так спокойно и безветренно; луна дарила свет в полую силу – облака не загораживали ее, так что можно было бы даже погасить фонари. Лухан приказал так и сделать, оставляя зажженными лишь несколько свечей, которые дарили уютное тепло в этот прохладный вечер.
Все бутылки с вином были опустошены, и госпожа Лу не разрешила прислуге приносить новые, так как видела, что мужчинам уже достаточно на сегодня. Хан разомлел настолько, что навалился на жену почти всем весом, чуть ли не ложась головой к ней на колени, то та усердно тыкала его в ребра, придавая податливому телу устойчивое сидячее положение. Чонин посмеивался, наблюдая за супругами. Сильно напившимся он не выглядел, хотя танцующее пламя свечей отражалось в его слишком блестящих глазах, выдававших его кондицию. Господин Ким выпил меньше всех и опасливо косился на сына, который начал распевать патриотические песни, восхваляющие королевский род, чуть ли не в каждую строчку вставляя замечания типа «и в нас течет королевская кровь», «еще подует ветер перемен», «как плохо жить, когда ты не на своем месте»… Мина все больше убеждалась, что ее догадки были верны. Свечи закоптили, половина уже догорела, так что девушка засобиралась:
- Я пойду принесу фонарь, чтобы проводить вас всех до комнат.
- Что ты, моя куколка, - расплылся в пьяной улыбке Олень, - сиди тут, не утруждай свои крохотные ножки, твой нампхён-и*** все сделает сам.
А дальше все случилось так быстро, что Мина даже не успела моргнуть.
Лухан, запутавшись в полах одежды, чуть покачнулся, когда начал подниматься с места, но жена поддержала его под локоть. Внезапно взгляд Оленя прояснился, будто не он только что осушил целую бутыль вина. В воздухе послышался какой-то свист, длившийся долю секунды, за которую Хан успел перепрыгнуть через стол, всем телом наваливаясь на Вонсона и опрокидывая себя и его на пол.
В ту же секунду с места сорвался Кай, быстро скрываясь во мраке ночи. Чунси Ким упал на колени рядом с сыном и лежащим на нем зятем, начав громко кричать, но почему-то Мина не слышала, что он издает какие-то звуки. Весь мир для нее будто накрылся колпаком, защищающим от лишних шумов и красок. Было темно, вокруг бардак из-за развороченного Луханом стола, который перевернулся именно так, что закрывал девушке обзор на все происходящее.
Госпожа Лу медленно поднялась, выпрямляясь… Дальше тело отказало в движении, его парализовало от открывшейся взору картины: ее брат выползает из-под ее мужа, стараясь как можно бережнее прикасаться к его телу, потому что из спины Хана, чуть левее середины, ближе к копчику… торчит стрела.
*Чхусок. Снова позволила себе некоторые авторские вольности, не изучив историю. Но мне, честно, было лень искать информацию, на какой месяц выпадал этот праздник в 600-х г.г. -_- Вы же простите Онигу за такую самонадеянность? (по сюжету мне нужно, чтобы события происходили в октябре) А еще я взяла нынешнее название "чхусок", но в летописях (например, в "Самгук саги" Кима Бусика, изданного в 1145г.) он описан как "кабэ" (во всяком случае, традиции очень похожи). Ок да? Не будете меня ругать за наглость? О_о
**Сонпхен - традиционные корейские сладости из рисовой муки с начинкой из бобовой пасты. А вообще, типа вареников. И начинка может быть из чего угодно. Но я использовала как сладости у себя в рассказе.
***Нампхен-и - муженеееек~ (남편) :3 Няша, да? :3 Подстреленный няша ._.
>>> Набор модераторов <<<
|
| |
| |
| Директор Чжан | Дата: Пн, 05.10.2015, 03:31 | Сообщение # 22 |
|
Healer & Killer
загрузка наград ...
Администратор
Сообщений: 1407
Offline
| 11. Под покровом торжества
- Стоять!! – закричал Чонин в темноту.
Среднестатистический человек бы даже не заметил никакого движения в такой мгле, но опытному воину и не такое было по плечу. Даже находясь под воздействием алкоголя, Кай почувствовал, что за ними наблюдают, но не успел среагировать так же быстро, как поднявшийся вовремя Лухан, иначе сам бы заслонил собой Вонсона. Ему было не жаль отдать жизнь за будущего короля, когда их план уже почти осуществился. То, что он будет иметь успех, воин не сомневался.
«Надеюсь, Лулу не сильно пострадал», - думал Ким уже на бегу. Он заметил маленький силуэт как раз в тот момент, когда Хан опрокинул стол. Силуэт сновал по крышам в сторону северных ворот. Убегающий, видимо, плохо знал местность, потому что спуститься с крыши в том крыле было невозможно. Только если прыгать с высоты около шести метров на территорию двора, потому что за оградой был склон, ведущий к реке. То есть, прыгнуть за стену с той стороны было равно самоубийству – поломаешь ноги об землю, а затем и выплыть не сможешь – течение там весьма неспокойное. Чонин даже не запыхался, когда добежал до стены, упер руки в бока и наблюдал за человеком на крыше, который сейчас явно находился в замешательстве.
Но долго рассуждать, бежать ли в обратную сторону по крышам, силуэт не стал. Исполнив эффектное вращение в воздухе, он приземлился на одно колено с таким видом, будто спрыгнул с пригорка. Видя, что позади него только высокая стена, человеку ничего не оставалось, кроме как выпрямиться перед Чонином, поднимаясь с земли.
Ким почти не видел его, они стояли друг от друга на расстоянии пяти метров. Он скорее почувствовал некое дуновение в воздухе и резко отклонился вправо. И вовремя – во тьме сверкнуло что-то, что с характерным звуком вонзилось позади него в деревянный косяк дома.
- Вот это сила метания! – восхитился Кай и даже чуток поаплодировал незнакомцу.
Тот чертыхнулся, видимо, кидаться ему было больше нечем. Чонин услышал глухой звук, приглядевшись, он понял, что это брякнул об землю увесистый мешок, а затем человек перед ним одним плавным движением вытащил меч из ножен.
- Даже так? – усмехнулся Ким и обнажил свой меч.
Двое стали медленно подходить друг к другу. На стене горел единственный фонарь, благодаря которому Кай смог более-менее рассмотреть противника. Парень был ниже ростом, одет во все черное, длинные волосы были стянуты в высокий хвост, а на лице виднелась повязка, скрывающая нос, что были видны лишь большие глаза и пухлые губы. Чонин облизнулся. Даже в такой момент он не терял своей сущности охотника.
Незнакомец решил напасть первым. Он легко скользнул к Киму и сделал несколько рубящих движений мечом, но Кай ловко уклонился. Парень рубил воздух со звериным рычанием, пытаясь задеть смуглого воина, но тот играючи уходил от всех выпадов противника. После нескольких минут такого одностороннего боя Чонин с силой взмахнул мечом так, что выбил чужой из рук, а самого парня толкнул в грудь ногой, впечатывая ступню плашмя с разворота. Противник задохнулся от удара в солнечное сплетение и полетел к стене дома; с трудом удержавшись на ногах, он прислонился к ней спиной.
- И это все? – засмеялся Ким. – Кореские толстосумы не могли скинуться что ли и нанять действительно профессионального киллера?
Чонин продолжал смеяться, подходя к безоружному. И вовремя вспомнил, что это именно та стена, в которую вонзился стилет. Незнакомец быстро выдернул его из деревяшки и выставил перед собой, показывая, что готов к сражению.
- Серьезно? Ты издеваешься? Идти против меня с зубочисткой? Да ты меня совсем не уважаешь…
Парень сделал какое-то неуловимое движение, и ему удалось оставить на кисти Кая неглубокий порез, но дальше его атаки блокировались.
- Чего психуешь-то? – обиженно произнес Ким, слизывая кровь. – И не молчи, а то у меня чувство, что я разговариваю сам с собой. Все равно я буду пытать тебя до тех пор, пока ты не назовешь все фамилии тех, кто тебя нанял.
- Никто меня не нанимал, - услышал Кай тихий голос.
Незнакомец больше не пытался поранить его, растратив силы на бессмысленные атаки. Он съехал по стене и сел, вытянув ноги вперед.
- Как так? Ты только что чуть не прикончил моего дорогого друга. Надеюсь, стрела вошла в его попку – это единственное мягкое место на его теле.
- Ты видишь у меня колчан и лук? – устало выдохнул собеседник.
- Выбросил по дороге.
- Ну, если найдешь, скажешь.
- Я могу убить тебя прямо сейчас. И даже хочется, но почему-то мне понравилось с тобой разговаривать, ты наделен ораторским даром. Давай еще поболтаем, Губастик?
- На себя посмотри!
- Я знал, что ты так ответишь. Спасибо. Тогда будешь Глазастиком!*
Парень вперил в собеседника немигающий взгляд.
- И не смотри так на меня! Мне кажется, ты из меня душу своими белками высасываешь.
- Дио.
- Что?
- Зови меня Дио, глухая губастая тетеря!!
- Ты душка, Додо. А я Кай, вот и познакомились. А теперь скажи, как же ты так забежал к нам на огонек, но даже не поздоровался, а поспешил скрыться? Тебе здешняя кухня не понравилась?
Дио поджал губы и отвернулся.
- Значит, не понравилась. Обязательно передам этому… как там его… Сину, кажется… - Чонин секунду улыбался, а потом как взревел, - КАКОГО ЧЕРТА ТЫ ЗАБЫЛ СЕГОДНЯ НОЧЬЮ НА ДВОРЕ ЛУ???
Дио дернулся от испуга и указал на мешок, который выкинул перед боем. Ким подошел и ногой распотрошил завязки, вытрясая содержимое наружу. Из мешка посыпались разные драгоценности, тряпки, заколки, связки монет…
- Ты вор? – догадался Чонин. Парень кивнул. – Значит, помимо тебя был кто-то еще. Тот, кто выпустил стрелу. А я отвлекся на тебя, и настоящему наемнику удалось скрыться… Ты с ними в сговоре?!
Дио опять испуганно дернулся и отрицательно замотал головой. Кай удрученно опустил глаза и не заметил, как вор поднялся с места и кинулся со стилетом, целясь прямо в грудь воину. Спасла Кима только военная подготовка: он среагировал мгновенно, выворачивая руку парня, выхватывая оружие, и сам уже нанес удар прямо по лицу противнику. Повязка слетела, закапала кровь.
- Опять, - простонал Дио.
- В каком смысле? – не понял Кай.
Пострадавший скинул с себя чужие руки и, засопев, повернулся к Чонину лицом. Тогда Ким увидел, что повязка скрывала тонкий белый шрам под глазом, который шел наискось на скуле. Теперь к нему прибавилась полоса, рассекающая кожу под другим углом так, что порезы образовали собой букву «Х».
- Знаешь, - задумчиво протянул Кай, - вот сейчас, глядя в твои пылающие ненавистью глаза, мне кажется, что я тебя где-то видел… не сочти за избитый способ подката, но…
- Естественно видел, дубина! – вспыхнул Дио, размахивая руками. – Вообще-то ты мне этот шрам оставил тогда! Я тебя сразу узнал. Твоя рожа мне потом еще долго в кошмарах снилась…
- Господи… Я сейчас заплачу. Такое трогательное судьбоносное воссоединение. Случай свел нас снова вместе, хотя мы были так далеко… Ты все это время думал обо мне, а я и не помышлял снова встретиться…
Чонин словно декларировал поэму, явно издеваясь над парнем, а того уже трясло от гнева. Кай понял, что еще немного, и его собеседник взорвется, так что быстренько развязал пояс с его одежды и пока тот хлопал глазами, стянул его на запястьях:
- Вот так, Додо. Встреча наша, конечно, весьма приятная, но за то дело, за которым я тебя поймал, тебя нужно отшлепать по попке. Если Лулу по состоянию здоровья это сделать не сможет, я сам займусь твоим перевоспитанием… И да, добро пожаловать в семью Лу!
По закону страны, вор, совершивший кражу, становился рабом того дома, где было совершено преступление. В противном случае его ждала казнь.
- У тебя какая-то инфантильная любовь к удвоению слогов, - вякнул Дио со злости.
Чонин на это лишь хмыкнул и потащил связанного в сторону главных домов, где уже поднялась суматоха.
На крики чунси мигом сбежались слуги. Поняв, в чем дело, половина кинулась прибирать беспорядок, другие успокаивали Кимов, кто-то побежал за доктором. Единственной статичной фигурой оставалась Мина. Ее взгляд не сходил со спины мужа.
Только когда прибыл доктор, девушка пришла в движение. Она упала на колени рядом с носилками и не подпускала слуг дотрагиваться до раненого, кричала и плакала. Врач пытался успокоить хозяйку двора, говоря, что тело нужно положить, чтобы перенести в помещение. Мина взвыла еще громче, испугавшись, что Хан умер, раз не открывает глаза и не может сам залезть на носилки. В приступе паники девушка сама схватила его под грудью, бережно перетаскивая на носилки. Ошарашенные слуги бросились ей помогать. Общими усилиями Лухан был благополучно погружен на ткань и занесен в дом.
В это время на место событий прибыл Чонин. Он видел, как Лу переносят внутрь.
- Жаль расставаться так скоро, но я обещаю, что это ненадолго, - тяжело вздохнул Ким и стал толкать Дио к какому-то маленькому домику без окон и с одним входом, где хранились неиспользуемые матрасы и подушки, там он и оставил преступника, - ты знаешь, некоторые люди даже получают удовольствие, когда их связывают.
- Извращ…
Дио не успел договорить, потому что Кай заткнул его рот кляпом из обрывка простыни. Связав вора так, что тот был похож на кокон, Ким удовлетворенно кивнул, оценивая результат своих трудов, и пошел в комнату, где лежал Хан. Напоследок он подмигнул: «Не скучай, Додо!»
В комнате сидели Вонсон, чунси Ким, Мина и доктор с двумя помощниками. Стояла гробовая тишина. Даже госпожа Лу уже успокоилась, ее лицо опухло от слез, а глаза раскраснелись, но она стоически вынесла тот момент, когда из Хана доставали стрелу.
- Лулу, детка, открой глазки, а то я тебя взасос поцелую, - нервно хихикнул Чонин.
Сказать по правде, Кай очень испугался за друга. Он ведь военный, так что мог оценить его повреждения. Хан был очень бледен. Он лежал на спине, так что забинтованной раны не было видно.
- Ну как он, доктор? – взволнованно спросил Вонсон. Он очень переживал, потому что понимал, что Лу мог умереть, защищая его.
- Могло быть хуже. Стрела вошла прямо в то место, которое находится рядом со спинным мозгом. Чуть правее (ближе к позвоночнику), и господин больше не смог бы ходить.
Мина испуганно прижала ладошку к губам. Ее отец зашевелился:
- Но ведь с ним все будет в порядке?!
- Он потерял очень много крови. Отек его нижних конечностей и зеленоватый цвет пальцев говорит мне о том, что стрела была отравлена. Пришлось выпустить еще около полулитра крови, чтобы минимизировать нахождение отравы в организме. Мне нужно сделать анализ, чтобы понять, какого рода яд был использован. Пока больной без сознания, он может медленно отравить все его органы. Мои помощники сделают промывку. Я советую вам выйти - зрелище не очень приятное. Если операция будет успешной, и мы выведем весь яд из организма, останется только ждать, когда господин придет в себя из-за потери крови. Хорошо, что вы среагировали мгновенно. Минуты промедления могли стоить ему жизни.
Кимы послушно засобирались, но Мина даже не шелохнулась. Доктор удивленно посмотрел на нее:
- Госпожа… вам лучше тоже…
- Я останусь здесь и помогу, говорите мне, что делать. Я все исполню.
- Эм… госпожа, врачебная деятельность – не лучшая практика для молодой девушки, поэтому все же лучше вам…
- Я. Останусь. Здесь. И. Помогу вам. Доктор, - отчеканила непреклонная хозяйка двора.
Мужчины беспомощно переглянулись. Доктор кивнул остальным, что они могут выйти, а Мина поможет ему с операцией – нужно было провести ее как можно скорее.
Около получаса ушло на промывку организма. Из комнаты вышли уставшие врачи и мокрая насквозь госпожа Лу. Доктор очень хвалил девушку за отвагу. На его практике это был первый случай, когда молодая особа не только сама вызвалась проводить неприятную операцию, но и справилась со всеми поручениями на ура. Так же мужчина добавил, что теперь поможет только время и стремление Лухана выжить. Так как господин еще молод, надежда на поправку очень большая.
- Скорее всего, через месяц он уже сможет встать с кровати. А пока у него постельный режим. Пусть один слуга постоянно присматривает и ухаживает за ним. Большего ухода не требуется. Он сильный. Я верю, что он выкарабкается.
- Я сама буду за ним ухаживать, - вызвалась Мина, - позже дадите мне все нужные инструкции.
В этот раз спор начинать даже не думали – видно было, что бесполезно. Да и все к лучшему – жена должна быть подле мужа и в болезни, и в здравии. Девушка думала, что раз уж выпала такая возможность, она покажет себя с лучшей стороны, чтобы оклемавшийся Хан понял ее стремление наладить с ним отношения. Почему-то про Исина хозяйка в этот момент даже не вспомнила. Ее волновало только то, когда супруг поправится, почему он заслонил собой ее брата и кто выпустил ту стрелу.
В то время, когда Мина получала инструкции, у ее отца состоялся разговор с Вонсоном и Каем.
- Невозможно определить, известен ли наш план врагу, или это случайное совпадение, что сына хотели убить именно сегодня. Но я считаю, что мы должны действовать, как и планировали – во время торжества.
- Я согласен. Лучшей возможности может не представиться. Просто нам нужно усилить бдительность, а вам, - обратился Чонин к Вонсону, - лучше всего замаскироваться под моего солдата и тихо сидеть во дворце, пока не начнется праздник.
- Хорошо, так и поступим. Но у меня появилась еще одна идея, как убить двух зайцев разом, - задумчиво проговорил Сон, - если обратиться в суд, можно обвинить кое-кого в покушении на убийство. Доказательств происшествия у нас предостаточно, так же мы догадываемся, кто мог это спланировать. Нам нужно только достать список фамилий. И все наши враги будут наказаны ваном прямо на торжестве.
- Я не думаю, что он испортит праздник, но вот в тюрьму их посадить может, - сказал Кай, - и как мы найдем этот список?
- Говорят, судья Пак всегда принимает правильные решения, потому что у него есть верный осведомитель, который знает обо всех темных делишках, что творятся в Кенджу. Если обратиться напрямую к судье, возможно, он сможет поймать преступников до начала торжества – уже завтра утром.
- Да, я тоже слышал о таком. Действительно, лучше так и поступить. В конце-концов их неудачная попытка убийства обернется против них самих! – довольно потер руки чунси Ким.
Тут же было составлено письмо, которое гонец отвез во Дворец и передал лично в руки главному судье. Через несколько минут слуги видели, как Пак выходит, переодевшись в простолюдина, и скрывается где-то в рыночных рядах. Проследить за ним не смогли.
Чонин вернулся к домику где оставил пленника. Отвалил мешки с рисом, которыми забаррикадировал дверь и рассмеялся, заходя внутрь:
- Я так и знал, что веревки не удержат тебя.
Дио озлобленно сопел, сидя на полу на подушках. Он освободился от своего кокона, но выбраться из помещения не мог и теперь лишь устало ожидал своей участи.
- Пока Лулу без сознания, я беру тебя под свою опеку. Но за мою доброту тебе придется заплатить.
Вор вытянулся в лице: «Доброту? Заплатить?»
- Ты поможешь мне в расследовании. Кстати, тебе самому выгодно найти настоящего преступника, иначе угадай на кого повесят попытку убийства?
- Чего ты от меня хочешь? – сквозь зубы выдавил Дио.
- Скажи мне, ты видел, когда пробирался во двор, как еще какой-нибудь подозрительный типчик бегает наперевес с луком?
Парень призадумался, пытаясь восстановить картинку в памяти. Его мысли были заняты только тем, в какой комнате спрятано как можно больше ценностей, но был один человек, который привлек его внимание.
- Я заметил невысокого мужчину возле главных домов. Он был одет, как знатные чиновники, но обувь была странной. Такую носят воины, воры тоже предпочитают ее – шагов почти не слышно. Мужчина странно прихрамывал, тогда я подумал, что у него проблемы со здоровьем, но теперь мне кажется, что он просто придерживал что-то объемное под полами одежды.
- ВОТ ОНО!! – щелкнул пальцами Ким. – Наверняка это был лук! И что дальше?
- А дальше я забрал в мешок все, что плохо лежало и попытался скрыться, но какой-то наглый придурок помешал мне.
- Вот же нехороший человек! Испортил тебе вечер, - наигранно посокрушался Чонин, - ты умница, Додо. Я примерно представляю, кем может оказаться тот хромоножка. Спасибо за помощь. Посидишь тут еще, ладно? Смотри, тут тебе и постелька сразу, а на дворе ночь. Располагайся.
Ким успел закрыть за собой дверь до того, как в него полетела подушка. Она глухо бумкнула о поверхность, а затем послышался злобный рык пленника. Кай улыбнулся: «Такой милый!», но тут же улыбка сошла с его лица, и воин пошел в комнату одного постояльца.
Чонин выбил дверь ногой. Постоялец не спал, что уже насторожило Кима, и дернулся, сразу хватаясь за кинжал, который вытащил из-за пояса.
- Извините, что без стука. Но есть разговор, господин Ким.
Было видно, что мужчина испугался.
- Я вспомнил один случай, - медленно начал Кай, - как-то, когда я еще жил в Кимхэ, к нам в гости зашел один человек. У него были дела с моим отцом, но я, будучи любопытным юнцом, подслушал их разговор. Гость говорил о том, что его не устраивает нынешняя политика, что сам он из королевского рода и просил моего отца встать на его сторону, при этом еще переманив семью Лу, у которых было лучшее оружие. Но вот незадача, мой отец уже поддерживал других Кимов, так что вежливо отказал в помощи. Гость, конечно, разозлился. Говорил, что все еще пожалеют о своем выборе, и на следующий день он вернулся в Кенджу. Хоть это было почти десять лет назад, но я запомнил его лицо. А когда вы заезжали в гостиницу под именем господина Чо, некоторые сомнения поселились в моей голове… И теперь я все понял.
- Надо же, какой догадливый, - оскалился мужчина, - и где твои доказательства?
- Я вижу свежие мозоли на ваших пальцах, которые образуются, когда слишком упорствуешь с тренировками с луком… Который так кстати торчит из-под комода. Уверен, что при обыске комнаты я найду тот яд, которым вы отравили моего друга, пытаясь убить его шурина…
Мужчина взвыл и кинулся на Кима, но тот ловко перехватил его руки и ударом сзади по шее отправил несостоявшегося убийцу в бессознательное состояние. «А теперь отправимся к нашему справедливому судье», - сказал Кай, взваливая тело себе на плечи. Во дворе он приказал приготовить паланкин и лично поехал во Дворец дожидаться возвращения Пака.
Чонин очень удивился, когда обнаружил судью на своем месте.
- Вы так быстро вернулись?
- Я уже был осведомлен о плане, так что ждал лишь, когда эти недотепы сделают неверный шаг. Теперь у меня есть веские основания, чтобы посадить всех в темницу.
Судья ухмыльнулся. Кай всегда испытывал благоговение, имея с ним личные встречи. За всю историю еще не было на этом посту такого молодого человека. В тридцать пять лет он славился тем, что еще ни разу не ошибался в принятых решениях. Некоторые уже стали искать в этом какую-то мистику, другие судачили о том, что у Пака имеется мудрый покровитель, но никто не знал правды наверняка. Пару раз его видели выходящим ночью из разных домов, но проследить, с кем он там встречается, еще не удавалось никому. Даже Ким как-то пробовал, но безрезультатно, а это показатель!
- То есть вы знали, что Вонсона попытаются убить?!
- Это было очевидно.
- Но почему вы не предупредили нас? Мы могли бы подготовиться и поймать их с поличным!
- Вы бы только наломали дров! Они бы выкрутились, но теперь у нас есть весомые доказательства.
- Это вы Лухана называете весомым доказательством? – глаза Чонина потемнели. – Мой друг чуть не погиб сегодня вечером!
- Люди умирают каждый день. От голода, от старости… У всех своя судьба. Господин Лу ведь жив. Все в порядке.
Кай лишь скрипнул зубами, не смея возразить.
- Я поймал преступника. При обыске его комнаты обнаружили яд и стрелы, точно такие же, какими ранили Лулу. Я уверен, что этот человек слабой воли, так что, если начать его пытать, он быстро выдаст всех своих сообщников.
- Хорошо поработал, но он бы все равно был обвинен сегодня, потому что у меня есть список всех подельников, - широко улыбнулся Пак.
Когда он так улыбался, становилось по-настоящему жутко. Он становился похожим на огромного ребенка, который напроказил, но ругать его нельзя, потому что на его защиту встанет кто-то еще больший, чем он. Ким догадался, что судья уже получил этот список от своего осведомителя. Этот осведомитель, скорее всего, либо сам Дьявол, либо давно продал ему свою душу.
- Так… что дальше? – осторожно спросил Кай.
- А дальше… наслаждайтесь торжеством, Ким Чонин. И помните о своей роли.
***
Второй главный праздник проходил в столице с надлежащей помпезностью. Все традиции были соблюдены: на рассвете в каждом доме проводилась церемония жертвоприношения предкам, все угощения позже съедались; люди посещали могилы родственников; на главной площади шли гулянья – проводились национальные бои (сирым), замужние женщины водили хоровод, распевая народные песни (кангансуллэ), вино свежего урожая лилось рекой, сонпхен был очень вкусным – сегодня повара особенно старались. Все веселились и даже не догадывались, что во Дворце в это время отряд Чонина уже занял свои позиции, а Вонсон занял место ближе всех к тронному залу.
Судья Пак, как и обещал, вынес приговор заговорщикам рано утром. Так что те даже не смогли посетить могилы предков, ожидая своей участи в тюрьме. Тот Ким, который пытался убить Вонсона, еще долго кричал, предостерегая вана о том, что его готовятся свергнуть, но, разумеется, его никто не слушал, так что скоро мужчина попросту сорвал голос. Чунси пообещал врагам, что казнит их при первой же возможности и пошел «доставлять подарки» вану. Так солдаты получили свое оружие.
Как только отзвучали последние биты барабанов, оповещающие о конце торжества, во Дворце началась кровавая бойня. Солдаты Кая были лучше подготовлены, но численность дворцовой стражи была в разы больше. Вонсону удалось прорваться в тронный зал, где он лично снес голову монарху. Таким образом, нынешняя власть была свергнута, теперь пришел черед для перемен, для нового режима. И Сон был уверен, что приведет страну к большему процветанию, нежели его предшественник.
Новый ван вышел из зала, поднимая руку вверх в знак победы. Тут же сражение остановилось, все стали опускаться на колени. Стражники, что еще недавно служили другому монарху, отдавали честь Вонсону, потому что большинство из них были даже рады перевороту, а у других просто не оставалось выбора – иначе их ждет смерть.
- Своим первым распоряжением я назначаю Кима Чонина главным чангуном страны. Теперь он имеет полномочия влиять даже на Совет Министров.
Кай вышел вперед и встал перед ваном на колени, склонив голову.
Вдруг тишину разорвал воинственный клич какого-то солдата. Парень сорвался и побежал в сторону Вонсона, намереваясь его убить, но чунси Ким встал на защиту сына. Он уступал в силе воину, потому что был много старше, и вот парень размахнулся, выбивая меч из рук противника, а следующим движением вогнал свой до середины в грудь мужчине.
- ОТЕЦ!!! – закричал Вонсон, подбегая.
Чонин тоже побежал за ним, но с целью убить стражника. Тот рухнул от одного удара новоиспеченного чангуна. Сын прижимал отца к груди и плакал, а тот на последнем издыхании пролепетал: «Будь отличным монархом… И скажи Мину, что я прошу прощения… за все»
>>> Набор модераторов <<<
|
| |
| |
| Директор Чжан | Дата: Пн, 05.10.2015, 03:39 | Сообщение # 23 |
|
Healer & Killer
загрузка наград ...
Администратор
Сообщений: 1407
Offline
| 12. Под покровом служебных обязанностей
Пак Чанель начал свою карьеру во Дворце переписчиком летописей. Таким образом, он прочитал очень много трудов о ведении государства, понял, как можно улучшить нынешнее течение дел и подал прошение о принятии его на службу в Совет.
Из-за его возраста старшие чиновники пренебрегали его мнением, но однажды ему посчастливилось высказать выгодное предложение во время аудиенции у вана. Тот обратил внимание на лопоухого юнца и стал узнавать о нем у своего советника. Пакса нехотя выдал всю имеющуюся о Чане информацию: что тот получал на уроках только высшие отметки, что он из знатного рода, но не пользуется своей фамилией, чтобы пробиться наверх, а всего добивается собственным умом. После наблюдения за Елем, ван стал продвигать его по службе, потому что все его действия приносили государству выгоду. Многие чиновники (в основном это были бывшие кореские тесины) завидовали и поносили высокомерного юнца, но тот умело затыкал им рот новыми достижениями.
Тогда начались злословия за спиной Пака о том, что на самом деле все его решения продиктованы очень влиятельным и мудрым наставником, который желает действовать инкогнито. Только никто не мог объяснить, зачем ему это. Многие склонялись к мнению, что это женщина, потому что несколько раз встречали Чанеля после его отлучений из Дворца в несколько… потрепанном виде. Женщины не допускались до службы во Дворце, поэтому логично, что какая-то госпожа могла бы действовать руками преданного поклонника, взимая с него некую плату (телом или деньгами).
Чанель уже устал слушать про себя небылицы, когда узнал о плане Кимов. Они очень боялись просить его присоединиться, но зря - Пак был только рад избавиться от общих врагов и посадить на трон Вонсона. Чан несколько раз имел беседы с ним и понял, что такой человек прекрасно исполнит полномочия монарха.
В ту ночь, когда планировалось покушение, Пак очень нервничал. Все же оставался риск лишиться будущего вана и всей его семьи – их бы казнили как мятежников.
Слава Богу, все обошлось. Теперь можно было легко обвинить заговорщиков в измене (хотя, по сути, он сам считался изменником). Чанель переоделся в простолюдина и выскользнул из Дворца по одному ему известному тайному ходу. Сразу заметив за собой хвост (как всегда, парочка любопытных пыталась выведать подробности его личной жизни), судья нырнул в неосвещенный проулок. Следопыты пробежали мимо. Чанель уже было облегченно выдохнул, как почувствовал прикосновение стали к горлу.
- Попался, господин главный судья столицы, - пропели ему на ухо медовым голоском.
Чанель усмехнулся. Сначала он испугался, но теперь расслабился:
- Вы так прижимаетесь ко мне, господин убийца, неужели я встречу свой конец прямо здесь?
- Обожаю, когда ты говоришь такие двусмысленные вещи, - рассмеялись в ответ.
Тут же кинжал был убран, а перед Чанелем встал невысокий стройный юноша. Его было сложно разглядеть в ночной мгле, но Пак и так знал каждую черточку его тела наизусть.
- Ты принес?
- Глупый Елли! Неужели ты бы на моем месте взял государственно важный документ с собой? Ты бы просто его забрал и ушел, а я бы так и не получил своей платы, - говоря это, парень уже уходил куда-то вглубь проулка.
- Ты удивишься, если я скажу, что в первую очередь я пришел, чтобы расплатиться, а уж потом забрать список? – кокетливо произнес Чан.
Тихий смех из недр какого-то дома послужил приглашением. Чанель зашел внутрь – вокруг тишина и темнота.
- Ты где? Зажги фонарь, - попросил судья в пустоту.
Тут же теплый огонек зажегся в дальнем конце комнаты, где на матрасе в соблазнительной позе лежал худенький паренек. Пламя свечи подрагивало, бросая на его утонченные черты лица причудливые тени. Юноша обольстительно (но делая это как можно непринужденнее) облизнулся и поманил Чанеля к себе пальчиком, тот вымученно простонал:
- Когда ты уже прекратишь так делать?
- Как? – хихикнул соблазнитель.
- Ты даже дышишь эротично! – в сердцах воскликнул Пак, опускаясь рядом на колени.
- Я могу вообще не дышать, - прошептал парень и быстро развязал пояс Чанеля, погладив рукой от ключиц до тазовых косточек по обнаженной коже.
- Мне кажется, это я сейчас не смогу дышать, - выдохнул Ель.
- Ты прав.
Юноша стащил штаны Чана до середины бедра и приблизился к его паху. Он сразу втянул в рот головку, затем заглатывая вялый член до яичек и чувствуя, как тот стал увеличиваться, постепенно оттесняя голову от бедер из-за своей длины.
- Кто-то сегодня очень нетерпелив, - облизнулся искуситель, выпуская фаллос изо рта.
- Бекки-и-и! – простонал Чанель, притягивая его голову обратно. - Возьми его глубже.
- Нетерпелив и требователен, - усмехнулся Бек, но послушно исполнил приказ.
Бен Бекхен всегда точно знал, чего он хочет от жизни. Судьба распорядилась так, что он был… никем. У него не было дома, семьи, работы (если не считать подработку уличным торговцем, но это пустяки, он не имел много прибыли с этого). Но почему-то каждый день он ночевал в тепле, сытым и здоровым.
Давным-давно его подобрал на улице старик, накормил и пригрел. Мальчик рос у него, вскоре мужчина скончался, но перед смертью он успел дать мальцу все, что знал сам. Он воспитал его, научив получать все, что угодно, даже не имея высокого титула и денег. Бекхен вырос на рыночных улицах, так что имел богатый опыт общения и сам научился психологии, лишь наблюдая за людьми.
Когда ему было семнадцать, он встретил высокого парня, одетого в очень дорогой ханбок. Парень показался ему интересным – хоть он был молод, но его взгляд был такой, словно он помнит все свои предыдущие жизни. Он был хмур и на всех глядел свысока, сразу выдавая свое превосходство, объясняемое знатной родней. Бекхен решил проследить за высоким незнакомцем, но каково же было его удивление, когда тот резко остановился в малолюдном переулке и подозвал Бена к себе. Еще никто никогда не замечал его слежки, а этот лопоухий… Как бы то ни было, Бекхен подошел, ожидая услышать ругань, но ее не последовало. Вместо этого незнакомец похвалил его способности и попросил работать на него, обещая щедрое вознаграждение. Конечно, Бек согласился – всего-то и нужно было, что прокрасться во двор одной семьи, глава которой воровал из государственной казны, чтобы достать против него улики.
Потом Пак Чанель, как представился незнакомец, очень часто стал обращаться к Бекхену за помощью. Иногда поручая ему такие пустяковые задания, что было даже смешно их исполнять. Тогда-то Бек начал что-то подозревать… И однажды ночью смело захватил пухлые губы работодателя в поцелуй. Он не встретил никакого сопротивления, даже наоборот… В ту ночь его довольно жестко лишили девственности. Наутро Чанель выглядел очень виноватым, он просил прощения за доставленную боль и признался, что Хен понравился ему с первого взгляда. Таким Пака еще никто не видел – ни капли властности в голосе, а во взгляде лишь покорность и просьба принять… И Бек принял. И даже с хитринкой попросил расплачиваться за свои услуги телом.
Полушуточная просьба вылилась в такие вот тайные отношения, которые длились уже десять лет. И за это время ни одна душа не прознала о них! Иногда Чанель звал любимого жить с ним во Дворце, но тот всегда отказывал: «Я не приспособлен к жизни за стенами. К тому же, кто будет снабжать тебя информацией с улиц, если я поселюсь под твоим крылом?» Пак удивлялся, как Бекхен умудряется жить на улице, не умирая от голода (он знал, что многие простолюдины мучились от нехватки продовольствия), тот отвечал, что «волка ноги кормят, а меня - язык». В Паке просыпалась ревность, но жаркий поцелуй стирал ее, как надпись на песке приливом.
- И как тебе удается все про всех знать? – спросил однажды судья после выполнения особо важного поручения.
- Просто я умею разговаривать с людьми.
Бекхен никогда не выдавал своего секрета даже Чанелю. Нет, он доверял любовнику, но не хотел подвергать того опасности: пусть лучше он один сражается за правду в этом городе, лишь помогая судье.
Вот, например, чтобы достать этот список с фамилиями кореских тесинов, Бену пришлось пол дня пролежать в одной позе в нише под полом магазина бумаги, где один из заговорщиков покупал свиток для составления контракта; парень так же подслушал, где будет проходить их собрание и направился туда. Он спрятался в напольной вазе (благо рост позволял) и почти не дышал – элемент декора был полым и имел хорошую акустику, так что каждый вздох рикошетом отдавался от хрупких стенок. Как только собрание мятежников закончилось, Бек подсмотрел, куда спрятали список, и выкрал его той же ночью, все время до этого оставаясь в вазе. Самое сложное было – незаметно покинуть чужой дом…
И вот зачем Чанелю знать о таких подробностях его жизни? Каждый вертится, как может. Зато сейчас они оба могут получать удовольствие.
Пак нехотя собирался во Дворец, расправляя на себе складки одежды.
- И это все? – недовольно протянул Бек, который все еще был голым. – Сразу видно, что ты уже старик. Неужели в сорок меня тоже будет хватать только на один заход?
- Мне не сорок!! – возмутился Ель. – Я должен скоро вернуться, потому что с минуты на минуту пожалует Ким Чонин. Я уверен, что он уже поймал преступника. Этот парень очень смышлен.
Бекхен завозился, шаря по полкам над головой, и достал какой-то бутылек, протянув любимому:
- Передай это на постоялый двор.
- Что это?
- Противоядие. Пока тот доктор будет изучать результаты анализа, действие отравы в организме Лу может стать весьма плачевным. Я бы не хотел, чтобы Минсок оплакивал Хана уже завтра, ведь будет праздник.
- Что за Минсок? Один из любовников Лухана? – не понял Пак.
- Ммм… Да, можно и так сказать, - загадочно улыбнулся Бекхен.
Чанель не стал уточнять детали, как Хен узнал про яд и кто такой этот загадочный Минсок – когда у Бена такой взгляд, выведать у него что-то бесполезно. Судья чмокнул любовника на прощание и пообещал вернуться после «торжества» и восполнить его неудовлетворенность сполна. Во Дворце он сразу снарядил слугу с посылкой к постоялому двору Лу. Через несколько минут пришел Чонин, как и предполагал судья.
В день заключительной церемонии Чанель не боялся потерять свое место, но действительно радел за победу Кимов. Вонсон – достойный человек, но так сложилось исторически, что путь на трон иногда приходится обливать кровью. Утром, как было обещано, он обвинил Кимов из Андона в покушении на жизнь сына чунси страны и приговорил всех сообщников к казни, которая должна была состояться через день после гуляний.
Чанель прекрасно владел мечом, так что даже не нуждался в телохранителях, когда дело дошло до бойни. Он не хотел лишать жизни молодых солдат, так что действовал осторожно, стараясь только обездвижить нападающих. Пак расстроился, когда не успел на подмогу Киму-старшему. Он уважал этого человека, который горячо любил свою страну, но не правительство и старался сделать этот мир лучше. Что ж, его сын прекрасно исполнит его пожелания.
Обессиленный после сражений, Ель ввалился в свою комнату и выгнал всех слуг. Первым делом он решил отмокнуть в ванной. Горячая вода приятно расслабляла затвердевшие мышцы, чуть пощипывая немногочисленные раны. Чан откинул голову на край кадки и закрыл глаза, пытаясь очистить разум от всех переживаний. Самое трудное позади. Теперь все усилия будут направлены на введение нового политического режима, в правильности которого молодой судья не сомневался, раз и Бекхен его поддержал, то все к лучшему…
Кстати о Бене. Как хорошо, что он не поддался на уговоры и так и не переехал во Дворец, иначе не избежать ему сегодня увечий. Он ведь такой хрупкий, такой нежный, такой… Чанель застонал, представляя Бека рядом с собой в воде, как он гладит его тело…
И тут же почувствовал, как кто-то обнимает его со спины, затем сразу скользя руками на грудь, сминая каждую в ладони. Эти изящные ладони Пак узнал бы из тысячи. Он открыл глаза и чуть повернул голову, тут же подставив свои губы под нежный поцелуй.
- Как ты оказался здесь? – изумился Чан, с восторгом глядя в любимые глаза.
Бекхен присел рядом с ванной на корточки и задумчиво поводил пальчиками по остывающей воде:
- Вошел через дверь.
- Ну надо же! – деланно удивился Ель.
- Я устал тебя ждать…
- Я как раз собирался выходить и идти к тебе.
- Ну так выходи, - поднял один уголок губ Бекки в усмешке.
Чанель не хотел заставлять дорогого человека ждать еще, так что сразу поднялся из воды во весь рост и перешагнул бортик. Вода стекала с него на пол, но никто из двоих в комнате даже не пошевелился.
- Бекки, - проговорил Чан после паузы, - мне холодно.
- Тогда пойдемте в комнату, мой господин, и я согрею вас.
Чанель важно прошествовал в спальню, а Бен все так и сидел на полу, оценивая открывшийся вид на его мокрую пятую точку. Как только судья скрылся за дверью, Хен тоже последовал в том же направлении.
Пак уже возлежал на кровати, предвкушая усладу стройным телом партнера. Бекхен встал рядом и быстро избавил себя от одежды. Затем залез на постель и начал покрывать влажную кожу Чана поцелуями. Иногда он полизывал некоторые участки, например, соски или венки на руках, прикусывал ключицы и тазовые косточки. Ель чуть постанывал от этих манипуляций, но лежал бездвижно, так что Бен надулся:
- Мне все от и до придется делать самому?
- Извини, радость моя, просто я немного устал воевать с врагами и…
- Ты хочешь сказать, что тебя опять только на раз хватит? – возмутился Бекки. – Ну нет! Я не за этим сюда пришел. Сейчас ты у меня оживешь!
Бекхен взял в рот уже давно вставший член и начал жестко сосать, сильно втягивая щеки. Чан задохнулся: обычно они начинали с медленных ласк, постепенно ускоряясь, но сейчас Бен задал сумасшедший ритм со старта. Пак думал, что кончит через минуту только от этих хлюпающих звуков, так же с ума сводила теснота умелого ротика, но внезапно Бек отстранился и повернулся спиной к лежащему. Он выгнулся, подставляя тому зад, и Ель понял его замысел, начав вылизывать колечко мышц, а Бен тем временем вернулся к прежнему занятию, но теперь водил языком по стволу очень медленно, тщательно распределяя по нему смазку равномерно. Пак застонал и ввел в любимого указательный палец, безошибочно попадая подушечкой по простате. Он постимулировал ее какое-то время, но опять Хен удивил его, сам снимаясь с пальца и отстраняясь от его члена с пошлым причмокиванием.
Бекхен сполз ниже, и тут Чанель совсем потерял дар речи, потому что его любимый стал насаживаться на его член, будучи совсем неподготовленным.
- Что ты делаешь? Будет ведь больно!
- Тш-ш-ш! Я же сказал, что устал ждать! – шипел в ответ Бекки, уже полностью введя в себя эрекцию партнера и замерев. – Дай мне секунду и можешь вколачиваться в меня до сумасшествия.
- Да я уже сошел с ума от твоей тесноты!
Чан чуть качнул бедрами и услышал громкое «ай!», понял, что Хен еще не готов, начал гладить его по спине, поднимаясь так, чтобы оказаться в положении сидя. Он чуть развел ноги, чтобы Беку удобнее было на нем сидеть. Почувствовав, что тот уже не испытывает большого дискомфорта, Ель начал осторожно двигаться.
- Да давай же уже сильнее!! Старикашка, - изнемогал Бен.
Видимо, последнее оскорбление раззадорило судью, так что он схватил Бекки под бедра и начал входить в него с невероятной силой, пытаясь доказать, что даже после изматывающих сражений у него еще остается достаточно сил для любовных утех. С каждым толчком частота все увеличивалась. Чанель отпустил одну ногу Бека и рукой обхватил его член, начав надрачивать в такт своим движениям.
- Так… ах!.. Не честно! – хныкал Бекхен, а через секунду излился в кулак Елли.
- Оближи, - Чан поднес испачканную руку к губам партнера, и тот стал пошло слизывать с пальцев свою сперму, - и кто тут старикашка, тридцатилетний ты мой?
- Мне… м-мх-х… не тридцать! – протестовал Бен в то время как Ель поставил его на четвереньки, не выходя из него, и стал медленно толкаться внутрь. – Ты хитрый!
Пак лишь ухмыльнулся и стал глубже врываться в податливое тело, перемещаясь руками на соски любовника. Бекки таял, словно воск. Он стонал и изгибался, просил еще… и получал сполна.
В середине ночи он уже плакал от изнеможения, а Чанель бахвалился своей выдержкой – он так и не кончил, тогда как Бен спустил уже три раза.
- У меня уже попа горит от шлепков, - пожаловался Хен, капризно надувая губки.
Пак провел большим пальцем по этим губам:
- Тогда ты знаешь, что делать, - улыбнулся он.
Бекхен взял головку за щеку и стал скользить упругим кончиком по ней, потом выпустил ствол изо рта и спустился губами к основанию, втягивая в себя выступившие венки. Его дурманил вкус смазки и запах, который наполнил всю комнату. Запах их любви и страсти. Он давно получил долгожданное удовлетворение, поэтому сейчас старался работать ротиком так, чтобы то же получил и его любимый.
Бек постарался как можно больше расслабить горло, но все равно внушительный размер Чана не поместился полностью. Бен начал пальчиками одной руки перебирать яички, а другой надрачивать основание, одновременно совершая глотательные движения. Пак громко застонал, Бекки чуть приоткрыл рот и тоже простонал с ним в унисон. Тут же волна дрожи прошла по телу Чанеля, и он кончил. Большее количество спермы сразу попало в глотку, но немного осталось на языке Бекхена, когда Ель вытаскивал свой обмякший фаллос. Старший приник к покрасневшим губам, языком разделяя их, чтобы ворваться в полость и собрать остатки своей смазки. Они пошло целовались еще долгое время и уснули только под утро, закончив свой любовный марафон.
На рассвете Бек засобирался в город. Он встал раньше Чана, но тот проснулся, услышав шуршание одежды.
- Уже уходишь? – сонно пробормотал он, прикрывая нагое тело одеялом.
- Дел много. Спасибо за ночь. Ты смог доказать, что еще не…
Чанель зарычал, не давая закончить, и Бекки рассмеялся.
- А если серьезно, я рад, что ты в порядке. Я люблю тебя.
- И я тебя. Я бы не смог без тебя.
- Ну это уж точно, - самодовольно усмехнулся Бен, - так… Все прошло по плану?
- Да… Только чунси Кима убил какой-то солдат в самом конце.
- Очень жаль. Он был умным и толерантным человеком.
- Согласен с тобой. Но я еще услышал его последние слова… Я был достаточно близко и мне показалось, что покойный чунси просил прощение у какого-то Мина… Возможно, он оговорился, имея в виду Мину?
- Возможно, - задумчиво проговорил Бекхен, про себя подумав: «Значит, развязка уже близка?»
Он наскоро поцеловал Чанеля, наказав ему не беспокоиться, и выскользнул за дверь.
>>> Набор модераторов <<<
|
| |
| |
| Директор Чжан | Дата: Пн, 05.10.2015, 03:56 | Сообщение # 24 |
|
Healer & Killer
загрузка наград ...
Администратор
Сообщений: 1407
Offline
| 13. Под покровом невезения
Никакие разборки во дворе не тревожили неподвижно сидящую девушку. Ноги давно затекли, но Мина не обращала внимания, лишь иногда приподнимаясь, чтобы протереть влажной тканью лицо мужа, на котором выступал холодный пот, а кожа становилась белее с каждой минутой, грозясь уже пойти трупными синими пятнами. Госпожа Лу ждала результат экспертизы и молила богов, чтобы противоядие нашлось как можно скорее – у Хана уже под глазами пролегли тени, веки подрагивали, а дыхание становилось все тяжелее и судорожнее, с хрипами.
Примерно через час после происшествия в комнату ворвался запыхавшийся Ким Чонин. Мина бы и не обратила на него внимания, но тот настойчиво тыкал в ее плечо какой-то пузырек. Наконец, отдышавшись, Кай проронил всего одно слово: «Противоядие», тут же девушка отмерла и вцепилась в баночку, как пираньи хватают свою добычу. Почему-то Чонину хозяйка двора верила безоговорочно, она была уверена, что в этом пузырьке находится спасение ее супруга. Собственными руками девушка раскрыла тонкие губы Хана и влила жидкость, затем сомкнув их обратно. Мина и Ким замерли в ожидании. Через несколько минут Лулу стал дышать ровнее и глубже, а испарина уже не так часто выступала на лбу. Чонин облегченно выдохнул, в душе поражаясь тому, откуда же Паку (или его призрачному осведомителю), все известно в этом городе, но он мысленно ползал перед ним на коленях, расшибая лоб в благодарности.
- Вам нужно отдохнуть, - сказал Ким, - вы уже несколько часов сидите здесь. Мы сделали, что смогли, теперь очередь Лулу бороться за свою жизнь.
Мина лишь отрицательно качнула головой, не сводя взгляда с мужа.
- Тогда я принесу вам чай на травах, который поможет успокоиться.
Чонин получил разрешающий кивок и пошел на кухню. Он скоро вернулся, застав хозяйку в неизменной позе. Парень готов был поспорить, что та в его отсутствие не моргнула ни разу. Пока он раскладывал перед ней разнос, она даже дышала осторожно, будто боялась спугнуть начавшееся оздоровление Лу.
- Вот, выпейте, - вернул воин девушку в реальность, протягивая ей горячую чашку.
Мина снова кивнула, не смотря на Кая, но напиток приняла и начала неспешно прихлебывать. Ким поднялся и направился к выходу, но вспомнил об одной важной вещи. Он в нерешительности топтался возле порога, но оставался игнорируемым, тогда парень откашлялся и начал издалека:
- Вы сегодня останетесь здесь?
Кивок.
- Лулу обязательно поправится, вот увидите.
Кивок.
- Знаете, госпожа… Теперь я даже начинаю ругать себя за недоверие к вам обоим: вы так самоотреченно ухаживаете за мужем, а тот не пожалел жизни за вашего брата… («и будущего короля», - прибавил он про себя)
Кивок. Тут Мина даже моргнула, смаргивая навалившееся на глаза напряжение в виде покраснения.
- Я принесу вам подушку и одеяло, чтобы вы могли лечь рядом с ним.
Кивок. Но на самом деле Минсок даже не собирался спать сегодня, волнуясь, что может пропустить ухудшение или улучшение в самочувствии Хана.
- Но в том помещении, где спальные принадлежности, я запер вора.
Кивок.
- Этой ночью он проник во двор, пытаясь умыкнуть целый мешок драгоценностей, среди которых были и ваши личные вещи.
Кивок.
- Так вот я поймал его и… И настоящего преступника тоже поймал! Он будет наказан, как и его сообщники!
Кивок.
- И завтра вам лучше не выходить из комнаты.
Кивок. Пф! Как будто Мина могла пойти праздновать, когда ее супруг в таком состоянии!
- И вообще… Грядут большие перемены… Но все будет хорошо, не волнуйтесь.
Кивок.
- Окно. Сладкий. Восемь. Конь. Хорохориться.
Кивок.
- А подарите мне Дио?
Кивок.
Кай чуть ли не захлопал в ладоши от радости. Конечно, он понимал, что пользуется ситуацией, но никак не мог отказать себе во внезапно появившейся прихоти – волоокий вор. Чонин надеялся, что Лухан скоро поправится, что план Кимов увенчается успехом, что трагедий не будет, что он займет долгожданный пост, и что один невысокий строптивец будет кланяться ему с почтением.
К нему-то он сейчас и направился. Только открылась дверь, и его чуть не снесло волной темной ауры, исходившей от вора.
- Я быстро вернулся, правда?
- Танцуй обратно!
- Это так ты разговариваешь с новым хозяином?
- Какой хозяин?! Иди умойся, вонь подмышечная!
- Ай-яй-яй. Твои пухлые губки явно предназначены для чего-то еще, кроме как испускать грязные выражения, - прищурился Кай.
- Ммм, - деланно призадумался Дио, - мне поцеловать вас, господин?
- Да, мой дерзкий преступник, поцелуй, пожалуйста… чуть ниже пупка и взасос.
Дальше Ким слушал прерываемый гневным сопением поток из оскорблений, но все слова отлетали от него, как от стенки. Он только ждал, когда раб выдохнется. Когда это произошло, воин под локоть легко поднял вора-неудачника с пола и грубо дотолкал до своей комнаты.
Чтобы в этот раз уменьшить возможность Дио выпутаться из веревок, Ким привязал его к себе. Спать оставалось всего пару часов, а затем… торжество во Дворце. Разумеется, в эту ночь воин не сомкнул глаз – мешали нервы и матерящийся под боком слуга.
Но свои обязанности на утро он выполнил с точностью, перед уходом заперев Дио в комнате. Так же он успел заглянуть к Лу, картина осталась неизменной с ночи, парень понял, что не один он бодрствовал эти часы.
Список сообщников зачитали на главной площади, тут же забирая всех перечисленных под конвой. Кто-то пытался бежать, но их поймали на границе, андонский Ким кричал о заговоре, но ему никто не верил. Судья вынес приговор, который исполнился очень быстро – не на следующий день, как значилось, а уже через несколько часов, когда Кай дал приказ своим солдатам уничтожить инакомыслящих.
Чонин оплакивал ушедших подчиненных, потому что ребята в его полку были для него как братья, он каждого знал поименно. Выразил соболезнования их семьям, но не мог заставить себя пойти к Мине и сказать, что ее отца больше нет в живых, а на троне теперь сидит ее брат. Кай был уверен, что девушка вновь лишь кивнет в ответ, даже не слыша его речей. Он решил, что со временем она и так все узнает или кто-нибудь другой расскажет, а пока у нее есть дела поважнее.
Да и у него самого тоже. С получением должности появились и новые обязанности, вникнуть в которые не представлялось возможным сходу. Вонсон пожаловал Киму дом с семьдесят пятью кхан*, рабов и дал неделю на внедрение нового режима. Дио переехал в новый дом к чангуну. Он не оставил попыток сбежать, но его каждый раз ловил Чонин.
- Почему так всегда? – хныкал вор, когда его поймали в пятый раз.
- Додо, милый, у меня и так куча работы, а ты вынуждаешь играть с тобой в догонялки. Детей за такое наказывают. Попозже я обязательно возьмусь за твое воспитание, - устало выдохнул Ким.
- Я почти двадцать лет ворую и ни разу… НИ РАЗУ!!! Никто не мог даже заметить меня! Почему я вечно попадаюсь на твой похотливый взгляд?
- Возможно, потому что тебе суждено было стать не вором, а найти свое место рядом с одним сильным, влиятельным, высокопоставленным красавчиком?
- Тогда нужно побыстрее слинять от тебя и найти своего красавчика, а то ты мне обзор закрываешь своей черной задницей.
- Так ты все-таки пялился на меня, - улыбнулся Кай.
Дио закатил глаза к небу, но уже начал привыкать к своей участи и плоским шуточкам хозяина. В конце-концов, если поразмыслить, перспектива служить такому человеку в принципе не плоха. Если опустить его характер! А так – крыша над головой, роскошная комната, которую любезно выделил Кай, вкусная еда, не надо прятаться и искать момент, чтобы выкрасть кусок хлеба… Только все его приемы боя плохо помогали, если Ким начинал приставать (а ведь Дио победил немало коллег на улицах). Чонину удалось поцеловать раба уже на третий день их совместного проживания, потом он, правда, прикладывал лед к ушибу на скуле, а Дио был лишен обеда и ужина, запертый в своей комнате. Парень боялся того дня, когда хозяин разберется с делами и сможет уделять ему гораздо больше своего времени, и тогда прощай, девственность.
***
Сехун сильно переживал за госпожу. Она не спала уже несколько суток подряд и иногда отказывалась от еды. О не знал, почему она так волнуется за Лухана, ведь тот совсем не интересовался ею почти два года. Но сейчас девушка прикладывала все свои усилия на то, чтобы ее супруг скорее очнулся.
Уже прошла неделя. Се лично занимался похоронами бывшего хозяина, на которых присутствовала вся знать, кроме Минсока, который даже не догадывался, что остался сиротой. И что стал принцессой тоже. Хун предполагал, что хозяйка не согласится покинуть постоялый двор ради жизни во Дворце, Вонсон не стал бы давить на нее. Тут дело больше в личной безопасности (вся королевская семья обычно живет во Дворце). Сехун пытался несколько раз рассказать госпоже о случившихся переменах, но, хоть она и слушала, взгляд ее оставался прикованным к мужу, а мысли были далеки от злободневности. Только когда О сказал, что чунси Кима больше нет в этом мире, девушка заплакала, но отказалась покидать комнату, потому что боялась, что и Лу умрет, если она уйдет. Она словно помешалась на одном человеке и не могла думать о чем-то другом. Винила себя, словно это она накликала беду, когда планировала бросить Хана и сбежать со слугой.
К слову, Исин эту неделю смог даже один раз подобраться к дому, где находились хозяева. Он видел Мину через чхан, видел, как ей плохо, как она переживает, даже пожалел Оленя, одновременно завидуя, хотя чему было завидовать в таком положении? Джан понял, что потерял ту тоненькую ниточку, что связывала его с хозяйкой. Эта нить не оборвалась, но стало понятно, что она была не красного цвета**. Поговорить с Миной не представлялось возможным (еще и Се бдил рядом), повар решил, что как только все уляжется, господин очнется, вот тогда и можно расставить все точки над «i».
И жизнь потихоньку начала двигаться в сторону нового. Вонсон обещал больше заботиться о бедняках, казна увеличилась за счет имущества бывших кореских чиновников. Теперь армия стала значимее в правительстве, раз чангун мог присутствовать на Советах. Пост чунси занял далекий родственник Кимов из Кимхэ - Джунмен.
Кай разобрался с делами и стал обустраиваться в новом доме. Управляющим назначил Дио, который оставил попытки сбежать, но за свою гордость еще боролся.
- Додо, радость глаз моих, изжога ушей моих, загляни вечерком ко мне в комнату, чай попьем.
- Как прикажете.
Дио действительно принес чай, чуть ли не силком вливая его в хозяина, у которого были немножко иные намерения. Чонин лапал слугу минут пятнадцать, пытаясь раздеть, но потом внезапно подорвался с места и убежал в уборную. Управляющий блаженно улыбался, слушая ругань господина из-за двери, и любовно поглаживал пустой пузырек из-под слабительного. С этого дня еду и напитки из рук Дио Кай не принимал, а свои пожелания высказывал более конкретно:
- Додо, посиди со мной, пока я просматриваю документы. Можешь помассировать мне плечи, я устал.
Синяки сходили три дня.
- Додо, помоги мне переодеться.
Ребра долго болели после того, как сильно раб затянул пояс на ханбоке хозяина.
- Додо, давай выпьем за здоровье нашего вана…
Потом трезвый Дио укладывал невменяемого Кима на кровать, а когда тот вырубился, с каким-то маниакальным хихиканьем достал чернила и размалевал лицо господина. Утро встретило Кая не добрым, а слуга вновь лишился еды на весь день.
- Ты не справедлив! – обиженно заявил как-то Чонин. – Вот ты знаешь мое настоящее имя, а я твое – нет.
- Зачем вам оно? Все давно зовут меня Дио.
- А я не хочу как все!
- Так вы и зовете «Додо»!
- А я перестану, если скажешь настоящее.
- У вас забот по горло, не забивайте голову пустячной информацией, так и так у вас места не хватает уже.
Ким распорядился так, что комнату Дио выделили рядом с его, так что ночью пробрался к рабу, когда тот уже спал. И замер в нерешительности. Хотя он имел полное право находиться здесь и делать с этим человеком все, что душе угодно, даже взять его силой, но почему-то не хотелось ранить этого маленького неудачника. Кай видел, что тот каждый день наступает гордости на горло, кланяясь ему на девяносто градусов. Хотелось, чтобы паренек потеплел к своему господину хоть немного. Он так мило причмокивал во сне, что Ким не заметил, как опустился с ним рядом и провел пальцами по его губам.
Дио заворочался и перевернулся на другой бок. Ким лег рядом, обнимая его со спины, и прижал к себе. Он уже погрузился в дрему, когда услышал:
- Вы не успокоитесь, пока не получите мой зад, да?
- Ты не спишь? – вздрогнул Кай.
Дио быстро повернулся лицом к господину, обхватил его за шею руками и поцеловал. Впервые сам проявил инициативу. Чонин не мог отойти от шока, а слуга уже начал снимать с себя одежду, посасывая его нижнюю губу. Когда в полумраке комнаты Ким смог разглядеть на бледной коже два темненьких кружочка, в голове будто что-то щелкнуло и сорвало дамбу похоти. Он припал с жадными поцелуями к соскам, чуть прикусывая каждый и зализывая болезненные ощущения, а Дио почувствовал, что щеки у него горят. Кай быстро избавил себя от одежды. Он боялся, что это сон или вот-вот Дио опомнится и начнет отталкивать его. Но слуга лишь неуверенно посмотрел ему в глаза, опуская взгляд ниже, Ким буквально чувствовал, как он скользит по его телу, а когда парень моргал, казалось, что кожу щекотят его ресницы. Чонин судорожно вздохнул, обхватил лицо Дио и притянул к себе, облизывая его сладкие губы, через минуту ему негласно разрешили углубить поцелуй, раскрывая рот шире. Но раб первым разорвал поцелуй и припал к шее господина, вылизывая и посасывая на ней кожу, от чего у Кима мурашки побежали по всему телу, он не догадывался, что настолько уязвим в этом месте, с уст срывалось только:
- Додо… До… До…
- Да! Моя фамилия До! – ворчливо отозвался слуга.
Чонин обрадовался этой информации и повалил парня на спину:
- А если я сделаю так, - он провел ладонью по его животу и скользнул под белье, сжимая кожу на лобке, - ты скажешь имя?
- Ммм! – Дио инстинктивно двинул бедрами вверх, отчего рука хозяина сползла ниже, пробегая пальчиками по нежной коже полувставшего члена.
- Значит, я иду в нужном направлении?
Раб закусил губу, потому что Кай начал надрачивать его орган, который легко отозвался на ласку, выдавая его неопытность. Ким лишь усмехнулся и избавил парня от остатков одежды.
Никогда он не любил прелюдии, стараясь как можно быстрее приступить к главному, но с Дио хотелось быть нежным и неторопливым, собирая по молекулам остатки его невинности и превращая их в чувственный плод, вкус которого хочется растянуть на подольше из-за его уникальности.
Господин Ким целовал худое бледное тело, руками оглаживая бедра. Дио застонал: «Быстрее!», Чонин поразился, неужели тот так хочет отдаться ему, что уже изнемогает от желания? Но тут он заметил слезы, предательски скатившиеся по щекам раба. Кай испугался:
- Что случилось? Я же даже еще не начал… еще не должно быть больно… - растерялся он, а Дио закрыл лицо руками, подтягивая к себе колени, чтобы свернуться в клубочек и завалиться на бок.
- Быстрее уже сделай это и отстань от меня.
И тут Ким понял, что давно сделал больно этому малышу – как только подчинил его себе. Словно вольнолюбивой птице обрезали крылья. Он мог разозлиться, потребовать послушания, но ведь Дио и не сопротивлялся. Но такое согласие стопорило не хуже бетонной стены.
Кай перекатился со слуги и лег рядом на спину, задумчиво глядя в потолок. Они молчали, и каждый с замиранием сердца ждал, что же скажет другой. Дио было страшно. После такого позора ему даже стыдно будет вернуться на улицы. Как вор он потерял свой авторитет. Единственным выходом было бежать в другой город, но почему-то казалось, что Ким Чонин найдет его, куда бы он ни спрятался. Такое бессилие накатило вдруг на парня, и он повернулся к хозяину, проводя по его груди рукой. С удивлением он почувствовал, что сердце господина перешло на дикий ритм, будто он только что пробежал километр, и тогда слуга решился:
- До Кенсу. Так назвал меня дед, что вырастил и воспитал меня. Нет, он не был вором, он хотел, чтобы я стал достойным человеком, но так сложилось… Родителей своих я не помню, когда умер дед, я поддался искушению и украл впервые в жизни, чтобы заказать ему отпевальную церемонию. А потом воровство стало моим пропитанием, удача никогда не отворачивалась от меня, пока я не посягнул на двор Лу, а дальше вы знаете…
- Не каждому суждено родиться под счастливой звездой. Я думаю, ты пережил много страданий… И сейчас я хочу, чтобы ты смог жить без риска для жизни. И вообще, твое положение гораздо лучше, чем у остальных в этом доме!
- Это потому что господин желает засадить мне при первой возможности?
- Это потому что господин желает, чтобы его слуга был счастлив, - выдал Чонин, не раздумывая, и тут же прикусил язык.
Парни посмотрели друг на друга. Ким – ошарашено, а До – с недоверием, все равно он думал, что желание хозяина продиктовано похотью. Но тут Чонин начал одеваться.
- Что вы делаете?
- А ты не видишь?
- Но… я думал, что мы… Что вы хотите…
- Но ты же не хочешь. А я не насильник какой-то, я представитель власти.
Кенсу опустил глаза и замолчал, слушая шуршание одежды, сам он накинул на себя одеяло, скрывая стояк, который так и не прошел. Ким уже почти вышел из комнаты, как услышал за спиной:
- Останьтесь.
Это было сказано так тихо, что сначала Кай подумал, что ослышался, но, обернувшись, он увидел смущенный взгляд раба и вернулся к кровати.
- Ты уверен, что хочешь, чтобы я остался?
- Все равно это когда-нибудь произойдет, - пробубнил Дио себе под нос.
Ким скинул с себя верх и залез к слуге под одеяло, накрывая его рукой поперек груди. Кенсу удивленно заморгал, когда увидел, что его хозяин закрыл глаза и расслабился, видимо, собираясь спать. Ему стало неуютно, и он завошкался, Кай открыл глаза:
- Чего не засыпаешь? А! Не привык спать голым? Ну, оденься, - господин откинул с них одеяло и увидел, что слуга все еще возбужден, - это из-за обнимашек?
До зарычал, а Чонин рассмеялся – как же ему нравилось подкалывать этого парня! Даже когда тот злился, оставался очень привлекательным. Ким загробастал раба в объятья и уткнулся ему в шею, продолжая смеяться, пока Дио сам не расслабился и не приобнял его. Они пролежали так некоторое время, затем Кай вновь стал серьезным, он поднялся на локти и заглянул в огромные глаза Додо:
- Если позволишь, это произойдет сейчас.
У Кенсу внутри екнуло от тона господина. Он занервничал, но кивнул. Тогда Чонин начал снова гладить его тело, ладонями прогоняя страх близости.
Дио оказался очень чувствительным. Он стонал и выгибался в пояснице от простых ласк языком в области пупка и ниже. Кай никогда в жизни не брал в рот, тем более у слуги, но сейчас ему так хотелось попробовать своего сладкого малыша на вкус, что он поддался порыву и втянул красную головку, посасывая не сильно, языком лаская складочки на стволе. До задохнулся и тут же кончил. Чонин сплюнул его семя и использовал как смазку, чтобы начать разрабатывать его сжатое колечко. Палец легко вошел до основания, но вот обратно мягкие стенки пускали с трудом. Кенсу зашипел от неприятного саднящего чувства, но услышал волнительное «расслабься» и послушал своего хозяина.
Движения Кима были осторожны, тогда как внутри бушевал ураган желания, но он подавлял его, чтобы подготовить Су как можно лучше. От боли в первый раз он его все равно не избавит, но хоть облегчит ее.
В Кенсу уже свободно двигалось три пальца, раб метался по простыне, осмысляя неизведанные ранее ощущения, и непрерывно стонал. От голоса До сдерживать страсть Каю было вдвойне сложнее, он прохрипел: «Оближи его», когда подтянулся на руках к голове слуги, расставляя ноги по обе стороны от нее, чтобы войти в его рот своим пульсирующим от напряжения членом. А Кенсу уже плохо соображал, он открыл рот, впуская в себя фаллос чуть ли не до основания. Ким застонал, слушая хлюпанье смазки и слюны, которое невероятно возбуждало, так что он уже не мог медлить.
Он снова перелез к ногам До, переворачивая его на живот и поднимая за бедра вверх. Одним тягучим толчком он заполнил его и так и замер, восторженно выдыхая от той узости, что обхватила его член. Дио тоже простонал, удивленно отмечая, что ему совсем не больно. Боль пришла только когда Кай начал выходить из него, чтобы толкнуться обратно снова. Но через несколько таких движений парень уже привык, интуитивно расслабляя мышцы. Чонин чуть поменял их положение, отчего фрикции стали глубже, а его член стал задевать внутри Кенсу что-то такое, от чего колени дрожали, яички поджимались, а собственный стояк жался к животу. Темп значительно возрос, сбивая дыхание напрочь, что комнату заполнили лишь всхлипы.
Ни один из них даже не представлял никогда, что окажется в такой ситуации. Но сейчас ночь накрывала их обоих своим покровом, который защищал от разницы сословий, сил, положения в обществе, оставляя за собой лишь возможность свободно любить друг друга. Хотя сейчас они не могли сказать, что между ними любовь, но через несколько лет, когда До станет полноценной правой рукой господина, а тот забудет о других своих увлечениях (мужского пола), они поймут, что самый близкий человек уже рядом, и это навсегда.
Ну, а пока довольный, как сытый кот, Ким поглаживает заснувшего, вымотанного страстной ночью, слугу по спине и смотрит на него влюбленными глазами, вздыхая: «Какой же он красивый, когда мой».
*Кхан - минимальное жилое помещение, ограниченное четырьмя столбами. Считалось, что дом с 99 кхан - очень богатый дом. А нашему чангуну хватит и 75 
**В Корее давно существует поверье, что двое людей, предназначенных друг другу судьбой, соединены красной нитью.
>>> Набор модераторов <<<
|
| |
| |
| Директор Чжан | Дата: Пн, 05.10.2015, 04:13 | Сообщение # 25 |
|
Healer & Killer
загрузка наград ...
Администратор
Сообщений: 1407
Offline
| 14. Под покровом льда
Бывают в жизни такие моменты, когда голову может занимать только одна навязчивая мысль. Ты пытаешься отвлечься, переключить внимание на что-то другое, но все равно возвращаешься к тому, что терзает душу. Обычно, если переживание негативное, к нему, словно снежный ком, налипают все новые и новые неудачи, которые затем разгоняют этот ком до невероятной скорости. И вот этот шар из мрака летит на тебя, и нет возможности увернуться. Только надежда, что хрупкие кости души не сломаются, не разобьются от этого удара. А удар будет неслабым, это точно! Чем больше ты держишь в себе, тем выше становится та гора, с которой и катится ком проблем.
Мина понимала, что теряет рассудок, днями напролет дежуря возле постели мужа. Лухан так и не очнулся. Уже шла вторая неделя. Госпожа Лу впала бы в отчаяние, что супруг так долго находится без сознания (возможно, это означает, что он никогда не откроет глаза), но его внешний вид становился лучше.
Раз в день она омывала его (только грудь, спину и ноги, не раздевая его полностью), ее больше заботило состояние Хана, нежели попытки сравнить их тела. Рана на спине благополучно затянулась, но было понятно, что останется шрам. Заражение не пошло, кровь потихоньку восполнялась организмом, возвращая хозяину краски жизни.
Сехун очень нервничал, когда Мина раздевала Лухана. Хотя О она тоже видела без рубашки, но ничего не заподозрила. Наверное, ее склонность к полноте запутывала, потому что Хун и Лу были достаточно худощавы, да и постарше, так что их тела уже сформировались.
Раб поначалу пытался помочь госпоже, но та пресекала его благие намерения. Через несколько дней она вообще выгнала его из комнаты, чтобы не сопел под ухо. Мина стала очень раздражительной, мнительной, винила себя в произошедшем и уповала на чудо, что Олень вот-вот очнется. Она стала лично готовить ему еду (доставить в организм которую оказалось самым сложным), так что теперь отлучалась из опочивальни только на кухню, где пару раз столкнулась с Исином, но даже не заметила его, проходя мимо и погружаясь в готовку. А Джан хотел было начать разговор, но тут же из воздуха возникал суровый надсмотрщик, и повар был вынужден отступить под его угнетающим взором.
Мина краем уха слышала, что Вонсон занял место на троне, но не верила и не вникала в происходящее. Через неделю после похорон отца она ходила на его могилу, где пролила много слез. Рядом стоял ее брат, который передал ей последние слова отца о том, что он просит прощения, но девушка так и не поняла, за что именно (как и все, кроме Сехуна). Мина пообещала, что будет жить образцово, так, чтобы господин Ким гордился ею на небесах, а затем поспешила на постоялый двор.
Так вот, прошло уже две недели комы Оленя. Все были опечалены его состоянием. О взял на себя все ведение дел в гостинице, чтобы избавить хозяйку от лишних хлопот. Все шло практически стабильно ровно, если бы не попытки Исина поговорить с хозяйкой. Се понимал, что повар не успокоится, пока не разберется во всем, но не мог допустить, чтобы Мина получила новую порцию волнений.
- Хватит дежурить возле дверей господ, - Хун поймал повара вечером возле спальни и отвел для разговора в облюбованный ранее амбар, - у тебя на кухне дел нет?
- Сехун, - тяжело вздохнул Исин, - мы обсуждали это тысячу раз, но пойми… Кто-то же должен ему сказать! И если ты боишься, я могу…
- НЕ МОЖЕШЬ! Оставь госпожу в покое! Ты не видишь, что ей сейчас абсолютно безразличны любые новости, где нет слова «Лухан».
- Но эта новость поможет ей как раз… И они будут счастливы… Я хочу этого больше всего! Я даже свыкся с мыслью, что отпускаю свою любовь.
«Если ты действительно любишь, как-раз-таки отпустить бы не смог», - подумал про себя О, но вслух сказал другое:
- Как только господин очнется, я скажу ему правду. Мы вместе решим, как лучше донести ее до Мины. А ты даже не суйся в эти дела.
- Мне кажется, госпожа должна узнать такое первой!
- Тебе кажется.
Вот и весь разговор. В очередной раз убедившись в безрезультатности попыток убеждения Сехуна, Джан решил выждать подходящий момент, чтобы поговорить с хозяйкой, пока О бы где-нибудь был занят. Например, Мина приходила на кухню в одно и то же время, чтобы приготовить еду Хану (и себе), но вокруг были слуги, так что надо было устроить что-нибудь, чтобы они остались в помещении вдвоем.
Удача улыбнулась повару уже на следующий день. Хун встречал новых постояльцев, помощники на кухне занимались обедом, а кто-то уже разносил готовую еду гостям. Мина пришла в обычное время. Исин протянул ей уже вымытые, почищенные и порезанные овощи, девушка удивленно на него посмотрела, как будто только сейчас узнала, что у них в доме живет такой человек. Госпожа Лу, и правда, подзабыла, как выглядит Син, его черты стирались из памяти, как и голос, так что она вздрогнула, когда услышала его:
- Я решил помочь вам, чтобы вы не тратили время.
- Спасибо, - хозяйка приняла тарелку и пошла к огню, чтобы начать варить.
- Не против, если я побуду с вами? Я уже закончил все обеды для постояльцев.
- Нет, садись, поможешь с рисом.
Они молча принялись за дело. Джан все поглядывал на сосредоточенное лицо Минсока и не знал, как с ним заговорить о важной вещи.
- Как… как господин Лу? – осторожно спросил он.
- Все так же, - сухо ответили ему.
И вновь повисло молчание. Исин начал паниковать, потому что понимал, что скоро может вернуться Се, да и остальные слуги тоже. Одно дело прогонять разговор в голове, но совсем иначе все происходит в жизни. Язык присох к небу, руки тряслись, а заготовленные слова помахали ручкой.
- Син-Син, подай мне вон ту ложку, - попросила госпожа Лу.
Услышать родное обращение было для повара чем-то вроде благословения. Он решительно схватил девушку за запястье, обращая ее изумленный взор на себя:
- Мин...на-щи, - запнулся он, - я давно хотел с вами поговорить. Я понимаю, что, возможно, не время, но…
- Син-Син, - устало выдохнула хозяйка, - если это насчет наших отношений, все в порядке. Это уже в прошлом. Да, мне было больно, но я заслужила эту боль. И теперь должна расплатиться.
- Все не так! – замахал руками парень. – Вы не заслужили такого обращения! И достойны только того, чтобы о вас все заботились, потому что так поступать нельзя и… Вы должны знать, что… Но может вам все равно будет плохо и…
Джан совсем растерялся, Мина хмурилась, потому что потеряла нить разговора.
- Что ты хочешь сказать?
- Вы должны знать… Потому что это очень важно для нас. Я не бросил вас, потому что разлюбил! Я очень уважаю вас. Но ваше место здесь, а мое… Когда у тебя секрет, так сложно понять, кому можно доверить его… Я понял, что ваш самый близкий человек – Сехун. И он прекрасный человек! Бесспорно. Поэтому, пожалуйста, не гневайтесь на него, когда я скажу вам правду. Эта правда может сделать вам очень больно, я хочу, чтобы вы морально подготовились.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь, Син-Син. Прошу тебя, не тяни, мне нужно еще сорвать трав для настоя господину Лу.
Исин сжал руки в кулаки, собираясь с мыслями, как лучше преподнести правду, и вот…
- Госпожа… На самом деле вы…
Вдруг дверь резко громыхнула об стену, так что двое подпрыгнули от неожиданности. В кухню, словно вихрь, влетел Сехун, подбегая к испуганному повару, хватая его за грудки и… целуя взасос.
Секунда тишины.
- На самом деле мы тайно встречаемся, - сказал О.
Джан охнул, у Мины подкосились ноги, и она упала бы, если бы Се не подхватил ее за талию.
- Вы… встречаетесь? – потерянно хлопала глазами госпожа Лу. – Хун-а… Ты… говоришь?
Если бы не шок госпожи, она бы заметила, сколько молний метнул О в присмиревшего Исина, продолжая придерживать ее. Слуга помог воспитаннице сесть на стул и опустился возле нее на колени, Син, почему-то повторил за ним. Теперь двое парней сидели на полу, в ожидании приговора от онемевшей Мины.
- И как давно? – спросила она после какого-то времени.
- Мы начали встречаться после того, как господина ранили. Мы скрывали это, потому что боялись вашей реакции, ведь вы с Сином планировали убежать, а тут я…
- КАК ДАВНО ТЫ ГОВОРИШЬ?! – закричала хозяйка.
Сехун потупил взор, раздумывая, сказать ли правду. Он решил, что одной лжи на сегодня будет достаточно, поэтому:
- В детстве я выпил уксусной кислоты и потерял голос. Я думал, он никогда не вернется. Когда меня вам подарили, я еще не мог говорить. Я привык изъясняться жестами, а затем вы стали понимать меня и без них. Я случайно обнаружил, что могу говорить лишь через год, но подумал, что немой слуга вам будет выгоднее. Представляете, как бы я нудил, отчитывая вас за шалости каждый раз? А так только смотрел с укором, - пошутил под конец раб, но вот Мина не спешила улыбаться.
- Ты должен был мне сказать. Ты писал, когда не мог объяснить, так почему не мог… сказать?
- Я просто так привык. Накажите меня со всей строгостью. Прошу прощения, что расстроил вас, я приму любую кару.
Джан переводил взгляд с О на госпожу, принимая новые условия игры. Он очень боялся этого светлого паренька и теперь, глядя на Сока, он понимал, почему Се так не хочет раскрывать ему глаза – уж слишком впечатлителен воспитанник дома Кимов. «Так, значит теперь мы пара», - напомнил себе повар, и тут же внимание госпожи перешло на него:
- Ты хотел сказать мне, что полюбил Хуна, но не мог, потому что думал, что сделаешь мне еще больнее?
Исину даже не надо было смотреть на О, он и так чувствовал его пронзающий взгляд.
- Да, именно так. Я тоже согласен на любое наказание, - сказал Джан и услышал рядом облегченный выдох Се.
Мина медленно поднялась со стула и теперь взирала сверху вниз на парней. Она вздохнула и выдохнула пару раз с шумом, успокаиваясь. И тут вдруг такая апатия накатила на нее. Стало как-то все равно. Что она могла поделать? Смысл наказывать двух влюбленных за то, что они полюбили друг друга? Ее больше расстраивало то, что они многое от нее скрывали, особенно Сехун, который был для нее любимым, братом, другом и отцом.
- Наказать вас? – задумчиво протянула она. – А зачем?.. Лучше просто… держитесь от меня подальше. Я бы предпочла не видеть вас совсем, но раз мы живем под одной крышей, то хотя бы какое-то время.
И девушка вышла из кухни, оставляя потерянных юношей наедине.
Исин понял, что потерял последний шанс объясниться с Минсоком, а Сехун был готов совершить особо жестокое убийство, благо ножей на кухне было предостаточно. Его маленькая воспитанница, его радость, смысл его жизни… запретила к ней приближаться. Да это самое ужасное наказание! Лучше бы она избила его, накричала, но не видеть ее – вот настоящая мука. О понимал, что виноват, но проклинал Сина за необдуманные выпады. Чего тот хотел добиться? Вот, во что все вылилось. А ему теперь еще придется играть роль его возлюбленного!
Мина по пути нашла одного слугу и попросила позже занести еду к ним с Лу комнату, она снова промокнула влажной тканью лицо мужа и ни с того, ни с сего, начала с ним разговаривать. За два с половиной года совместного проживания она так и не отважилась начать ни один разговор, а тут словно плотину прорвало: слова лились бушующим потоком. Девушка уже начала плакать, проклиная свою судьбу. Она говорила, что одинока, что ее оставил отец, воспитатель, что брату теперь точно не до нее, что она не смогла даже сохранить толику начавшихся отношений с поваром, что она никогда не сможет обратить на себя внимание Лухана, тем более, что он не откликается на ее мольбы. Госпожа Лу гладила мужа по плечам, нерешительно переходя ладонями на его лицо. Она бережно трепала его щеки, прося очнуться, но тот не подавал никакой реакции. Тогда она склонилась и припала к его еле теплым губам. Этот поцелуй отрезвил истерику. Волнения схлынули, она отстранилась, широко раскрыв глаза, поражаясь своей смелости. Ей показалось, что веки Хана чуть дрогнули и вот…
- Госпожа Лу, вот ваш обед, - в дверь вежливо постучал слуга.
Мина приказала оставить разнос возле кровати, а сама засобиралась к реке.
- Если будут спрашивать меня, скажи, что я пошла за травами для господина Лу.
Слуга кивнул, поклонился и ушел из комнаты. Мина надела теплую накидку и вышла за ворота двора. Эта прогулка обещала немного проветрить голову, морозный воздух прогонял жар, оставшийся на губах после поцелуя. Девушка не знала, почему у нее случился такой порыв, просто хотелось сказать мужу, что она его ждет.
Она нарвала нужной травы, благо снега еще было не много, так что растения не были сокрыты. Отставив корзинку, девушка залюбовалась гладью реки. Сейчас ее накрывал слой льда, что так красиво сверкал в лучах солнца. Мина не часто сюда ходила, особенно зимой, поэтому заинтересованно спустилась к берегу и проверила плотность льда. Он казался достаточно прочным, чтобы удержать одну маленькую госпожу на себе. Пробудившийся ребенок в хозяйке постоялого двора толкал ее ножки дальше, к середине реки. Лед был такой прозрачный, что под ним хорошо просматривалось быстрое течение и мелькающие в нем рыбки. Мина заворожено смотрела себе под ноги, уходя все дальше, когда вдруг услышала с берега знакомый голос:
- ДУРА!!! Ты куда поперла?!
Там стоял, качаясь от недостатка сил, ее бледный муж. Он махал ей руками, приказывая вернуться обратно, а она словно вросла в лед, счастливо улыбаясь:
- Очнулся… - прошептала она и сделала шаг навстречу.
Полной неожиданностью стал леденящий душу треск под ногами, и Мина почувствовала, как застывшая вода ломается острыми изгибами. Секунда, и девушка провалилась под лед.
>>> Набор модераторов <<<
|
| |
| |
| Директор Чжан | Дата: Пн, 05.10.2015, 04:22 | Сообщение # 26 |
|
Healer & Killer
загрузка наград ...
Администратор
Сообщений: 1407
Offline
| 15. Приподнимая покровы
Сначала было непонятно. Непонятно, что случилось, почему вдруг ноги лишились опоры. Потом тело ощутило жуткий холод, там были не то что ледяные иглы, то были огромные топоры, рубящие неумолимыми лезвиями маленькую девушку в фарш. Затем этот фарш охватила паника. Потому что одежда мигом намокла и стала тянуть на дно, но мешало быстрое течение. Каким-то чудом (скорее всего из инстинкта самосохранения) Мине удалось зацепиться рукой за край дыры, лед резал нежную ладонь, кровь тут же смывалась водой. Казалось, что легкие скукожились от холода, вдохнуть не было возможности, да и в любом случае кислород бы не поступил в организм – повсюду только бурлящая вода чуть ли не нулевой температуры.
Поддавшись панике, госпожа Лу начала беспорядочно барахтаться в воде и отпустила спасительный край, но к нему примерз рукав, так что девушку не унесло течением, но она все больше запутывалась в многослойной юбке, камнем тащащей ко дну. Когда организму стало критически не хватать кислорода, Мина лишь на секунду вынырнула над прорубью, чтобы хапнуть холодный воздух, взрывающий грудную клетку спазмическим кашлем. В эту секунду она услышала голос Лухана, приказывающий успокоиться, но вода заливалась через раскрытый рот и ноздри, сбивая рассудок к невменяемости.
Звать на помощь не было времени. Недолго думая, Хан скинул с себя верхнюю одежду и осторожно ступил на лед. Он двигался как можно аккуратнее, чтобы не провалиться самому, но достаточно быстро, потому что видел, что жена скоро захлебнется. Когда до проруби оставалось несколько метров, Лу лег и плашмя стал подбираться к Мине, у которой кончились силы после барахтанья, она слабо отплевывалась от воды.
- Ухватись за край второй рукой, - крикнул Олень.
Госпожа Лу не понимала, что от нее хотят. Сопротивляться стихии стало почти невозможно ввиду отсутствия сил, но чужой голос все же отрезвлял сознание, заставляя возобновить попытки:
- Ухватись за край двумя руками и подтянись. Только без рывков.
Сам Лу уже почти дополз до проруби. Он вытянул руки вперед и замер, осторожно прислушиваясь, не треснет ли лед снова.
Мина извернулась в воде, хватаясь обеими руками за край льда, от холода боль на порезах почти не чувствовалась, ноги отнялись, скованные холодом и плотной тканью.
- Отлично, ты умница, - спокойно говорил Олень, - теперь подтянись немного.
Никого не удивил тот факт, что несовершеннолетняя девушка, взращенная как тепличный цветок, вдруг нашла силы на то, чтобы вытянуть свое тело до грудной клетки, действуя против течения (!!!), случай не располагал к анализу ее физических возможностей. В конце-концов, все можно свалить на выброс адреналина в экстремальной ситуации.
Мина прижалась щекой ко льду, израсходовав все силы на этот рывок. Дальше Лухан действовал сам. Он осторожно подхватил почти бессознательную девушку за подмышки и попытался вытянуть на поверхность, но мешал примерзший рукав. Тогда Лу начал вытаскивать жену из одежды. После нескольких минут копошения на ней осталось только нижнее платье, верхняя часть ханбока теперь колыхалась течением рядом. Хан попытался снова поднять Мину, но сделать это удалось только по пояс. Лу сполз чуть ниже и со злости разорвал завязки, держащие юбку на талии супруги, ту сразу унесло течением. Теперь тело стало много легче, и Хан смог вытянуть его на лед.
Слава Богу, новых трещин больше не образовалось. Лухан оттащил жену подальше от проруби и перевернул на живот, перекидывая ее через свое колено, легонько постучал между лопаток, обтянутых тонкой тканью нижнего платья. Девушка закашлялась, выплевывая попавшую воду, глаза заслезились, она не сразу поняла, что все закончилось и снова начала барахтаться, но супруг крепко прижал ее к себе, успокаивающе гладя по спине.
- Идио-о-отина, - ласково протянул Олень, - куда ж ты своими мелкими коцопыжками направилась? Это же как иглой бумагу проткнуть. Совсем ума нет в конце ноября по льду гулять? Я удивляюсь, что вода вообще замерзла, видимо, зима в этом году обещает быть суровой.
Мина постепенно перестала брыкаться и кашлять, она не понимала ни слова из того, что говорит муж. Осознание того, что он ее обнимает, пришло первее, затем она поняла, что он почти раздет.
- М-мой г-госп-дин, - зуб на зуб не попадал, но она продолжила, - в-вы же с-всем з-мерзнит-т-те… од-деньт-сь.
Лухан видел, что изо рта Мины даже пар не идет, а значит, ее температура очень низка, губы девушки посинели, а на влажных щеках стал появляться иней, волосы сосульками свисали ниже лопаток, а все тело билось крупной дрожью. И это создание еще переживало, что он замерзнет?!
Господин Лу осторожно переместился с супругой на берег, где резко стянул с нее почти заледеневшее тонкое платье, оставляя лишь в нижнем белье*, и сразу закутал в свою накидку, которую снял ранее, а сам остался лишь в домашнем ханбоке.
- М-мой г-спдин, вы же т-тольк-о оп-прав-вились… прош-шу в-с, од-деньтесь!
Лухан на это лишь презрительно хмыкнул:
- К шестнадцати годам могла бы себе и побольше титьки отрастить! Что это за размер вообще? Минусовой?
Мина как-то странно икнула. Дальше пара не тратила силы на разговоры, они, шатаясь, добрели до ворот гостиницы, где их встретили встревоженные слуги. Хан отдал приказ тотчас же наполнить ванну горячей водой, а затем приготовить отвар и бульон. Слуги помогли дойти изможденным супругам до банных комнат, где всегда стояли наполненные кадки. Хан лично бултыхнул жену в ближайшую ванну и готов был поспорить, что услышал шипение, с каким обычно происходит реакция, когда что-то холодное погружают в кипяток. Сам он опустился в рядом стоящую кадку. Слуги начали растирать тела господ, Мина даже почувствовала, как кровь спешит к кончикам пальцев, словно это было давно забытое чувство. Потом рабы удалились, ибо хозяевам нужно было раздеться в воде, а это не каждому дозволялось увидеть (за исключением тех мальчиков, которых ранее облюбовал Лухан, но сейчас их рядом не было). В общем, чета Лу осталась оттаивать в горячей воде, наслаждаясь обществом друг друга.
- Простите меня, - выдавила Мина через какое-то время молчания.
- М-да, сглупила ты по-крупному, - поцокал Хан языком, - просыпаюсь я значит, а на мне чьи-то подсыхающие сопли. Я и пошел разбираться, потому что помню, кто в этом доме еще может развесить столько нюней! А мне говорят – она на речку пошла, а я такой: «Подледной рыбалкой что ли заниматься?» Прихожу на берег – оказывается, я прав был! Только ты удочку забыла.
Мина слабо улыбнулась. Дрожь почти прошла, губы розовели, вот только стыд никуда не делся: «Господин видел меня почти голой», хотя, по сути, Хан давно имел возможность раздеть супругу. Только он немножко идиот запоздал.
- Вы мне жизнь спасли, - тихо прошептала госпожа Лу.
Лухан хотел было сказать очередную колкость, но передумал, вместо этого он выдал:
- Ты мне тоже.
И вновь повисло молчание. Они ведь никогда толком не разговаривали. Вот так, без притворства и позерства. Без зрителей.
- Кай принес противоядие.
- Но ты дала мне его?
- Да. Доктор объяснил, как ухаживать за вами… Я не знала, что еще могу сделать, я только надеялась, что вы… поправитесь.
- Да куда бы я делся, - усмехнулся Хан, - а пока я был в отключке все… все… Встало на свои места?
- Мой господин, Вонсон сейчас на троне, а вы женаты на принцессе.
- Как и планировалось, - самодовольно сказал Лу.
Девушка с укором посмотрела на мужа, но ничего не сказала. Какое право она имела критиковать супруга за то, что не посвятил ее в «мужские» дела?
- Мой отец погиб, - еще тише сказала госпожа Лу, - был убит солдатом во Дворце.
- Вот это печальная новость! Я обязан посетить его могилу.
- Мы можем сходить вместе, когда вы наберетесь сил.
- На себя посмотри! Еще кого тут откачивать из нас придется?
Мина действительно выглядела неважно – измотанная бессонными ночами, да плюс еще купание в ледяной воде. Но она не хотела показывать слабость мужу, поэтому сама встала, чтобы снять с себя накидку, которая была довольно тяжелой из-за воды. Хозяйка двора покачнулась, Хан среагировал быстро: выпрыгнул из своей кадки и придержал ее за талию:
- Куколка, давай без резких движений, - а потом серьезнее, - я помогу раздеться.
Краска прилила к щекам, но сопротивляться не было сил. Хан бережно стянул свою намокшую накидку и отбросил в сторону, а Мина тут же закрыла ладонями грудь, стесняясь наготы.
- Ой да… Я за ту секунду успел глянуть, что ты не можешь похвастаться объемами, так что не зажимайся мне тут. Надо еще снять белье, слуги принесли все сухое.
Олень чувствовал умиление, глядя на свою смущенную женушку, она была такой хрупкой на вид. Несмотря на некоторые округлости, ребра значительно выступали под кожей, как и тазовые косточки, а, посмотрев на тонкие ключицы, Лу даже облизнулся. Олень демонстративно зажмурился и отвернулся, когда стал стягивать белье вниз, он почувствовал, как супруга вышагнула из штанин, и повернулся, чтобы посмотреть в ее огромные глаза, но его внимание быстро переключилось на нечто другое, гораздо ниже глаз. Хан так и застыл, сжимая в руке снятое белье и уставившись в одну точку немигающим взглядом. Мина взвизгнула и резко опустилась в кадку, разбрызгивая воду; несколько капель попали на Лулу, и он очнулся:
- Мина, - произнес он, будто пробуя имя на вкус, - Мина. Мина? Мина. Мина.
Он еще несколько раз повторил ее имя, продолжая гипнотизировать воздух перед собой, а госпожа Лу уже вся полыхала, скрывшись под водой до подбородка, закрывая тело руками. Девушка не понимала, почему муж впал в такой ступор, а тот все не мог вспомнить людскую речь.
- Мина, ты ничего не хочешь мне сказать?
Девушка растерялась, обрабатывая все возможные варианты того, где она могла провиниться. За свою глупость на льду она извинилась, а дальше было…
- Простите меня, мой господин! Я обещаю работать над собой… над своим телом. Я еще расту, так что…
- ДА КУДА ТЕБЕ ЕЩЕ БОЛЬШЕ-ТО РАСТИ? – взревел Олень. – ТЫ ВИДЕЛА, ЧТО У ТЕБЯ МЕЖДУ НОГ ВЫРОСЛО?? Он же огромный! Ты же… А-а-а! Как такое вообще произошло??! Почему ты скрывал?!**
Мина не понимала, о чем идет речь, чем она снова не угодила супругу, что с ней не так…
- Что скрывала?
- Что ты мужик, епта!
Вот это поворот. Такое заявление вообще не укладывалось в голове госпожи Лу. Она – мужчина? Как такое возможно? Что за бред?
- Я не понимаю… Я знаю, что у меня не большая грудь, но это не значит, что я…
Лухан поступил очень просто – он стянул с себя остатки одежды и раскинул руки в жесте «пожалуйста, рассматривай меня полностью», иногда еще позируя, чтобы Мин увидел его со всех ракурсов. Сначала Сок закрывал глаза руками, стесняясь глянуть, но потом некоторое подозрение закралось в его мозг, и он осторожно подсмотрел на мужа, который удачно выпятил вперед пах. Минсок опустил глаза на воду, под которой еле проглядывало его бледное тело, нерешительно опустил руку на пах, сжал член и снова вскинул взгляд на Лухана, а потом в глазах потемнело, и он плавно потерял сознание.
***
Мин не помнил, как в тот вечер оказался в собственной комнате. Он проснулся на следующее утро совсем один. Сехун, по его же приказу, не смел появляться у него на глазах. Лухан после «отмачивания» вернулся к постельному режиму – подвиг со спасением жизни подверг его собственную опасности. Он пролежал, не вставая, несколько дней, а потом приказал О прийти к нему для разговора.
- Почему ты не донес до моего сведения, что Мина – парень? Я знаю, что ты умеешь писать.
- Не посчитал нужным, - безразлично ответил Се, умело скрывая свое удивление, что господин узнал правду.
Олень потерял челюсть от того, что услышал голос раба. Он ведь даже приготовил письменные принадлежности, ведь думал, что придется объясняться с Се таким образом, так как даром «жены» он не обладает.
- Вы сразу составили о господине впечатление, к тому же в первый же день пытались приставать ко мне, - безразлично продолжал Хун, который уже не имел желания скрывать то, что он не немой; его изначальным порывом было защитить хозяйку, так что когда он провалился, все остальное перестало иметь для него значение, особенно гнев Хана, - А еще это был огромный секрет, что я не немой, но сейчас все изменилось. Так что это своего рода месть.
- Ты смеешь дерзить своему господину? – взревел Лухан. – Почему-то мне кажется, что месть – не единственная причина, из-за чего ты смолчал.
Лу оскалился, видя, что Сехун занервничал, но слуга тут же натянул безэмоциональную маску:
- Я не понимаю, о чем вы.
- Брось, - хмыкнул хозяин дома и провел большим пальцем по подбородку юноши, - я такие вещи сразу раскусываю. А вспомнить нашу первую брачную ночь… Вроде ты был так старателен, выполняя мой приказ. Ты с Миной всю жизнь и, похоже, что ты ему уже не просто воспитатель. Но, возможно, он даже не догадывается о твоих чувствах?
О поджал губы и дернул головой, высвобождая свой подбородок:
- Я испытываю к господину самые теплые чувства, не путайте их с привычной вам похотью.
- М-да, когда ты молчал, был в разы милее. Подумать только, я же действительно мог добиться от тебя стонов, будь я настойчивее в тот раз, - окунулся в воспоминания хозяин постоялого двора, но игры с рабом отошли для него на второй план, - опустим ваши «все сложно», скажи мне его настоящее имя.
- Минсок.
- Кто еще знает о том, что он мужчина?
- Только вы, я и… Исин, - нехотя добавил Се.
(А еще вездесущий Бекхен, но Хун-то не в курсе.)
- То есть, Минсок сам даже не знает, что он… Погоди-ка, - встряхнул головой Лулу, - а Исин тут с какого боку оказался?
- Случайно понял это, когда учил господина готовить. Кстати, все было ради вас, - недовольно выдал О.
- Понял… - Лу призадумался, а потом начал рвать на себе волосы в истерике. – КАКОЙ-ТО РАБ С КУХНИ ПОНЯЛ, А Я НЕТ!! Я чувствую себя обманутым идиотом! Какое коварство - так провести меня! Ну и где были мои-то глаза?!... Хотя ты же понимаешь меня! Да он же вылитая девчонка! Особенно с косметикой и в этих цветастых тряпках!.. О БОЖЕ!! А если узнает еще кто-нибудь?! Это же противозаконно! Нас же казнят!!
Сехун спокойно наблюдал за сорвавшимся хозяином.
- Вот поэтому я не говорил вам. Я боялся, что вы выдадите Кимов властям. Да и чем больше народу знает правду, тем вероятнее, что сам Минсок быстрее обо всем узнает.
- ГЛУПЕЦ! – взревел Хан, ударив слугу наотмашь по лицу. – Мину нужно было знать. И мне. Он же… идеальная жена для меня!
Щека еще горела от удара, но Се решился на то, чтобы фыркнуть: «Как ожидаемо от вас такое услышать!», Лулу продолжал причитать, рассуждая, как же вести себя дальше. Все так резко изменилось! Он чуть не погиб, но жена выходила его. Потом она сама чуть не попрощалась с этим миром, но он спас ее. А потом выяснилось, что она – это он. Все это долгое время Лу сторонился прекрасного юношу, дарованного ему Провидением, такого кроткого и милого, а он… Он обязан все исправить!
- Если кто-нибудь узнает, натравим на него спермотоксикозного Кхая. Этот громила всегда найдет расправу на человека. А пока надо придумать, как успокоить Мина…
- В каком смысле успокоить? – не понял Хун.
- Ну… Я же не знал, что он не знает и… Продемонстрировал, что отличий у нас почти нет… Хотя он поразил меня своим… У меня в шестнадцать такого еще не было, я даже позавидовать успел!
- Вы… вы ему сказали? – ужаснулся догадливый О.
- И сказал, и показал, - поддакнул Олень.
Сехун завыл от бессилия. Он понимал, в каком состоянии сейчас может пребывать Сок. Для него самого он сейчас - уничтоженная личность. Все, чем он жил, во что верил – все оказалось фальшивкой. Мин был пешкой в чужой игре, но у этой пешки тоже есть душа, которая сейчас рвется на части.
- Я попробую поговорить с ним, - сказал О, - а вы поправляйтесь скорее, чтобы тоже помочь господину.
Раб вышел из спальни и направился в комнату Минсока вопреки его желанию. Слуга нерешительно остановился возле двери, чуть приоткрыл ее и одним глазом заглянул внутрь.
Посередине спальни стоял Мин. Он был абсолютно наг. Мальчик ощупывал свое тело, неверяще взирал на ладони, которые скользили по коже. Все это казалось ему чужим и неправильным. Когда руки дошли до паха, он не выдержал и заплакал, падая на колени. Хун аккуратно прикрыл дверь, чтобы не потревожить хозяина. Ему нужно побыть наедине с собой, это точно. Никакие слова (особенно от «недавно научившегося говорить») слуги не помогут сейчас. Слыша плач воспитанника из-за двери, сердце раба обливалось кровью. Как бы он хотел забрать все душевные муки господина себе. Но нет, ему нужно справиться со всем лично, иначе будет сложно принять себя.
***
Прошла неделя. Лухан все еще соблюдал постельный режим. Теперь за ним ухаживал слуга, а не жена. Господин быстро шел на поправку, но доктор запретил любые нагрузки (даже ходьбу), чтобы быстрее прийти в норму.
Се каждый день приходил к комнате Минсока, но каждый раз слышал его плач и не мог заставить себя переступить порог.
И вот, наконец, в один вечер О не услышал рыданий хозяина и осмелился постучать. Ему не ответили. Се постучал повторно. То же отсутствие реакции. Раб не на шутку взволновался и толкнул дверь…
Мин сидел на кровати, он накрыл себя одеялом, но можно было догадаться, что парень обнажен. Господин смотрел перед собой, его глаза остекленели, он даже не моргнул, когда воспитатель опустился с ним рядом на постель.
- Мин-на… Как… Как вы себя чувствуете? – осторожно спросил Се.
Его словно не слышали. Он пытался снова заговорить с Соком, но тот молчал и не реагировал. Хун подумал, что еще не время разговора и вышел из спальни.
На следующий день все повторилось. А еще через день стало еще хуже – Мин перестал принимать еду. Слуги уносили из его комнаты нетронутые разносы. О пытался по-разному: и криком, и лаской, и мольбами, но господин так и не пошевелился.
Лухан смог встать с кровати только через несколько дней. Он слышал, что Минсок не кушает. Лу боялся увидеть Мина, но в то же время хотел ему помочь, только не знал как. Один раз он пришел к нему вместе с Сехуном. Сок, вроде бы, даже дернулся как-то, но это было лишь на мгновение, затем он снова замер в одной позе.
Хан ругал себя. Из-за его недальновидности Сок сейчас страдает. Лу ночью стал приходить в его спальню и, пока Мин спал, осторожно, чтобы не разбудить, гладил его по волосам и шептал в темноту: «Миншуо… Мой Миншуо»***, затем целовал его в лоб и уходил к себе.
Так прошел месяц.
На дворе уже накапливались сугробы, метель трепала чханходжи, а Минсок лежал под одеялом, скрывающим его впавший от голода живот. Лицо его заметно осунулось, под глазами залегли глубокие тени, некогда пухлые щечки ввалились… Сехун не мог смотреть на своего воспитанника без слез. Он уже думал, что тот никогда с ним не заговорит, когда вдруг вечером услышал слабый голос отмершего Мина:
- Хун-а… А как выглядит женщина?
*Нижнее белье в стародавние времена как таковое отсутствовало. Это уж точно не стринги с боксерами. Это что-то напоминающее наши панталоны, но без рюшек и из менее плотной ткани.
**"Почему ты скрывал" звучит обезличенно, т.е. в оригинале не понятно, к какому роду относится предложение, так что о поле судить невозможно.
***Миншуо (НЕ МИНЬШО!!) = Минсок. Понятно же, да, что это китайский эквивалент? О_о Ну, я на всякий случай...
>>> Набор модераторов <<<
|
| |
| |
| Директор Чжан | Дата: Пн, 05.10.2015, 04:39 | Сообщение # 27 |
|
Healer & Killer
загрузка наград ...
Администратор
Сообщений: 1407
Offline
| 16. Под покровом невменяемости
Смотря на то, как дорогой тебе человек постепенно меркнет, можно самому раствориться в небытии. Чувство беспомощности сшибает с ног, будто дикий кабан, тянет вниз не хуже болотной трясины, и ты ничего не можешь сделать, только наблюдать. Наблюдать за тем, кого скоро не станет.
Разве можно не есть месяц? Конечно, нет. Мин бы давно умер от голода и жажды. Но назвать «едой» то, как он питался, тоже сложно. Сехун чуть ли не насильно запихивал в него жидкие каши. Это единственное, что организм Минсока хоть немного принимал, но большая часть все равно выходила обратно. А от вида другой пищи Сока сразу тошнило. Он не понимал, как можно класть еду внутрь не своего тела. Он не женщина, как оказалось, но и не мужчина. Кто он? Почему все так сложилось? Кому все это было нужно?
Отцу? Он извинялся именно за то, что сделал собственного сына подстилкой для политического партнера? С одной стороны Минсок мог понять покойного чунси - его взрастили на любви к родине. Но тут уже какой-то нездоровый фанатизм. Неужели нужно было уходить в такие крайности? Неужели не было другого выхода? Неужели он настолько не доверял собственному ребенку, что даже от него утаил его пол?
А Сехун… Он все знал с самого начала? Знал и молчал, прикрываясь ложной инвалидностью. А может, он и не любил своего подопечного никогда? Вдруг это была не забота, а именно жесткий контроль, чтобы Мин не натворил глупостей. Это же как нужно было извернуться, чтобы за почти шестнадцать лет не подать ни капли сомнения в собственной половой принадлежности? Он делал это ради себя? Ради личной безопасности, потому что мог лишиться головы, всплыви правда чуть раньше. Сейчас уже поздно что-то менять.
Минсок – мужчина, и он замужем. Эти слова никак не укладывались в юной голове. Когда думы занимали слишком много места, начиналась мигрень. Терпеть боль было невыносимо, хотелось просто исчезнуть. Так ведь будет лучше и проще для всех. Нет человека – нет проблем. Мин даже несколько раз пытался покончить жизнь самоубийством. Он брал в руки острые гребни и заносил, целясь точно в кадык, но на последней секунде украшение падало из ослабевших рук. Сок был немощен не только от голода, но и от трусости. Парень боялся жить дальше, но при этом не мог найти мужества уйти из жизни по собственной воле. (Тут, скорее всего, опять спасало чопорное воспитание, привившее и набожность.)
Где-то между бредом и реальностью Мин улавливал какие-то события, которые почему-то продолжали течь в его никчемной жизни. Вокруг суетились слуги. Вроде бы Лухан поправился. Вроде бы он встал с постели. Вроде бы он даже приходил к нему однажды с Сехуном. Вроде бы оба парня источали заботу и участие, жалея Минсока и ругая себя. Странно, почему это они себя так ведут? Хотя, это же нереально. Не может же господин Лу смотреть на него с таким отчаянием в глазах, не может Хун плакать при нем, рассказывать о каких-то непонятных причинах, по которым его наряжали в девушку, не может просить прощения за то, что не рассказал все раньше… Они говорили, что он «Минсок», это название какого-то предмета? Не понятно... И самое невероятное – ночные объятия. Такие теплые и родные. Такие желанные и дарящие спокойствие и надежду на то, что скоро сумасшествие закончится, и все будет хорошо. И еще это непривычное «Миншуо» - шепотом, осторожно, чтобы не разбудить… Но Мин знает, что это сон во сне. Он никогда не позволит себе больше обманываться…
Минсок потерял счет времени. Он не знал, сколько уже не ест. Ночь и день слились в одно не имеющее название время суток. Низ стал верхом, лево было правым, а черное – белым. Все вокруг было неправильным и сюрреалистичным. Сок терял связь с реальностью, перестал отзываться на свое имя. Хотя можно ли назвать его именем «Мина/Минсок»? Наверное, он не имеет права на него откликаться.
Опять приходил Сехун. Неделя? Он сказал, что прошла неделя, как он молчит? Не правда. Он разговаривал ночью, только не помнит, с кем. И не помнит, чтобы ему отвечали… Снова О. Просил, чтобы он поел, говорил, что Мин не ел двое суток. Странно, он же кушал час назад? Снова приснилось?.. Теперь воспитатель так много говорит. Ах, его голос такой интересный. Он шепелявит? Это мило. Низкий и одновременно высокий, тихий, но вкрадчивый. Красивый голос. Почему раб раньше молчал?.. Хотя нет, он ведь не молчал. Они же всю жизнь говорили с Миной, она слышала его голос каждый день… Но кто такая Мина?..
…Перед глазами кружилась какая-то маленькая девочка. Она была одета в яркий ханбок, длинные волосы заплетены в косу, перехваченную зеленой лентой. Девочка танцевала так красиво! Такая маленькая, но уже с отрепетированными движениями, как будто танцует очень давно. А потом она села играть на каягыме. Волшебная мелодия. В ней смешивались шум горного водопада, шелест колышущихся колосьев на лугу, пение птиц… Даже запах появился. Такой умиротворяющий. Его хотелось вдохнуть как можно глубже, даже грудная клетка так не раскрывалась, чтобы объять эти просторы. Девочка встала и побежала прочь, но мелодия осталась, только теперь в ней слышался чей-то голос. Кажется, он звал кого-то? Слышалось далекое хихиканье. Это девочка смеялась? Почему она убегает? Ее ведь зовут!..
Наконец, стало различимо то, как кричали ей вслед: «Миншуо!» Странно, похоже на мужское имя, но девочка остановилась. Она замерла вдалеке, так и не повернувшись. Музыка становилась громче, оклики тоже. Девочка стала быстро вытягиваться вверх, словно убыстрили время, и она росла по секундам. И вот на горизонте уже возвышается взрослая женщина. Она медленно развязывает пояс на груди и оголяет плечи. Скидывает верхнюю рубашку. Отбрасывает в сторону. Музыка бьет по ушам, но так хочется увидеть лицо женщины. Она раздевается дальше, распускает косу. Волосы развеваются на ветру, зрительно разрезая черными прядями ее белую фигуру. Картинка увеличивается так, словно все ближе подходишь к этой незнакомке. «МИНШУО!» - проносится насквозь, рассекая чуть мутноватое изображение. Все четче виден силуэт, все ближе… она оборачивается, и Минсок понимает, что это он, только чуть старше. В нем ни тени женственности. Тело худое, с остро торчащими костями, но кое-где хорошо просматриваются мышцы. Старший Минсок улыбается, протягивая ему руку, а он не знает, может ли пожать ее в ответ. Этот Минсок такой красивый, уверенный в себе, идеальный, что даже неловко стоять рядом, когда ты такое ничтожество. Минсок раскрывает объятия и прижимает младшего себя к себе. Слышно ровное биение сердца. Убаюкивает. Это прекрасное чувство. Он нужен кому-то.
- Миншуо.
Голос не его, но почему-то кажется знакомым.
- Миншуо.
Это не Сехун… И не Исин.
- Миншуо. Мой Миншуо.
Господи! Вот бы слушать этот волшебный шепот до конца жизни!
- Миншуо, вернись ко мне.
Да куда угодно. Хоть на край света, хоть в преисподнюю. Только бы этот голос продолжал звать.
«Мой Миншуо», - чужое дыхание пощекотало ухо спящему мальчику уже под самое утро, наконец, получив в ответ улыбку.
>>> Набор модераторов <<<
|
| |
| |
| Директор Чжан | Дата: Пн, 05.10.2015, 04:40 | Сообщение # 28 |
|
Healer & Killer
загрузка наград ...
Администратор
Сообщений: 1407
Offline
| ***
- Его снова вырвало!
Сехун сидел на кухне, обреченно опустившись на скамью. Как только он вошел, в ярости кинул разнос в стену, плошки разбились, пугая женщин, готовящих обед. Служанки быстро убрали беспорядок. Они уже привыкли видеть обычно уравновешенного управляющего в таком состоянии (кстати, все подумали, что свершилось чудо, когда Се внезапно стал говорить, радовались за парня, думая, что это шок от пережитых изменений послужил толчком к выздоровлению), сами сопереживали ему, потому что все любили молодую хозяйку, которая относилась к рабам, как к членам семьи.
- Второй раз за сутки! Он опять не покушал, - сокрушался О, адресуя слова непонятно кому.
Отозвался, как ни странно, Джан. Он уже не мог сдерживать в себе порывы помочь Хуну. Син понимал, что часть вины лежит и на нем. Мечтал хоть как-то исправить ситуацию, но не знал пути выхода. Его не пускали к Минсоку, чтобы не добавлять новых переживаний – парень и так потерялся в реальности.
- Ты сам-то когда в последний раз ел? – осторожно спросил Исин, присаживаясь рядом.
- Что? – не понял Се. Он удивился, что с ним вообще кто-то заговорил. Обычно все боялись беспокоить его в таком состоянии.
- Ты теперь главный управляющий, должен хорошо питаться, чтобы помогать нашим господам. А ты чуть зеленый и даже вроде просвечиваешь.
Сехун проморгался, наконец, уразумев, кто с ним разговаривает.
- Ты! – шипяще выдохнул он, сузив глаза. – Это ты виноват в том, что Мин сейчас такой!
Джан устало вздохнул, опуская голову. Он не отнекивался, не оправдывался, просто ждал, что дальше скажет О.
Сехун смотрел на это спокойное лицо, и в нем медленно закипала ярость. Как можно оставаться таким невинным, когда ты так виноват, таким светлым, когда ты такой грязный, таким рассудительным, когда должен сходить с ума?! Хотелось стереть это участвующее выражение с лица Джана. Да ему же плевать на Минсока, на всех, кроме себя – он-то вышел сухим из воды! Обласканный обоими хозяевами. А сейчас притворяется заботливым и расстроенным. Как же!
Исин положил руку на плечо Се, пытаясь тактильно передать то, как он понимает слугу, но этот жест разбудил спящий внутри светловолосого парня вулкан. Слуги давно покинули кухню, разнося обед постояльцам, так что сейчас никто не мог остановить О.
Разорвать на части!
Раскровить эти губы, шепчущие слова поддержки.
Сломать руки в нескольких местах. Эти руки касались его драгоценного господина так смело и непозволительно долго!
Сехун чувствовал, как пальцы скользят от крови, когда он вновь и вновь наносил удары по ангельскому лицу. Костяшки онемели, из груди рвалось только рычание, смешанное с всхлипами, потому что слезы стекали вниз, падая на пол с оглушительным грохотом.
Или это был грохот стула, сломанного о спину Исина, который корчился от боли в ногах разъяренного Се? Стул раскрошился в щепки, но Син еще стонал…
«Он еще жив. Как непростительно!»
Хун поднял Джана за окровавленную одежду и швырнул об косяк. Кажется, послышался хруст. «Надеюсь, у него сломалось пару позвонков!» - мстительно отдавалось в голове, а стоп-сигнал так и не высветился…
«Живой и невредимый! Тогда как мой господин почти умер!»
Син скатился вновь на пол, захлебываясь кровью. Вместо лица - каша из крови и кожи. Смотреть противно! А он еще пытается что-то сказать?
Сехун подошел, наклоняясь ближе.
- Прости меня…
Так тихо сказано, но смысл дошел. Что? Простить?
- Прости, я не думал, что все выльется в такое.
Почему слова Джана въедаются в черепную коробку, расплавляя мозг? Как он может еще говорить, когда Се его покалечил…
Или нет?
Исин гладил парня по спине, продолжая шептать извинения вперемешку с утешениями. Исин, абсолютно невредимый, все так же сидел рядом на скамье. Лицо Исина было перекошено от боли, но не физической.
А Сехун плакал. Он понял это только когда уронил лицо в ладони, не выдержав лучащегося взгляда повара. Джан был теплым и мягким, Хун был ледяным и колючим, но когда они обнимались, разница уходила на нет. Се содрогался в рыданиях, Син все крепче прижимал его к себе.
- Тебе надо поесть. Ты совсем бесцветный, - втолковывал Джан.
- А разве у меня был цвет? – шмыгнул носом управляющий.
- Конечно. Солнечно-белый.
- Такого не бывает.
- Бывает. Он у тебя был. И я верну его тебе.
Исин выпустил из объятий О и пошел накладывать в тарелку рис. Он еще был горячим, так что повар дул, отправляя маленькие кусочки слипшихся зерен в рот присмиревшему Сехуну.
Хун ел, словно впервые в жизни. Горячая пища быстро падала в желудок, по пути своим теплом оживляя стенки гортани, которые будто отмерли на время. Несколько порций он позволил Джану кормить себя, но потом начал действовать палочками самостоятельно. Парень не заметил, как умял целую тарелку риса. Син пошел за добавкой, прибавляя к гарниру мясо.
- Нальешь мне вина? – вдруг спросил Сехун.
- Ты же вроде не пил никогда? – удивленно вскинул брови Исин.
- Никогда раньше, - согласился О, а повар полез на полку за бутылкой.
- Только немного. На тебе лежит много обязанностей, - предупредил Син, наполняя стакан вином.
- Тогда ты разделишь его со мной.
Исин вздохнул и хотел было налить себе, но Хун вырвал у него бутылку:
- Самому себе нельзя наливать.
- В такие моменты ты еще остаешься суеверным? – усмехнулся Джан.
Они молча осушили свои стаканы и наполнили по-новой. Сехун доел вторую порцию риса с мясом, а Син закусывал маринованной редькой.
Второй стакан вина заметно расслабил мышцы. Хун действительно раньше не пробовал алкоголь, но теперь поверил тем, кто говорил, что можно забыться в бутылке. Реальность плавала, как поплавок на поверхности воды, иногда ныряя вниз. Исин снова налил им, теперь уже О не стал врываться со своими предрассудками, а просто пустил все на самотек.
На двор постепенно опускались сумерки, слуги вернулись из комнат постояльцев и занялись работой. Никто и слова не сказал двум рабам, занимающимся распитием вина в рабочее время. Все всё понимали.
Джан держался более стойко: он уже пил вино раньше, да и был не таким голодным, как Хун, выпивший почти натощак. Се начал заметно кунать носом, и повар поспешил отвести его в комнату. «Неужели Сехун наконец-то нормально поспит?» - подумал Син, поддерживая управляющего за талию, тот еле переставлял ноги и бормотал какую-то чушь.
В комнате было темно, но кровать уже была застелена. «Как предусмотрительно», - заметил Исин, но потом понял, что постель просто не использовали какое-то время. О часто ночевал под дверями Минсока, слушая его ночные стоны из-за кошмаров, которые прекращались только с приходом Лухана.
Повар бережно опустил тело невменяемого, накрыл одеялом и сел рядом, переводя дух. Хун что-то снова забормотал, Син хмыкнул и хотел было уже уйти, но почувствовал, как его схватили за запястье, удерживая на месте.
- Я же правда люблю ее! – четко сказал О.
- Кого «ее»? – не понял Исин.
- Мину. Мою маленькую госпожу… Я же вырастил ее, как дочь! Хоть и разница у нас не большая… Тогда я наверное ее старший брат, получается?
- Получается… - Джан все еще не понимал, к чему клонит собеседник. Он и так знал, какие чувства тот испытывал к хозяину, с чего вдруг этот разговор?
- А моя Мина – мальчик. Понимаешь? – Хун говорил так, будто у него только что открылись глаза.
- Я понял это слишком поздно, тогда, когда уже полюбил его, как девушку.
- И ты не гей? – подозрительный тон.
- Нет, конечно! Я так мечтал убежать с Миной, подарить ей детей и создать ради нее семью, где царит любовь и нежность, а не…
- А почему ты тогда спал с господином Лу?
Джан почувствовал себя как на допросе. Причем его еще при этом поливали дегтем и помоями.
- А разве господа спрашивают своих рабов, когда хотят от них что-то получить?
- Не спрашивают, - легко согласился Се, выпуская чужое запястье.
- А ты, получается, гей? – уязвлено спросил Син.
- Почему это? – такое искреннее удивление.
- Ты единственный в этом доме изначально знал о поле господина, а только что сказал, что любишь его.
- Как сы-ы-ына! – простонал О. – Я вообще не думаю, что смог полюбить бы кого-нибудь иначе, и кого-нибудь, кроме Мины.
- Ты отличный парень. Не говори так, будто ставишь на себе крест.
- А ты?
- Что я?
- А ты сможешь полюбить кого-нибудь так, как любил Мину?
- Нет.
Парни понятливо замолчали. Сехун начал проваливаться в дрему, но мешали пляшущие вокруг него стены. Почему они начали водить хоровод именно сейчас?
- Я так обрадовался, когда госпожа обратила на меня свое внимание, - говорил Джан, а его слова долетали до сознания Се как сквозь плотную бумагу, - Мина сказала, что ты подал ей эту идею готовки… А так мы бы и не заговорили никогда в жизни. Я был тебе очень благодарен, но не смел… Я не знаю, почему вдруг… Просто поддался, не устоял… Я был ослеплен…
- А может, ты просто хотел отомстить Лухану? – змеиным шепотом прошелестел Хун, переворачиваясь на живот и потягиваясь, как кот.
- Н-нет... я не…
- Лухан такой властный. Он получает все, что хочет. А ты хотел забрать то, что принадлежит ему по закону.
Исин не понимал, откуда слышит эти речи: О никогда не говорил о господах в таком тоне, слишком уважал их. Но шепот стелился из-под одеяла, вводя в своеобразный транс, сливая истину с ложью в один сосуд. Этот сосуд так манил своим ароматом, хотелось приложиться к горлышку губами и сделать много-много жадных глотков, пока не покажется дно…
- Бедный Син-Син… такой непорочно-испорченный. Тебе так нужна была ласка. Лухан не мог ее дать. Мина тоже выбрала не тебя в итоге… Неужели не найдется никого, кто бы приютил тебя на своих коленях?
Дно показалось.
Исин был опьянен. Почему бы не поддаться, когда так настойчиво просят?
- Ты мог бы помочь мне?
О Боже! Этот голос, пропитанный сладким ядом… Неужели он исходил из его уст? Джан медленно поглаживал Сехуна по спине, тот все еще имитировал кота. Даже послышалось мурлыканье.
- Я помогу тебе так же, как и ты мне…
О поднялся на руках, потянулся к лицу Сина и высунул язык, замерев в такой приглашающей позе. Джан слышал в ушах колебание маятника.
Раз.
Два.
Раз.
Два.
Исин высунул свой язык и потянулся навстречу другому. Соприкосновение было холодным и… горьким. Но чем ближе сходились их лица, тем теплее становилось, и тем слаще отдавал привкус нового поцелуя.
Было не приторно, не противно, не сумасводяще, не расслабляющее… Просто хотелось понять, как? Каково это – целовать Джана Исина? Каково это – ощущать на своих губах губы О Сехуна? Можно ли наполнить другого человека своими чувствами настолько, что почувствуешь отдачу?
Сехун не раз замечал, насколько красив Исин. Исин всегда восхищался Сехуном. Такие разные судьбы. Как так получилось, что они переплелись в такой узел, который можно лишь разрубить мечом, потому что иначе не распутаешь.
Веки Джана дрожали, потом эта дрожь опустилась на все тело. Сехун мягко уложил парня на свою постель и стал целовать его закрытые глаза. Спустился поцелуями на шею, Син сразу громко застонал. Странно… Когда он был с Луханом, то стонал иначе. Как-то… надрывнее. Так стонут от боли. «Господин Лу странный, - думал О, проводя языком по ключице Сина, - намного приятнее доставлять этому мальчику удовольствие, чем заставлять корчиться в муках».
Голый Исин – это абсолютно новый уровень совершенства. Нет той детской припухлости, что раньше украшала тело Минсока, но и худощавым его не назовешь. Он просто Джан Исин, которого хочется обнять до хруста в позвоночнике. Даже сравнивать не нужно, только дарить нежность. Это же так просто – проводишь ладонью по торсу, он ластится, словно шелковый, запустишь пальцы в волосы, он благодарно обхватит твои губы в глубоком поцелуе…
Даешь и получаешь…
Это так прекрасно! Хочется продолжать бесконечно, потому что повар заслуживает к себе такого отношения. Но Джан вдруг упирается руками в грудь Се и заставляет тем самым посмотреть себе в глаза.
- Войди в меня, - просит Исин.
Сехун поймал его дыхание пальцами, затем проталкивая их в рот, Син жадно облизывал их.
О не помнит, чтобы он раздевался, но почему-то прохладный вечерний ветерок холодил обнаженную кожу, залетая в приоткрытое окно. Исин так доверчиво смотрел ему в глаза, вылизывая фаланги на трех пальцах, которые уже в следующее мгновение погрузились в тягучую тесноту там, внизу, где так горячо и интимно. Опять непрошеным гостем мыслей становится Лухан, потому что Хун думает о том, что сдержаться и не наброситься обезумевшим демоном на этого ангела практически невозможно, и раб понимает своего хозяина в этом плане. Но мысль отлетает в ту же секунду, как Син ерзает от смущения, разводя бедра шире. Он не говорит ни слова, они читаются ползущими змеями, обвившими все его тело.
Возьми меня.
Я хочу тебя…
Сехун не видит перед собой ничего, когда член обхватывают тугие мышцы. Есть только одно слово – глубже. Оно становится командой, приказом, законом. В глазах багрянец расцветает мятными всплесками. Исин такой… потрясающий. Он простонал… О боже? Неужели он простонал имя Сехуна?
Мысль кажется абсурдом. Пьяным бредом. Мокрым сном.
Но как же хорошо…
О толкается снова и снова. Ему начинает казаться, что они танцуют лежа какой-то мистический танец. Джан как сливки – мягкий, текучий, вкусный. Ох, они, и правда, такие мокрые сейчас стали. Сехун на секунду вынырнул из беспамятства и заметил, как капля пота сорвалась с кончиков его волос и упала прямо в яремную впадинку Исина. Такая милая деталь их общего безумства. Или не общего?
Джан подмахивал бедрами и все громче звал Се по имени. Теперь это слышалось отчетливее. Чтобы заглушить свой отзыв, не выдать самому себе, с кем сейчас занимался любовью, Хун прикусил кожу на шее партнера и потянул в себя с силой.
Никогда голос Джан Исина не звучал так… непохоже на реальный.
Сехун не помнил, что случилось после того, как стены закончили кружить хоровод, а голос Сина стал больше походить на настоящий.
Исин не знал, что от естественной потребности организма можно получить столько наслаждения.
Двое в спальне не были готовы к тому, чтобы настоящее приобрело обычные очертания, хотелось растянуть эти моменты близости как можно больше… Потому что так можно было забыть обо всех проблемах.
- Мы не одиноки, - услышал Сехун уставший шепот на ухо.
- Мы не одиноки, - услышал Сехун шепот Джана.
А потом пришла ночь.
А на утро все было, как вчера – пустой взгляд Минсока. Непереваренная еда на разносе. Непривычно добрый Лухан…
Только вот Исин был не как вчера. Может, управляющий поддался видениям из сна и перенес их в реальность?
У Джана Исина на шее краснел неприлично яркий засос.
>>> Набор модераторов <<<
|
| |
| |
| Директор Чжан | Дата: Пн, 05.10.2015, 05:15 | Сообщение # 29 |
|
Healer & Killer
загрузка наград ...
Администратор
Сообщений: 1407
Offline
| 17. Под покровом ханбока (снова)
После того, как Минсок изучил свое тело до каждой еле заметной волосинки и самой маленькой родинки, в его голову полезли бредовые мысли о том, что это самое тело ему не принадлежит. Страх от непонятности бытия сдавил ледяными тисками, вырывая здравый рассудок и развеивая его по ветру. Парню казалось, что его в детстве запихали в какую-то оболочку, заклинаниями превращенную в живого человека. Эта оболочка разговаривала за него заученными (привитыми шаманами) фразами, а сам он тем временем находился где-то в углу сознания, забитый настолько, что боялся дышать или подавать признаки своего существования. Таким образом, его собственное эго становилось все мельче, тогда как его тело все больше занимала Мина Ким. А он ведь не знал! И позволял происходить этому, даже не понимая, что сам уничтожает свою личность.
Тогда его начали мучить кошмары. Потусторонний мир смешивался с реальным, и Мину все сложнее было найти между ними грань. На землю возвращал лишь преданный слуга. Сехун проигнорировал его приказ держаться на расстоянии и теперь каждый день приходил к хозяину и разговаривал с ним как ни в чем не бывало. Хотя поначалу он плакал и молил о прощении, но Сок не видел его вины. Поэтому не находил слов, чтобы успокоить воспитателя. А, может, он не разговаривал с ним, потому что тот «увел» его любовника?
Ха! Теперь эта интрижка казалась такой смешной. А ведь Мина искренне верила в чистоту своих чувств. Но невозможно так быстро охладеть к человеку, которого любила еще вчера. Значит, Син-Син не был для нее таким дорогим, как…
Лухан стал приходить к нему так часто. Это потому что он оказался мужчиной? Теперь Лу счастлив в браке? Он даже не мечтал о таком подарке судьбы? Даже предположить не мог, что его игнорируемая супруга вдруг станет для него такой нужной и важной? Какая ирония… Минсок не мог смотреть в его слезящиеся глаза, не мог слышать его раскаявшихся речей – все казалось новой игрой… Только теперь у них не было зрителей. Зачем тогда Лу так старается?
В середине сумасшествия Сока Се вдруг пропал на некоторое время. Нет, он приходил, кормил его, мыл и одевал… Но не разговаривал, словно снова стал немым. Минсок мог бы подумать, что это своеобразный бойкот, мол «вы со мной не разговариваете, так и я с вами не буду», но господин Лу знал, что его О не такой. Слуга не опустился бы до такой «детской» обиды. Мин всегда чувствовал, как Хун дорожит им. И сам переживал за управляющего, потому что понимал, что раз он так многозначительно молчит, значит, случилось что-то действительно серьезное. Сехун даже меньше стал смотреть в глаза воспитаннику, боясь, что тот вновь прочитает его мысли.
Если бы не мистический шепот по ночам, Сок бы давно свихнулся от страха. Когда он слышал «Миншуо», вся грязь и боль отступали, и становилось немного легче. Парень не понимал, что это было обращение к нему, но голос казался очень знакомым. Иногда наутро он обнаруживал себя в объятьях Лухана и удивлялся: как тот оказался здесь? Обычно его муж с утра был занят делами постоялого двора, которых после переворота накопилось очень много. Мин даже не соотносил тот голос, наполненный лаской и заботой, с голосом хозяина гостиницы – они казались неподдающимися сравнению.
После недельного молчания Сехуна, Мин уже не мог выдержать звона тишины, разрывающего барабанные перепонки. До парня медленно стало доходить, что он уже давно выпал из реальности и надо возвращаться обратно, но как? Ему вести себя, как обычно? Снова стать послушной маленькой госпожой? Или теперь ему придется покинуть двор, раз он не имеет права называться «женой» хозяина Лу? Но перед этим все же хотелось прояснить, есть ли у него хоть какой-то шанс остаться. Потому что перемены пугали. Если он действительно станет позже тем Минсоком из своих снов, то ему достаточно сложно будет играть роль женщины. Есть ли выход?
- Хун-а… А как выглядит женщина?
О выронил разнос из рук, на пол посыпались полупустые чашки (хвала небесам, господин Лу последнее время стал кушать лучше). Раб услышал любимый голос впервые за месяц. Счастье разлилось по его телу, словно теплое молоко.
- Мой господин, - прослезился Се, - как вы себя чувствуете?!
- Я же не женщина, хотя очень похож. Почему я не могу быть ею? Я хочу знать отличия, - упорствовал Мин, не замечая радостных слез слуги.
- Мой господин…
Се любовался маленьким личиком, к которому возвращалось осознанное выражение. Будь раб чуть слабовольнее, он кинулся бы обнимать своего воспитанника. А тот упрямо смотрел, требуя ответа на свои вопросы.
- Ты писал о различиях, я помню… Мужчины не могут забеременеть. И это все? То есть внешне я – вылитая женщина. Значит, все в порядке?.. Хотя нет… Господин Лу ведь единственный сын своего отца, ему нужен наследник… А я такая непутевая жена! Не смогу ему его подарить…
- Вы – самое прекрасное, что когда-либо создавала природа, - О подошел к кровати Сока.
Мин удивленно на него воззрился, словно раб сказал, что земля круглая. Такой комплимент не мог уложиться в его голове, поэтому он вернулся к своему терзанию:
- Так я говорю, что женщиной мне никак не стать. Или есть способ?
- Нет, это невозможно, - опечалился Хун, ведь действительно такой поворот мог бы все исправить, - такое решается лишь раз в жизни, в момент ее зачатия, а дальше никакие боги не в силах это изменить.
- И мы настолько разные?
- Очень.
- Покажи мне.
Сехун опешил. Что он должен сделать? Привести в комнату Мина рабыню и раздеть ее? Он не мог так поступить со своими подопечными, да и чужих служанок просить не стал бы… Хотя есть один вариант…
- Мой господин, - неуверенно начал Се, все еще сомневаясь в правильности своего решения, - вы же знаете о публичных домах? Где работают кисэн.*
- Я слышал о них, но никогда не был, потому что женщинам ведь нельзя… - Мин осекся, понимая, к чему клонит О.
- Я посоветуюсь с господином Лу, и мы все вместе сходим туда, если он позволит.
- НЕТ! Не смей говорить ему! И вообще, он не любит женщин, так что все равно бы с нами не пошел… Давай пойдем сегодня ночью, когда он уснет?
- Я все-таки считаю, что сначала нужно…
- Мы идем ночью и никто об этом не должен знать, - отрезал Минсок.
***
В эту ночь Мин не мог сомкнуть глаз. Снова заглянул Лухан, Сок притворился спящим. Олень на цыпочках подкрался к нему и залез под одеяло, но лег так, чтобы не касаться Минсока. Тот облегченно выдохнул – он бы точно вздрогнул, задень его Лулу сейчас. Хан поразился, что его «жена» в кои-то веки спит спокойно. Он сам сильно вымотался, погрязая в бумаги весь день, так что усталость быстро сморила его.
Сок осторожно вышел из своей комнаты и юркнул в соседнюю, где его, как и было спланировано ранее, уже ждал О. Сехун приготовил господину одежду Лулу, помог переодеться. Когда с туалетом было покончено, волосы Мина были собраны в пучок, Се пораженно выдохнул, разглядывая хозяина в новом образе.
Минсок сильно похудел, ребенка в нем осталось только намеком. Перед рабом стоял миловидный, но статный юноша со взглядом послушного щенка. Господин сильно нервничал:
- Ну как? Я похож на мужчину? Меня точно пустят?
Хун смотрел на Мина взглядом родителя, который увидел, что его ребенок резко повзрослел. Сок вертелся так и эдак, привыкая к новой одежде.
- Идемте, мой господин.
Они, как серые тени, быстро скользнули по двору за ворота. Минсок вдохнул полной грудью ночной воздух. Он был очень холодным, но все равно хотелось надышаться им до головокружения. Вот что бывает, когда месяц сидишь в комнате. Мальчика трясло не столько от холода, сколько от предвкушения новых впечатлений. Всю жизнь у него не возникало даже мысли, что он может пройти за двери дома кисэн. Хотя он видел этих девушек на улицах Кенджу. Он помнил, что все они были очень красивы, даже как-то чувствовал себя ущемленным, но рядом всегда был Сехун, который точно ловил все изменения его настроения и взглядом говорил: «Моя госпожа красивее всех девушек в мире».
Господин и его слуга быстро дошли до нужного места и постучались в ворота. Встречать их вышла сама глава кисэн, ее предупредили, что сегодня должен прийти один очень знатный человек. Глава окинула взглядом юношу, отмечая его молодость, и удивилась, что в таком возрасте он имеет уже высокий титул. (Знала бы она, что сейчас кланяется принцессе королевства, так долго бы искала на земле свою челюсть.)
- Добро пожаловать, юный господин. Надеюсь, вы проведете у нас время с наслаждением. Скажите, как я могу представить вас моим воспитанницам?
- Мы ненадолго в Кенджу, проездом из Китая, - вместо Мина, который стушевался, но это заметил только раб, заговорил О, - мой господин из семьи Хуан. Хуан Сиумин.
- О! Я знаю эту фамилию! – тут же залебезила хозяйка. – Это очень уважаемые люди, для меня честь принимать их родственника.
Тем временем глава уже провожала гостей в приготовленную комнату. Минсок почти не слушал ее стрекот, озираясь по сторонам. Двор был очень красивым. Горели фонари, из открытых чхан доносились музыка и смех, мелькали цветные одежды красавиц.
Сехун остался за порогом комнаты, куда пригласили его хозяина. Как слуга, он не имел права наслаждаться утехами вместе с господином. Но Мин приказал оставить двери открытыми – ему все еще было не по себе находиться в этом месте, особенно в одиночестве.
- Господин Хуан, вы предпочитаете большую компанию или хотели бы провести время в обществе одной девушки?
Минсок чуть не поперхнулся воздухом. Как девушка, он умел вести себя с дамами, но в обличии парня он был впервые. Наверное, сложно будет влиться так сразу, поэтому:
- Я хотел бы пообщаться лишь с одной.
Хозяйка очень удивилась: обычно парни этого возраста, кичась своей знатностью, заказывают себе как можно больше кисэн. Сиумин заставил ее взглянуть на себя под другим углом, она поняла, что этот господин не так прост, как кажется на первый взгляд.
- В таком случае я бы хотела представить вас своей любимице. Бурым Даль** не многим старше вас, но уже завоевала звание одной из самых популярных девушек.
Сиу кивнул, не зная, что говорят в таких случаях, Се подбадривающее подмигнул. Хозяйка удалилась, почти сразу в комнату пришли служанки, стали накрывать стол. Мин застыл в одной позе, во рту пересохло, руки сжались в кулаки. Никогда бы не подумал он, что будет так нервничать перед встречей с (почти) ровесницей, которая еще и гораздо ниже его по социальному статусу.
Она появилась бесшумно, словно сразу возникла на пороге из воздуха. Хун отодвинулся в сторону, открывая ей путь. Девушка смущенно закрывала нижнюю часть лица рукавом, но стоило Минсоку перевести на нее взгляд, как она выпрямилась, а затем совершила почтительный поклон.
- Я могу присоединиться к вам, господин Хуан? – спросила девушка.
- К-конечно, - откашлялся Мин.
>>> Набор модераторов <<<
|
| |
| |
| Директор Чжан | Дата: Пн, 05.10.2015, 05:17 | Сообщение # 30 |
|
Healer & Killer
загрузка наград ...
Администратор
Сообщений: 1407
Offline
| Бурым Даль вплыла в комнату и опустилась напротив гостя за столом.
- Вы уже начали ужин, господин? Могу я налить вам вина? – голос девушки ласкал слух.
Минсок понял, что имя ей очень подходит – ее круглое лицо светилось каким-то таинственным светом, какой источает луна, большие глаза хранили какой-то секрет в своей глубине, все движения были наполнены медлительной грацией, словно она танцевала, не прекращая.
Даль была опытной кисэн и видела, что ее клиент зажат. После первого стакана вина он расслабился, и они начали вести будничную беседу. Говорили о природе, об искусстве… И вот когда речь зашла о музыке, Бурым Даль предложила гостю послушать ее игру.
- Я с удовольствием! – откликнулся уже довольно осмелевший Сиумин. – Даже могу подыграть вам!
Девушке часто доводилось играть с аккомпанементом пьяных мужчин, она привычным жестом придвинула гостю чангу***, но Мин проигнорировал ее, усаживаясь к каягыму. Брови кисэн поползли было наверх, но она быстро овладела мимикой, улыбаясь:
- Впервые вижу, чтобы юные господа могли владеть этим инструментом, обычно они выбирают менее утонченные. Я сама училась играть на нем семь лет.
Девушка взяла в руки тэгым****, потому что знала, что он прекрасно сольется своим звучанием с каягымом, также она отлично владела и им. Кисэн дождалась первых аккордов гостя и поразилась – он действительно хорошо играл. Не идеально (потому что давно не садился за инструмент), но в его мелодии слышалась искренность. Сок просто изливал душу музыкой, пальцы летали над струнами, вызывая звуки раненого сердца. Бурым Даль невольно заслушалась его мелодией, так что вступила на несколько тактов позже, умело выбирая нужную тональность. Минсок был поглощен игрой, наслаждался тем, как слаженно он выступал с новой знакомой. Такт то увеличивался, то замедлялся, но девушка ни разу не сбилась. Господин «Хуан» настолько погрузился в свои мысли, что не заметил, как в комнату вошел Сехун, наклонился к кисэн и что-то прошептал ей на ухо. Девушка понятливо кивнула. О снова вышел за порог и закрыл за собой дверь.
Минсок даже не заметил, как исчезли звуки тэгыма. Он все еще был в своем трансе, когда почувствовал мягкое прикосновение чужих рук, скользящих по его плечам. Удивление не остановило его игру, а поглаживания продолжались все с большим нажимом. Кисэн знала, как расслабить или, наоборот, взбудоражить мужчину. Сейчас Даль снимала с Мина все накопившееся напряжение, массажируя спину. Сок даже начал немного вертеться, наслаждаясь ее прикосновениями, пытаясь показать, где они приятнее всего.
- Господин прекрасно играет, - промурлыкала девушка, склоняясь к уху клиента так близко, что пощекотала его дыханием.
Мин вспыхнул и отложил инструмент, поворачиваясь к Бурым Даль. Она загадочно улыбнулась, не переставая гладить по плечам и лопаткам, господин Лу был пьян, но происходящее немного отрезвило его:
- Что в-вы делаете?
- Все хорошо, мой господин, - ох, этим голосом она могла бы успокоить медведя-шатуна! – я же вижу, как вы устали, я просто немного помогу.
Мин чуть оттаял. Кисэн развязала пояс его верхней рубашки, сердце парня сразу застучало сильнее.
- Так будет удобнее, господин… Вы уже начинаете потеть, не хорошо – можно заболеть. Вы ведь не хотите заболеть?
Пока Сок отрицательно мотал головой, с него уже сняли рубашку. Парадокс, но теперь стало разительно душнее. Руки девушки были, казалось, повсюду, она еще что-то шептала, так убаюкивающее, что Мин не заметил, как оказался лежащим на спине, а кисэн склонилась над ним.
Даль никогда не целовала мужчин в губы без их согласия. Хотя она никогда его и не спрашивала – клиенты сами умоляли ее об этом, а уж провести с ней ночь для многих было невозможно – слишком высока была цена девушки. Но этот милый юноша пришелся ей по душе - даже если бы ей не заплатили, она была бы рада разделить с ним ложе.
Бурым Даль начала целовать его шею, руками поглаживая торс и иногда спускаясь чуть ниже, массируя бедра. Пах она предусмотрительно не трогала, возбуждая аппетит еще больше.
Минсок стал дышать глубже. От девушки приятно пахло чем-то неуловимо-сладким. Она потянула за завязки на своем ханбоке, но снимать верх сама не стала, вместо этого беря руку Мина в свою и подталкивая к груди, чтобы он сам обнажил ее. Юный господин послушно стянул верх, задевая нежную кожу девушки, и поразился – она не надела нижнего платья. Краска снова прилила к его щекам, потому что он не мог оторвать взгляд от полной женской груди. Даль вновь взяла его безвольную кисть и обхватила одну грудь ею, сжимая пальцы. Сиумин пораженно охнул – он впервые ощущал эту природную мягкость. Было довольно-таки… непривычно. Кисэн застонала и продолжила раздевать своего гостя, целуя его оголившуюся кожу.
Когда Мин говорил, что хочет узнать, как выглядит женщина, он даже не думал, что это произойдет таким способом. Парень остался лишь в нижнем белье, когда кисэн встала, чтобы сбросить с себя остатки одежды. Девушка была такой белой и стройной. Красивая даже без всех этих побрякушек и цветных тряпок… Но когда глаза Сока опустились на темненький комочек волос между ее ног, он ощутил странную неловкость – у него тоже такой был, но кое-чего еще Даль не хватало. «Так вот где самое главное отличие», - догадался Сиу.
Голова кружилась, а кисэн опустилась на спину, подзывающе махнув ему рукой, Минсок послушно потянулся, ложась рядом. Она обвила руками его за шею, притягивая ближе, и стала целовать ухо, иногда запуская внутрь скользкий язык. Мину было… щекотно. Когда она отстранилась, воздух неприятно холодил увлажненные участки, но парень не подал виду. Бурым Даль знала, что имеет дело с девственником, поэтому продолжила его обучение женскому телу, поглаживая себя ладонями там, где было приятнее. Мин сел и стал наблюдать за тем, как она ласкает себя, а потом… Девушка раздвинула ноги и выгнулась. Снова взяв руку господина, она положила ее себе на живот, двинула в нужном направлении и отпустила. Сок, словно загипнотизированный, скользнул по лобку, по темным жестким волосам, ниже, дальше, медленно… Там было горячо и очень мокро. Кисэн застонала так громко, что Сиумин испугался и отдернул руку.
- Ах, господин, еще, пожалуйста! – молила девушка.
А вот Мин заметно растерялся. Он не знал, сделал ли он больно или неприятно. Наверное, если она просила «еще», то ей понравилось? Но вот он не получил никакого удовольствия, касаясь этой влажной мягкости. Его руки до сих пор были в чем-то склизком и странно пахли. Но девушка перед ним так извивалась, подбрасывая бедра вверх, что он повторил движение, и она снова благодарно застонала.
Даль закатила глаза и прижала его руку к промежности своими двумя, показывая, как нужно водить. Мин был шокирован ее поведением, но исполнял все желания кисэн. Через несколько минут она надавила особенно сильно и задергалась в конвульсиях, потрясая гостя громкостью стонов. Пока она приходила в себя, Сок незаметно вытер руку о первую попавшуюся тряпку, надеясь, что это была не его одежда. Алкоголь уже почти совсем выветрился. Бурым Даль часто дышала, как после бега, и выглядела очень… уставшей? Минсок подумал, что она хочет спать и стал натягивать свои вещи, но девушка остановила его:
- Господин, вы уже уходите? Но как же… - она указала взглядом на его пах, затем удивившись. – Вы тоже уже..? Или даже не..?
Господин Лу не понимал, о чем она говорит. Он продолжил одеваться.
- Благодарю вас за опыт и новые знания, что вы даровали мне, - сказал парень, кланяясь опешившей девушке.
Он накрыл ее найденным в углу комнаты одеялом, задул свечи и попрощался. Сехун все это время так и просидел под дверью. Как только его господин вышел, он подлетел к нему, волнуясь о психологическом состоянии.
- Как… Как все прошло? – осторожно спросил раб. – Я сказал ей, что вы неопытны…
- Все хорошо. Спасибо, Хун-а. Теперь я знаю… то есть… Она показала мне себя… всю, - парень заметно смутился в конце предложения.
- А как вам опыт такой… любви?
- Что? – не понял Мин.
- Ну… вы ведь почувствовали возбуждение и наверняка… Получили удовольствие?
- Вроде бы ей понравилось, - неуверенно проговорил Минсок, - но знаешь… Насчет моих ощущений… Было так мокро. И как-то… Я не понимаю. Вроде бы как мужчина я должен был насладиться ее телом, но робкие прикосновения Лухана заставляли меня гореть больше, чем откровенные ласки девушки. Скажи мне, я ненормальный?
Минсок так стушевался, что казалось, будто он сейчас заплачет. Конечно, он не был нормальным подростком – с такой-то судьбой. Се позволил себе потрепать его за плечо:
- Все в порядке. Теперь вы знаете как выглядит женщина. Мы ведь за этим сюда приходили.
Мин кивнул, настроение чуть приподнялось. Они покинули публичный дом, незаметно вернулись к себе. Минсок забрался под одеяло и еще долго смотрел на лицо мирно спящего Оленя, пытаясь для себя что-то решить.
А Бурым Даль впоследствии говорила, что лучшей ночью в ее карьере была эта – проведенная с Хуан Сиумином.
_______________________________________________________________________________________________________
*Любители исторических драм, безусловно, знакомы с этим понятием, но хотелось бы еще немножко конкретики. Кисэн не проститутки. Это отдельный слой общества, стоящий выше рабов. Во времена эпохи Чосон (которая была примерно полвека спустя после описываемых мною событий) появилась система рангов, включающая в себя три ступени:
1. Хэнсу (행수) - высший класс. Они были очень талантливы. Выступали только перед высшими чинами. Королевские хэнсу назывались "сонсан" (선상).
2. Ису - средний класс. Они тоже были развлекательницами, но так же и оказывали услуги сексуального характера за деньги. (Придуманная мною героиня, живи она чуть позже, принадлежала бы именно к этому классу.)
3. Самсу (삼수) - низший класс. Им запрещалось исполнять песни и танцы... Ну и понятно, для чего они были нужны >_>
Система рангов продержалась до конца 19в!
**Бурым Даль (보름달) – полная луна. (Ну, вообще-то 보 - это "бо", но тут что-то среднее между "о" и "у". Корейцы иногда произносят "у", когда хотят поэгешничать :3 Я тоже так люблю говорить)
***Чангу - вид народного корейского барабана.
****Тэгым - длинная поперечная флейта.
>>> Набор модераторов <<<
|
| |
| |
|
Forum EXO
