|
it's ok (ЧенМин, Ангст, Психология, AU, R, Мини)
| |
| Барни | Дата: Ср, 14.10.2015, 23:04 | Сообщение # 1 |
|
resistance
загрузка наград ...
Модератор
Сообщений: 2325
Offline
| Название: it's ok
Автор: ZittenDove
Категория: Слэш
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Психология, Повседневность, Hurt/comfort, AU, Songfic, ER (Established Relationship)
Персонажи: Ким Чондэ (Чен), Ким Минсок (Сюмин)
Пейринг: Чен/Минсок
Рейтинг: R
Размер: Мини
Статус: Закончен
Краткое содержание: У первого по щёкам - слёзы, у второго по губам - мат.
Разрешение на публикацию: Получено
Ссылка на фанфик: it's ok
— Ты идиот?
— Нет, сэр, я мечтатель. © Scrubs
|
| |
| |
| Барни | Дата: Ср, 14.10.2015, 23:06 | Сообщение # 2 |
|
resistance
загрузка наград ...
Модератор
Сообщений: 2325
Offline
| FT Island - Soyogi
Когда во время тайных поцелуев в ченовской улыбке прячутся минсоковские слёзы - это нормально. Равно так же, как и сюминовские крики по ночам сквозь сон об умершем Лухане, и удары кулаками по стенам в попытке разбудить Чондэ.
У соседей кончаются угрозы, вопросы и замечания по поводу раздражающего шума из ченовско-сюминовской квартиры, когда Чондэ растягивает губы неискренне и с явной неприязнью произносит:
- А не отправиться бы тебе, тебе и тебе в место, что называется задницей?
Минсок одёргивает Чена за плечо, шепчет на ушко, что так нельзя, и пытается попросить прощения у соседей. Но Чондэ не позволяет Сюмину закончить, хватая того за запястье и отводя в их общую квартиру. Чен захлопывает дверь, проворачивая ключ в замке три раза налево, и с лёгкостью в голосе говорит, чтоб старший не волновался.
Минсок следит за ченовскими действиями, еле сдерживая слёзы, потому что в голове то и дело мелькают лухановские улыбки и хитрые прищуры, которые имели своё собственное место в минсоковской жизни, пока однажды их владелец не пустил себе пулю в висок от, видимо, личных проблем (им же и придуманных).
Когда по минсоковской щеке проходится солёная вода, Чен думает, что всё как обычно, и прижимает Сюмина к своей груди, позволяя успокоиться и послушать усыпляющий, по-своему умеренный стук сердца.
Это нормально, что каждый воскресный вечер Чен находит Сюмина в душной улочке с неровным пыльным асфальтом и ведёт его обратно домой. "Лухан любил бывать здесь," - и Чен злится, стискивая зубы и про себя проклиная того придурковатого оленя, от бывшей любви к которому страдает Минсок. Он хочет заорать Мину на ухо, что все его боли в груди и соль по щекам - хрень и что пора бы уже со всем покончить. Но вместо этого кладёт свою слегка вспотевшую ладонь на минсоковское плечо и, пряча недовольный взгляд в ногах, ворчит:
- Ну, может, успокоишься? Может, сегодня без Лухана остаток дня проведём?
Минсоку будто ножом в спину ударили: он распахивает глаза и с дичайшей ненавистью к этим словам пытается выдавить из себя "Что?".
Сюмин дёргает плечом и делает шаг назад, отдаляясь от Чондэ и, как ему кажется, неправильного мнения. Чен только вздыхает, когда видит убегающего по жаркой дороге Сюмина, и садится на корточки, скрывая почти незаметные слёзы, и шумно шепчет, прямо в момент неровно-громких постукиваний сердца:
- Твою же мать.
Это нормально, что кровать у них общая и что она всегда незаправлена. Нормально, что на тумбочке то и дело появляются новые фоторамки с изображениями покойного Лухана, а потом - новые разбитые.
Чен откровенно бесится при виде фотографий покойника: закусывает губу, начинает резко и зло дышать, хмурится и замахивается, чтобы сбить фото, но через мгновение над Чондэ нависает Минсок и со вкусом и немного дурацкой улыбкой интересуется:
- А что это ты тут делаешь?
И Чену ничего не остаётся, как дебильно засмеяться, заливаясь в приступе вранья, и сморозить что-то наподобие:
- Да вот такой хороший парень умер... Жаль...
Чондэ утихает и следит за тем, как Минсок опускается на край кровати, прямо упираясь в бок Чену. Он кладёт голову младшему на плечо и утыкается носом в шею.
"Если хочешь, чтобы ты ему понравился, сделай из себя слюнявчик, в который он будет рыдать", - заключил пару месяцев назад Чанёль, дожевывая куриную ножку и неаккуратно вытирая пальцы бумажной салфеткой. Чен тогда посмотрел на Пака как на психа, но потом всё-таки решил попробовать этот план с парнем-платочком.
Как видите, получилось.
И теперь все безумия - это нормально.
Это совершенно обыденно, когда Чен тянется за поцелуем к Минсоку, а тот недовольно фыркает и отбивается, а спустя три секунды уже лежит на спине, оставляя бордовые засосы на шее Чондэ, который зажал старшего между матрацем и самим собой. У них не вызывает приступов совести, когда они стонут на всю квартиру, занимаясь сексом, сбивая покрывало вконец и бормоча что-то о вечной-невечной жизни вместе. А когда Чен, заботясь о Минсоке, уходит на кухню за какой-нибудь вкусностью, Сюмин рыдает в подушку:
- Лухан-и, прости. Я не хотел.
И когда Чен застукивает его за этим неблагородным делом, держа в руках стакан с яблочным соком, он незамедлительно выливает на него сладкую жидкость, злясь на очередной припадок:
- Да чтоб тебя...
Минсок визжит и вскакивает с кровати с явным вопросом на устах "Какого хуя?!". Но Чен, не обращая внимания на старшего, готового разодрать его зубами, демонстративно берёт в руки рамку с фото Лухана и выкидывает её в окно.
Минсок готов лететь за ней прямо с десятого этажа, и он почти залез на подоконник. Но вовремя понимает, что умереть ему можно будет только после того, как он вмажет Чену по его аккуратной роже.
Минсок подбегает к Чондэ, дыша рвано и с нетерпением. Он сжал свои кулаки до белых костяшек и теперь хочет почесать их о нос младшего. Сюмин рычит и делает замах, но через мгновенье останавливается, потому что слышит короткое и ясное:
- Отъебись.
Совместные грубости - это нормально.
Но всякому идиотизму рано или поздно приходит конец. Ну, или он сменяется другим.
- Я хочу к Лухану.
- Две ромашки по дороге сорвешь, на какой трамвай сесть, знаешь.
- Нет. Я хочу к нему туда.
И это уже совсем не нормально.
Чондэ теперь не спит. Вообще. Он караулит аптечку и бритвы, сидит у ванной и закрывает все окна на ключ. Ему душно и дурно, но он покорно защищает Минсока от возможных глупостей, которые он может вытворить в своём долбоебизме.
- Ты чего не спишь?
Минсок сонно бубнит под нос, потягиваясь и хлопая себя по щекам.
- А ты почему такой дурак?
Сюмин ничего не отвечает. Только жуёт свою пухлую нижнюю губу и чешет затылок.
А Чондэ, стоя на стуле, суёт в аптечку все упаковки с бритвами и ставит её на самую дальнюю полку, чтоб Минсок не дотянулся в случае очередного приступа дури.
Сюмин дёргает Чена за серые штаны и показывает на наручные часы, когда тот с мычанием смотрит на Минсока:
- Уже почти утро. Может, поспишь?
Чондэ устремляет взгляд в белый потолок и подтягивает свои штаны. Он спрыгивает, опираясь о сюминовское плечо и горланит ему на ухо, что спать он будет примерно никогда. А потом утягивает его из ванной комнаты, захлопывая дверь и закрывая её на ключ, который суёт себе в карман.
Минсок дуется и топает правой ногой в знак протеста, но в итоге получает от Чена выговор:
- Пошёл нахуй.
Они сами не замечают, как становятся грубее.
Но всё-таки своим нытьём Минсок укладывает Чена в кровать. Спит он до полудня. И когда просыпается, жутко материт себя и весь мир заодно, ибо Минсока нигде нет, а в фоторамке пусто.
Сука Сюмин забрал с собой изображение.
- Просто охуенно.
Это ненормально, что зелёная развалюха Чена заводится с первого раза и не останавливается по пути хер-знает-куда. Но Чондэ сейчас на эти нормально-ненормально похуй. Ему главное найти Минсока.
Сердце ченовское рыдает в груди, аж уши закладывает. По щекам крадутся какие-то несолёные слёзы, от которых только хуже видно, и Чен от этого жутко бесится.
- Куда этот сраный олень таскал моего Минсока?!
Зелёная тачка заглохла у леса. Прямо у обочины. В самой пыли, грязи. Чондэ даже не выдёргивает ключ и блокирует двери, выбираясь из машины и со скоростью света направляясь в пучину зелёно-прогнивших деревьев. Ветки царапают лицо и шею, оставляя больные следы. В глаза бьются листья, а в груди рвётся наружу сердце.
- Да где ж ты, пидор недоделанный?
Чен шипит, скулит, кричит, рычит и просто бесится.
Он на самом деле не знает, где сейчас пытается убиться его обожаемый идиот. И вообще, убивается он или нет. Может, он в магазин за хлебушком вышел? Но Чену в голову стукнуло именно самоубийство.
И, кстати, не зря стукнуло. Потому что впереди обрыв, а относительно вдалеке виднеется знакомая фигура с сжатой в кулаке фотографией.
- Минсок! Минсок!!! Мать твою, Минсок!!
Я сомневаюсь, что Чондэ знал о том, как громко и пугающе он умеет кричать. Горло он себе подрал - дело явное. И остаётся ему со скоростью света побежать к Минсоку, чтобы оторвать тому голову.
Ченовская дыхалка накрывается прямо за спиной у Сюмина. Он еле-еле дышит, оперевшись о собственные ноги.
- Подойдёшь - прыгну.
И Минсок не врёт, потому что он вообще врать не умеет.
Чондэ в лицо сразу бьёт какой-то непонятный холод. На душе становится скользко и противно, а в сердце словно дыру сигаретой прожигают.
- Лухан-и...
Чен жмурится, хватаясь за грудь и сдерживая порыв метнуться к Сюмину.
- Знаешь, я давно хотел сказать тебе...
Уши ченовские заложило, и кровь больше не бегает по венам.
- Я очень хочу быть с тобой...
Чен не знает, отчего плачет: неразделённая любовь, потраченное в никуда время, грядущая потеря близкого?
- Я хочу сказать тебе...
Кажется, Чен сам сейчас умрёт.
- Лухан, иди ты нахуй.
Чондэ не выдерживает и заходится в истерическом смехе. Минсок оборачивается, отпуская фото, и с непониманием глядит прямо на Чена.
- Что случилось?
- А как ты думаешь? Я люблю тебя, придурок.
Поверьте, это ещё как нормально.
— Ты идиот?
— Нет, сэр, я мечтатель. © Scrubs
|
| |
| |
|
Forum EXO
