|
But tonight I'm fucking you (ЛуМин, PWP, Мини, AU, NC-17)
| |
| Барни | Дата: Ср, 07.10.2015, 18:08 | Сообщение # 1 |
|
resistance
загрузка наград ...
Модератор
Сообщений: 2325
Offline
| Название: But tonight I'm fucking you
Автор: дедушка Ко
Категория: Слэш
Жанры: Слэш (яой), Юмор, PWP, AU
Персонажи: Лу Хань (Лухан), Ким Минсок (Сюмин)
Пейринг: Лухан/Минсок
Рейтинг: NC-17
Размер: Мини
Статус: Закончен
Краткое содержание: В один момент Хань прекрасен, а в другой – хочется окунуть его рожей в унитаз и нажать на смыв, любовно поглаживая в это время по спине. Потому что… Потому что они оба стоят друг друга, наверное, и зачем вообще с этим разбираться?
Разрешение на публикацию: Получено
Ссылка на фанфик: But tonight I'm fucking you
— Ты идиот?
— Нет, сэр, я мечтатель. © Scrubs
|
| |
| |
| Барни | Дата: Ср, 07.10.2015, 18:10 | Сообщение # 2 |
|
resistance
загрузка наград ...
Модератор
Сообщений: 2325
Offline
| -Проходи, - говорит она и подталкивает своими тоненькими ручками в спину. Минсок сглатывает и несмело преступает порог уютной квартирки, застывает у обреченно закрывшейся двери и нервно дергает собачку замка на распахнутой кожанке.
-Ха…
-Зови меня Ханни, - ее чересчур слащавая улыбка – словно кислота, прожигающая огромную дыру в грудной клетке. Там пусто и громко свистит холодный ветер. Минсоку очень дурно и хочется бежать отсюда как можно скорее, потому что…
Блять, Ханни, серьезно?
В ушах звучит трагичная похоронная музыка, пока Минсок под пристальным взглядом ярко накрашенных глаз стягивает с плеч кожанку непослушными пальцами. Она медленно соскальзывает к согнутым локтям, собирается на них складками и звенит болтающимися в воздухе замочками – как символ ускользающей через пальцы свободы. И здравого смысла.
Внимательный взгляд облизывает его руки и поднимается к лицу, кажется, оставляет на коже липкие гадкие следы. Минсока передергивает от отвращения.
-Я жду на кухне, - она помогает повесить куртку на крючок и, подмигнув, уходит. – Выпьем… чайку.
Минсок тихо стонет и прижимается виском к прохладному металлу двери. Какого черта он тут делает?! Какого черта Исин заставил его пойти с ней?! Какого черта она к нему пристала вообще?! Другой парень на месте Минсока был бы рад предоставленной возможности – чуть ли не первая красавица университета увивается за ним хвостом, приводит к себе домой «пить чай» и надевает слишком короткие и обтягивающие вещи всякий раз, что оказывается поблизости. Она заигрывает с ним везде, где можно и нельзя, постоянно на что-то намекает и почти съедает своими глазищами во время лекций и перерывов.
Да, она симпатичная.
Да, она горячая китаянка.
Да, а еще она – девушка. Какой охуительный вывод.
Проблема в том, что Минсок…
-Минсок, иди сюда! – медовый голосочек эхом отскакивает от светлых стен квартиры. Минсок снимает кеды и медленно, силой переставляя ноги, плетется по направлению к кухне. Сердце обреченно сжимается с каждым новым шагом, подпрыгивает вверх и застревает в глотке. Минсок никогда не думал, что попадет в подобную ситуацию. Отказывать из-за хорошего воспитания он не умеет, впрочем, как и обижать людей.
Даже если они – приставучие, как банный лист к заднице, девчонки.
-Что ты такой грустный? – она уже сидит на коленях застывшего, словно доисторическое изваяние, Минсока. Его лицо покрывается трещинками, с его тела осыпаются маленькие и тронутые временем камешки, пока длинные пальчики с наращенными ногтями прикасаются к щекам и рыжим волосам. Минсок чувствует, как пиздец на пятках подкрадывается сзади. И похуй, что сзади стена, а спереди – накрашенные и блестящие губы, вытянутые в трубочку для откровенного мокрого поцелуя. – Ну же, Минсок, расслабься.
Она размазывает по лицу Минсока свой отвратительный блеск, прижимается своим худым телом и обхватывает голыми ногами в задравшейся короткой юбке, не позволяя сбежать. Минсок медленно моргает и все еще не может понять, что происходит. Почему на нем сидит девушка и пытается его поцеловать, дергая за крашеные волосы. Почему эта «Ханни» такая упертая и глупая, раз до сих пор надеется на что-то…
-Минсо-о-о-к.
Минсока тошнит.
У Минсока по вискам градом льется пот, противно скатывается по кипящей коже шеи и впитывается в воротничок кофты.
«Ханни» вжимается в его пах своей тощей задницей и опять насилует губы, слюнявит и кусает их, просит открыть.
Блять.
-Я не…
-Тише, - все не унимается она и накрывает пальцем поджавшиеся испачканные блеском губы.
Ее огромные глаза пугают. В них можно потеряться.
Минсок испуганно дергается и вжимается в стену за спиной, когда «Ханни» берет его ладонь и прикладывает к своей маленькой груди, направляет и чуть сжимает. Минсок готов провалиться сквозь землю – это так ужасно.
Просто отвратительно.
Что может быть хуже сидящей у тебя на коленях девки с маленькими сиськами?
Минсок не любит девушек, их мягкие формы и растянутые дырки. Не любит их длинные волосы и округлые бедра, не любит их острые ноготочки, впивающиеся в кожу на плечах и лопатках. Минсок предпочитает угловатых парней, которых особо-то и не потискаешь, предпочитает сильные мужские руки и мышцы на плоском животе, которые иногда так классно облизывать и кусать… Минсок любит трогать чужие члены и засовывать их себе в рот, а еще больше – ложиться под парней с широко раздвинутыми ногами, чтобы они доставали своими инструментами до самой его сердцевины.
Знает об этом только излишне правильный Исин, настаивающий на том, что Минсоку жизненно необходимо попробовать с девушкой.
Но у Минска не стоит ни на порно, ни на прикосновения узких ладошек к своему паху.
У него стоит на сильные и грубые пальцы, сжимающие упругую задницу, на голодные поцелуи и плоскую грудь, к которой он обычно прижимается спиной, пока высоко задирает бедра. У него стоит от этого щекочущего пах ощущения прижимающейся сзади твердой ширинки и теплого толстого члена в кулаке.
Минсок больно прикладывается затылком о стену, зажмуривается и отворачивается, когда «Ханни» расстегивает на себе блузку.
-Э-э-э-э? - раздается где-то сбоку.
Минсок широко распахивает глаза и отталкивает «Ханни» от себя, поправляет смявшуюся одежду и чуть не смахивает со стола чашку с забытым чаем. На пороге кухни стоит высокий помятый парень со светлым гнездом на голове. На нем только детские трусы со спанчбобом и цепочка на длинной шее, соблазнительно ложащаяся плавными линиями на острые косточки ключицы. Дорожка волос на плоском животе игриво опускается под широкую резинку, а Минсок прикипает взглядом к темным кружочкам сосков.
«Ханни» обиженно дует губы и обратно застегивает маленькие пуговички.
Незнакомец очень похож на нее. Минсок облизывает пересохшие губы и думает, что пиздец, как они похожи. Почти одинаковые. Только у «Ханни» длинные каштановые волосы и сиськи, а у него – короткий растрепанный после сна пиздец, проступающая на лице щетина и волосатые кривые ноги. И трусы со спанчбобом, да, под которыми имеется нечто - Минсок видит ЭТО нечто, - способное заставить его стонать и подставляться задницей, как текущую кошку в подворотне.
Минсок неловко прочищает горло, когда парень проходит мимо, как будто никого на кухне больше не существует, и открывает дверцу холодильника.
-Ты какого хрена тут? – возмущается наконец она, когда обтягивает неприлично задравшуюся юбку. Потаскуха.
-Я утром прилетел, дура, - гундит где-то изнутри холодильника ее… брат?
-Предупредить не мог?!
-Я звонил тебе, пизда с ногами!
-Ты мне сейчас отличный секс обломал, педераст несчастный!
Минсок вообще нихуя не понимает происходящего и сливается со стенкой, постепенно сползая по стулу все ниже. Это какой-то ебаный пиздец.
На кухне открыто окно, холод ползет по ступням и пробирается в самое сердце.
А они все продолжают бросать гадости в адрес друг друга, не обращая внимания на случайного зрителя разыгравшегося семейного представления.
Минсок уже не сомневается, что эта дура и этот долбоеб – брат и сестра. Такие просто из разных щелей не вылезают. Они как две капли воды, они как два сапога, они как гадкое целое, по ошибке вшитое в две похожие оболочки.
-Пф, отличный секс с этим-то? – выглядывает парень над распахнутой белой дверью холодильника, обвешанной магнитами и записками, и растягивает губища в ехидной усмешке. Минсок чувствует раздражение и неловкость. И неправильное желание упасть к волосатым ногам, стянуть с узких бедер идиотские трусы и попросить белобрысого потрахаться на ближайшей горизонтали. Пусть ей хоть этот кухонный стол окажется, не важно. – Сомневаюсь, что его маленькая штучка на тебя сработает.
И играет бровями, прежде чем нырнуть в недра забитых едой полок.
Минсок давится пролетающей мимо молекулой воздуха. Маленькая штучка?! У него?!
Белобрысый доволен собой, а «Ханни» кидает в него валяющуюся на тумбе вилку.
Она падает рядом с тощими волосатыми ногами.
Минсок скребет пальцами по столу и поднимает задницу с твердой табуретки.
-Стоять, - накрашенные ноготочки впиваются в плечи. Белобрысый ржет рядом и сербает остывшим чаем.
Эм.
***
Минсок второй раз переступает порог знакомой квартиры, но уже под требовательным взглядом не «Ханни», а ее брата. Он раздевается в точности как тогда, медленно стягивает куртку и путается пальцами в шнурках кедов.
В квартире подозрительно тихо и пахнет только-только сваренным кофе.
А на улице прохладно и гуляет сильный ветер, превращая волосы в спутанное безобразие.
Его зовут Хань. А она любит коверкать его имя и просит называть себя этим унизительным «Ханни», не достойным даже самой последней продажной суки. Они и вправду будто один человек – наглый, высокомерный, грубый и… нереально красивый. Минсок высоко поднимает голову и смотрит на Ханя снизу вверх, пока сидит у его ног и все еще лениво дергает белый шнурок. Как собака перед этим гордым парнем с задранным точеным подбородком.
Сегодня на Хане – вот так неожиданность! – одежда, а Минсок все еще помнит яркие трусы со спанчбобом, голые ноги, плоский живот, по-мужски темные маленькие, но милые соски и блестящую цепочку на ключице.
Внутри что-то опасно обрывается и закручивается в тугой узел. Шнурок выпадает из пальцев, кеды летят в угол коридора.
-Она сегодня не придет.
Зачем Минсоку знать это?
-Быстрее.
Минсок приглаживает спутанные ветром рыжие волосы и семенит вслед за Ханем в его маленькую спальню. Исин, когда узнал, что затея с девушкой потерпела поражение, безнадежно махнул рукой и криво улыбнулся. Минсок с ним полностью согласен – будь что будет, и к черту все остальное, не имеющее отношение к Ханю и его симпатичному личику.
Его будто на казнь ведут. Разве что звона цепей не хватает.
-Садись, - Хань кивает на свою развороченную кровать. В спальне почти нет свежего воздуха – а может, это Минсоку резко стало дурно, и пора вызывать скорую, иначе он скончается прямо на полу у ног Ханя, болезненно скрутившись жалким клубочком и вцепившись пальцами в штанину узких джинсов.
-Зачем? – Минсок удивленно вздергивает брови и на негнущихся ногах проходит вглубь комнаты, но делает он это по собственной воле – его никто не толкает в спину и уж тем более не вынуждает, приставляя дуло пистолета к затылку. По коже шеи и спины бегут мурашки, короткие волоски встают дыбом. Это все слишком странно и подозрительно. Хань улыбается, как настоящий дьявол, и ловко расстегивает пуговички на джемпере, ненавязчиво кидает цветастый кусок ткани в сторону и уже принимается за массивный ремень на джинсах.
Минсок ощущает себя последним идиотом на этой планете. Зачем Хань раздевается перед ним и говорит забираться на свою кровать?..
-Ты не хочешь? – Хань усмехается и перешагивает через упавшие на пол вместе с бельем джинсы.
Что, блять, творится в этой квартире и с этим миром?
-Ладно, раз ты такой стеснительный…
Минсок не успевает никак отреагировать, потому что засматривается на соблазнительно болтающуюся между волосатых ног штучку, и летит на узкую кровать, встречая мягкий матрац своей деревянной напряженной спиной. Хань забирается следом и тянется пальцами по согнутым в коленях ногам к паху, чтоб грубо сдернуть с Минсока джинсы.
Что, так сразу?!
Это все сон?
Судя по тому, как жарко выдыхает на обнаженную кожу Хань, нихуя не сон. Минсока, как куклу, за согнутые ноги тянут вперед, схватив стальной хваткой под коленками.
Минсок нервно облизывается и огромными глазами следит за тем, как плотная темно-синяя ткань скользит по его бедрам вниз, скрывается за коленками и собирается где-то на щиколотках. Хань наклоняется ближе и с силой тянет тонкую кофту вверх – что-то трещит, сверкает разрядами тока – и кидает ее себе за спину, как символ победы над одной маленькой и симпатичной неприступной крепостью. Волосы прилипают к зарумянившимся щекам, Минсок все еще не верит в то, что это все реальность, где Хань уверенно раздвигает его коленки, поглаживая кончиками пальцев, и устраивается между гладких ножек, чтобы ладонью накрыть голый и такой неожиданно отзывчивый на грубую ласку пах.
Ебнутая китайская семейка.
Ебанутые брат и сестра, сожравшие остатки мозгов.
Минсок задерживает дыхание, потому что совершенно обнаженный и сексуальный Хань нависает над ним и ласкает длинными пальцами его член, моментально отзывающийся на дразнящие прикосновения и не на шутку радующий постепенно увеличивающимися размерами и твердостью. Он то сжимает его, то едва касается мягкими подушечками большого и указательного, усмехаясь тому, насколько это распахнутое под ним тело оказывается чувствительным и привлекательным.
-М-м, - Минсок скребет ногтями по простыне и даже не пытается осмыслить происходящее, потому что под черепом пусто и дерет в горле из-за скорости, с корой Хань ему надрачивает, издевательски массируя у основания и не забывая про яички. Это всего лишь рука, всего лишь пара простых и доведенных до автоматизма движений, но Минсок уже готов продать родину, чтоб продлить это сумасшествие, или кончить.
Второе более вероятно.
-Ты красивый, - на полном серьезе заявляет Хань, утыкается носом в забавно дергающийся живот и обкусывает мягкие складочки, одновременно с этим сжимая член в кулаке. – Мне нравится.
Минсок открывает рот, чтоб сказать, да, мне тоже та-а-а-к нравится, но получается лишь коротко выдохнуть и жутко замычать. Его тело выгибает на мятой постели, по вискам льется пот, жар щипет кожу груди и между широко раздвинутых ног, а Хань все лижет его живот, пах и соленую на вкус головку члена...
-Ханни, сладкий, я вернулась!
Хань от неожиданности пережимает член рукой и выпускает изо рта с влажным чмокающим звуком. Минсок поджимает ноги к груди, ползет к спинке кровати и пытается натянуть на себя простынь.
Шаги раздаются совсем рядом с открытой настежь спальней. Хань решает плюнуть на сестру, облизывается и стягивает с узких бедер ненужный кусок ткани, чтоб продолжить начатое, но...
Она уже стоит на пороге и присвистывает:
-Ого. Я так и думала.
А маленькая шишечка Минсока давно упала.
***
Минсок сидит на мягком кожаном диване, зажатый между Ханем и Ханыль, и он единственный, кто опустошает бутылку дешевого бренди, давится и проливает алкоголь не только себе на подбородок и шею, но и на смявшуюся кофтенку с уебищными блестящими пайетками. Подумаешь, Ханыль решила потренировать свои дизайнерские способности и нарядила его как последнего педераста на этой земле. Бренди, кстати, из черной черешни. Минсок представляет круглую сочную ягоду у себя во рту и этот приятный аромат, то, как можно попробовать с Ханем завязать черешок в узел при помощи лишь языка, а потом опрокинуться на диван и... Вокруг них витает запах миндаля и мерзких вонючих чипсов с каким-то извращенным вкусом.
А по телевизору идет аниме «Атака титанов», потому что его обожают эти двое.
Минсок облизывает влажные губы, обнимается с бутылкой и откидывает голову на спинку дивана. Ему нестерпимо жарко между Ханем и его сестрой, хочется выпрыгнуть из одежды и трусов заодно прямо на острые коленки, торчащие из-под кончающихся после бедра коротких домашних шорт. Хочется выпроводить Ханыль далеко и надолго, залезть жадными вспотевшими ладонями Ханю в штаны и наконец засунуть куда-нибудь себе эту китайскую срамоту – поглубже и побыстрее.
Минсок смотрит на профиль увлеченного аниме Ханя, потом поворачивается к такой же возбужденной происходящим на экране Ханыль и разочарованно стонет, съезжая по дивану вниз и вытягивая ноги. Бутылка чуть не вываливается из пальцев, дебильная кофта задирается на животе, открывая узкие пидорские джинсы розового цвета, едва сходящиеся на Минсоке. Ко всему прочему, теперь видны жуткие складки передавленной кожи. Минсоку трудно дышать в этом безобразии, а еще он начинает беспокоиться за сохранность своей многострадальной мужественности.
-Слушай, - начинает вдруг Ханыль, забирает бутылку и пьет из горла, как настоящий мужик. Теперь Минсок видит ее в другом свете: после всех тех вечеров, что они тусили втроем, он успел поменять свое отношение к сестре Ханя. А с Ханем у него получалось…
Ничего.
Ровно ничего, потому что судьба явно была против этого зарождающегося «ничего», проявляющегося в тягучих откровенных взглядах, дразнящих прикосновениях к интимным местам, из-за которых мило краснеют щечки и трепещут реснички игриво полуприкрытых век. Им вечно кто-то мешал. То Ханыль, то родители Минсока, то друзья. То угроза ядерной войны, то гороскоп на неделю, то еще какая-нибудь несусветная хуйня, на которую нормальные люди не обращают внимания.
Впрочем, Минсок уверен, чем дольше ожидание – тем охуеннее результат.
Поэтому он продолжает сидеть между чокнутой семейкой, дышать через раз и обтягивать кофту, чтобы скрыть от наметанного взгляда Ханя постыдные складочки на животе. В итоге Минсок не выдерживает и расстегивает пуговицу, ширинку и громко, облегченно вздыхает на всю комнату, как раненный лось.
-Вы встречаетесь? – Ханыль пихает Минсока острым локтем и хрустит чипсами, из-за вони которых зудит в носу. Минсок чувствует, что дешевое бренди из сомнительной подворотни его догоняет, наступает на пятки и дышит в затылок – или это Хань? – и взгляд его совсем как у пропащего алкоголика с пожизненным похмельем.
-Кто – мы?
-Ты и этот, - Ханыль кивает в сторону братца и кривит губы, с которых давно стерлась мерзкая красная помада. Минсок бы ее в жизни не поцеловал в такие губы… хотя почему он вообще думает о возможном поцелуе с особью женского пола? Это же противоестественно!
-Нет.
-Как это?
-Ну вот так, - Минсок разводит руками и пьяно хихикает, не говорить же ему, что они не могут начать встречаться из-за всякой ерунды и, собственно, Ханыль, которая будто чует, в какой момент и где нужно появиться или позвонить, чтоб Минсок перестал пыхтеть, как паровоз, вылезая из джинсов и остервенело сдергивая с Ханя детские трусы.
Хань делает вид, что никого в этом помещении не существует. Сейчас есть только он и «Атака титанов».
Минсок обижается и обещает себе, что не будет отвечать на звонки этого долбеба как минимум… Но Хань вдруг тянет сладко и с сюсюканьем:
-Баоцзы-ы-ы-ы…
-Что?
-Ой, фу, педики, не при мне же! – Ханыль опять пинает Минсока – конечно, кого ей пинать, если он сидит ближе – и отворачивается к телевизору. Изображать из себя ненавистника брата и однополых отношений – это ее любимое занятие. – Заебали уже, честное слово.
Минсок еще со второго вечера перестал бороться против этой даунской клички.
-Баоцзы, иди ко мне, я соскучился.
-Баоцзы, ты такой вкусный и сладкий.
-Баоцзы, сделай мне кофе.
-Баоцзы, давай поиграем.
-Баоцзы-баоцзы-баоцзы!
Ханю бы по роже врезать за издевательства, а потом поцеловать, пихая язык в глотку так, чтоб дышать стало нечем.
Длинные пальцы материализуются на коленке, обтянутой розовой трещащей по швам тканью, скользят по бедру и останавливаются аккурат в самом теплом и мягком месте – там, где бедро между ног переходит в пах. И прощупывается тот самый «маленький» и «хиленький», не встающий на девушек и самое грязное порно.
-Господи, за что мне это, - пищит Ханыль слева.
-Баоцзы… - бормочет Хань справа и не собирается убирать так удачно пристроенную ладонь меж сжавшихся ног. Эти розовые джинсы, пайетки и ранее увиденные – ну не мог он не смотреть, не мог! – складочки на животе пробуждают самые противоречивые, но горячие желания. Раздеть, заласкать, выебать до звездочек перед глазами и боли в растянутой заднице.
Ох, а эта задница, елозящая по скрипучей обивке кожаного дивана…
Минсок потирает ноги друг о друга, растеряв остатки приличия и совести, забывает про Ханыль и вообще весь этот мир. И то, что он все-таки существует, что время не останавливается, что алкоголь рано или поздно выводится из крови, а потом непременно захочется вырыть себе яму и закопаться под деревом, оставив короткую записку с просьбой никого не винить.
Ему до одури хочется Ханя, его рот на себе, его пальцы между ног, его член или язык в заднице – не важно, но хоть что-нибудь, иначе Минсок в скором времени сойдет с ума. Хочется Ханя в себе, на себе, под собой. Только бы рядом, кожа к коже, губы к губам и расставленные пальцы на широкой голой спине.
Минсоку вдруг становится хорошо-хорошо от своих фантазий – а от ладони, что с трудом движется между сжатых бедер вверх и вниз мучительно медленно, тем более.
-Хань, - вырывается из сухих губ Минсока, а Ханыль закатывает глаза и прикладывается губами к горлышку бутылки. Минсок наблюдает за ней краем взгляда и понимает, что ни в какую больше не будет пить это гадкое бренди.
Только если из рюмки.
Только если от него что-то останется, пока Ханыль закончит и уберет бутылку с плескающимся на дне остатком куда подальше. И без того пиздец творится, куда уж больше?
Минсок жмется боком к Ханю, как тупой птенец под крыло матери, и перегорает, словно спичка, из-за понимания дикости всей ситуации. Они сидят втроем на удобном диване, фоном визжит телевизор с «Атакой титанов», в кофту давно впитались капли разлитого бренди, Хань гладит его, как сучку, а Ханыль видит это все и ничего не делает. Она не уходит, только усмехается и разваливается в углу дивана, чтоб не мешать ласкающимся, как в содоме, грешникам своими длинными голыми ногами. На ней только свободная кофта, закрывающая бедра. И Минсок совершенно точно недавно видел красные стринги.
Хань утыкается носом в растрепанные рыжие волосы на макушке, вдыхает их непримечательный запах – в нем нет ничего такого, но все равно крышу сносит – и обвивается своими руками поперек груди Минсока, ощущая, как края блестящих пайеток впиваются в кожу, напоминая о том, что это все происходит в реальности, а не испорченном воображении.
-Ох, вам бы комнату в отеле снять. Я смотреть гей-порно в реальном времени не собираюсь.
-Что ты гадкая такая? Никто не трахал давно? У меня номер отличных хостов есть, - заводится Хань, и Минсок давится встрявшим поперек горла воздухом, потому что руки на его груди чуть не ломают ребра. А потом расслабляются, потому что Ханыль ржет, как лошадь, и чешет голое бедро длинными черными ногтями.
Минсок откидывает пустую голову на грудь Ханя, потому что он пьяный и ему можно, и забивает на светящиеся на животе складки.
Эти двое достаточно увидели и узнали за какую-то жалкую неделю.
-Вам мотель нужнее, чем мне. Вон, я смотрю, у Минсока игрушечка не такая уж и маленькая, как ты говорил в тот раз.
— Ты идиот?
— Нет, сэр, я мечтатель. © Scrubs
|
| |
| |
| Барни | Дата: Ср, 07.10.2015, 18:12 | Сообщение # 3 |
|
resistance
загрузка наград ...
Модератор
Сообщений: 2325
Offline
| ***
-Ты что тут делаешь? – Минсок подходит к курящему Ханю, хлопает его по плечу и едва успевает словить выпавшую из пальцев сигарету.
-Тебя жду.
-Круто, - Минсок засовывает руки в карманы кожанки и устало плетется по направлению к ближайшему метро. – Зачем?
-Хочу на свидание позвать, - Хань чертыхается, стряхивает пепел с сигареты, затягивается так, будто в последний раз и «вот завтра точно брошу, да, обязательно», и догоняет Минсока, спотыкаясь об валяющийся на дороге камень. – Сука. Так что насчет свидания, баоцзы?
-Я подумаю.
После бренди Минсоку резко перехотелось появляться в квартире Ханя и его сестры хотя бы вечность. Потому что… стыдно.
И желание размазать себя по проезжей части настолько сильное, что Минсок едва дожидается зеленого сигнала светофора, прежде чем ступить грязными кедами на пешеход. Хань вцепляется в сгиб плеча, будто читает невеселые мысли, и уводит в совершенно другую от метро сторону:
-Что же ты грустный такой сегодня, м? У меня есть отличная программа на этот вечер.
Минсок забывает про свои намерения уже после первого цветастого коктейля и горячего поцелуя прямо на глазах у множества незнакомых людей, которым, в общем-то, плевать на тех, кто не с ними. Идеально, разве нет? И никакой Ханыль, ее красных губ и мерзкого голоса с извечным «пидарасы-ы-ы-ы, ненавижу-у-у-у».
Они систематично напиваются в гей-клубе, просаживая кучу бабла на какие-то коктейли с невообразимыми названиями, а потом Минсок глупо улыбается, как пьяная наивная девственница, думающая, что ее ведут домой – в душ и спать, а на деле – к ближайшему дешевому отелю и дряхлому номеру с не менее дряхлой кроватью, из которой торчат пружины и больно впиваются в изогнутую спину.
Минсок обнаруживает свое накаченное алкоголем тело – это уже привычное состояние, блять, – под таким же в жопу пьяным Ханем, который толком двух слов связать не может, но упрямо шепчет на ухо что-то про «детку», «хочу» и «ах, красивый, не могу, ах». Минсок не понимает, кого там Хань красивым признает – его или его болтающийся из расстегнутой ширинки член, но принимает как должное, запоминает и дергает крашеные белые патлы в кулаке так, что Хань морщится и тычется вздернутым кончиком носа в поджимающийся живот.
-Я где-то читал, что нужно какой-то там сок пить…
-Зачем? – Хань непонимающе хлопает глазищами, а зрачки его уже давно как у наркомана. Вот только подсел он не на белесую дорожку, а на распластавшегося по кровати полуобнаженного Минсока с расстегнутой ширинкой и задранной до груди уже нормальной кофтой. Обычной. И сам он выглядит обычно, вот только рыжая копна волос царапает взгляд словно наждачкой. Хань вот ни капли не способен соображать рядом с Минсоком, особенно – когда перед его лицом в такой греховной доступности болтается член, вдвойне особенно – когда в его организме прилично повышен градус благодаря хитрющему бармену и его дорогущим охуительным напиткам.
На самом деле – дерьмо редкостное, непонятно, за что столько денег отваливают.
-Ну, чтобы сперма на вкус не такой соленой была, - говорит Минсок с таким лицом, будто тема его неожиданного выступления в качестве оратора – красота расстилающейся за распахнутым окном осени или впечатляющие темпы технического прогресса.
-Да? – Хань доверчиво лижет кончик члена, сжимает его в руке и получает нужную реакцию – он постепенно становится все тверже и с готовностью приподнимается, упираясь красной головкой в вытянутые в трубочку губы. – Хорошо…
-Что? – Минсок уже сам не помнит, что такое важное пытался донести до занятого обсасыванием его члена Ханя, и самостоятельно сдергивает с плеч кофту. Кажется, будто она летит на пол вместе с расплавленной и приставшей к ткани кожей. – Господи, тут есть кондиционер?
В комнате нечем дышать и жарко так, что Минсоку все мало голого тела. Вывернуться бы наизнанку, подставить внутренности под слабые порывы ветра из окна, потому что терпеть это с каждой минутой все невыносимее…
-Блять, Минсок, заткнись, - Хань закатывает глаза и опускается ртом на член, чтоб Минсок от неожиданности громко застонал, схватился пальцами за его крашеные патлы и раздвинул ноги так широко, как только позволяет растяжка и вообще физиология человеческого тела. А потом Минсок вскидывает бедра так резко, что Хань давится его стояком, стирает слюну с подбородка и пальцами стискивает нежную кожу бедер с внутренней стороны, пощипывает и продолжает скользить своим горячим ртом вверх и вниз.
Минсок замолкает, но ненадолго – кто вообще может лежать на неудобной кровати, елозя спиной по пружинам и путаясь ногами в не стянутых до конца джинсах, и молчать, пока охуенный парень делает умелый минет? Вот Минсок и не считает себя сверхчеловеком, вжимает голову Ханя в свой пах, где все ноет и требует удовлетворения, и дергает спутанные в пальцах волосы так, что они едва ли не остаются лежать неровными клочками на его ладони.
Это ненормально. Минсок бьется затылком о скрипучую кровать и воет:
-Мы даже потрахаться нормально не мо-о-о-жем.
Хань смотрит на его раскрасневшееся лицо исподлобья, медленно поднимает голову и посасывает кончик перед тем, как отстраниться от блестящего из-за слюны члена и ответить:
-Презервативов нет?
-Пр…
-Блять, - тяжело вздыхает Хань и жмется к члену щекой, прикрывает глаза, чтоб не наброситься на Минсока вот прямо сейчас, не разложить на этой кровати и не запихнуть руку по самый локоть растяжки ради. Ведь боль перетерпеть легче, временно заменив ее еще более сильной? Поможет, правда, ненадолго, но Хань, выцеловывая всю длину напрягшегося члена, всерьез задумывается над своей идеей и возможностями ее реализации в этой гребаной реальности, где Минсок смотрит на него большими влажными глазами со зрачками-черными-дырами и дышит так, что грудь и живот ходят ходуном. – Минсок, Мин, баоцзы…
-Что?
-Я забыл. Забыл взять.
Через пятнадцать минут Минсок уже сидит, привалившись к спинке чертовой кровати, в трусах и кофте, пока Хань разливает дешевое пойло по пластиковым стаканчикам из ближайшей круглосуточной помойки. Между ними рассыпаны пачки какого-то дерьма, вызывающего в девяноста девяти процентах ебучий гастрит, и витающая в воздухе неудовлетворенность.
Конечно, дрочки мало.
Даже если это не твоя собственная рука, а чужая, с длинными красивыми пальцами и аккуратными ногтями. От мыслей об этих пальцах, их длине и ловкости Минсока кидает в жар.
И нет, это не горькое вонючее пиво.
Хань кормит Минсока этой дрянью, разъедающей стенки несчастного желудка, с рук и получает от этого невъебенное удовольствие.
-Открой ротик.
-Отстань, - отмахивается Минсок – ну не маленький же, сам может в руку взять и себе в рот запихать! Но у Ханя, похоже, другие соображения на этот счет, он перетаскивает Минсока к себе с легкостью, будто он плюшевая игрушка, садит спиной к груди и кормит-кормит-кормит какими-то сладостями, касаясь подушечками пальцев искусанных губ.
-Хочу съесть тебя, - касается шепот виска. И Минсок передергивает плечами, потому что даже элементарное присутствие Ханя скручивает его внутренности в тугой узел и хочется на стены лезть. Он невыносимый, гадкий, наглый… но такой классный, что Минсок готов любым говном обмазаться, лишь бы быть рядом чуть дольше, чем временный партнер по постели. С Ханем Минсок видит себя последней тупой и эгоистичной сволочью, в один момент Хань прекрасен, а в другой – хочется окунуть его рожей в унитаз и нажать на смыв, любовно поглаживая в это время по спине. Потому что… Потому что они оба стоят друг друга, наверное, и зачем вообще с этим разбираться?
Они знакомы всего ничего, у Ханя сложный характер и жуткая сестра. Минсок не лучше – истеричка с выжженным аммиаком мозгом, мудак, какого еще стоит поискать. Но они все равно сходятся, притягиваются, как плюс и минус у магнитов. Они как Сид и Ненси, как Бони и Клайд, как пара двух прекрасных лебедей…
С лебедями уже слишком, но Минсок не способен мыслить адекватно своим размягченным мозгом, булькающим в жиже из алкоголя разных градусов.
Он тискает Ханя за щеки, чмокает в губы и ржет, как умалишенный, потому что хитрые ручища перебираются с поясницы на задницу, мнут ягодицы, подцепляют резинку трусов… А потом Хань вспоминает, что у них ничего нет, что они не могут и что этот ебаный мир так несправедлив к ним, крепко стискивает в объятиях и позволяет слюнявить себе лицо.
-Знаешь, сколько на коже микробов? – Хань уже способен выговаривать настолько умные и сложные слова. А вот Минсок, похоже, не совсем – он отстраняется и смотрит большими глазами как-то наивно:
-Правда?
-Ну да.
-Тогда я умру из-за какой-нибудь инфекции или гастрита – а от гастрита умирают? – а ты сдохнешь над моим разлагающимся трупом из-за вины и отчаяния, - Минсок выводит указательным пальцем на неровной коже щеки кружочки и, наклонившись к лицу близко-близко, замечает пробивающуюся серую щетину. – Это одновременно романтичная и трагичная история любви, не находишь?
Пьяный бред нести, оказывается, так интересно.
-Я готов умереть, полететь в космос, достать Титаник, но как только мы потрахаемся.
-Обязательно все так опошлять?!
-Но я хочу тебя… - Хань сопит в обе дырки и вновь массирует ягодицы, к которым успел проникнуться особой любовью. Она не такая возвышенная, как у других людей, не вечная и уж тем более не стоит того, чтобы останавливаться на этих тупиковых недоотношениях, но Хань действительно хочет беречь нежные половинки, беречь их от холода и посягательств других озабоченных придурков, готов подставлять свои коленки вместо стульев, кроватей и диванов двадцать четыре на семь.
-Как меня можно хотеть?
-Да ты себя видел?! – возмущается Хань и шлепает вертлявую задницу, едва сдерживая порыв все-таки засунуть в нее что-то потолще пальцев. Минсок обвивается руками вокруг шеи, льнет к телу, как невинная овечка, и шепчет:
-Да. А еще я видел тебя. И я тоже хочу.
-Сучка.
-Уже так?!
-Сейчас раком будет.
Минсок, в принципе, согласен.
***
-Ты бы себя со стороны видел, - первая обрывает долгое молчание Ханыль. – Ну, пиздец. Прекрати быстрее, мы же в общественном месте!
Минсок искренне не понимает, что такого, что он сосет чупа-чупс в этом торговом центре, пока Хань стоит в километровой очереди за кофе из «Старбакса», посылает сигналы руками и вымученно кидает массу тела то в одну сторону, то в другую – к стойке, врезаясь в ее острый край своими ребрами.
-С каких пор ты выучила понятие «стыд»?
Минсок облизывает круглую конфету и решает, что самый лучший вариант – игнорировать Ханыль. Потому что она увязалась за ними в их долгожданное субботнее свидание. А на свидания ходят двое, разве нет? Чтобы провести время друг с другом после загруженной учебой недели, пофлиртовать, пожрать и свалить к кому-нибудь на квартиру потрахаться. С последним – Минсок уверен – опять возникнут проблемы.
Чупа-чупс перекатывается по языку, а Минсок представляет, что сейчас это мог бы быть член Ханя, на крайний случай – его пальцы.
-Я вижу все твои грязные мыслишки, педик. Не совестно тебе?
-А тебе не совестно о таком же думать?
-С чего ты взял?
-Да у тебя слюни вон уже текут, - Минсок тычет пальцем ей в подбородок и едва успевает увернуться от увесистого кулака.
Кто-то в университете до сих пор мечтает о Ханыль, считая ее идеальной горячей штучкой. И только Минсок знает, что под этой хитрой улыбкой и прищуренными глазами прячется настоящий мужик с небритыми ногами по воскресеньям, громкой отрыжкой и жуткими синяками под глазами.
Что Минсок делает в их квартире воскресными утрами – загадка, разгадать которую получится лишь после того, как они с Ханем все-таки потрахаются и усмирят это одно на двоих внутреннее чудовище. И то – не факт. Все неудачные разы заканчиваются то долгими чмокающими поцелуями, то совместными утрами на диване, после чудной мягкости которого неожиданно болят все косточки.
Чупа-чупс все не кончается, как и пошлые мысли в черепной коробке.
-Бля-я-я-я-ть, ну что же вы мерзкие такие мне на голову свалились?
-Все хорошо.
-Ага. Замечательно. Прекрати сосать, ненаглядный твой идет.
Минсок поворачивается в сторону «Старбакса», видит растрепанного и недовольного Ханя, несущего в руках три горячих стаканчика, – хоть бы не споткнулся или не наступил на свой развязанный шнурок - и прекращает сосать чупа-чупс.
Слова «сосать» и «Хань» в одном предложении опасны не столько для Минсока и Ханя, сколько для окружающих.
Ханыль в частности.
Они зависают здесь почти до позднего вечера: играют в автоматы, покупают билеты на вечерний сеанс кино и таскаются за неугомонной Ханыль по вездесущим бутикам на верхних этажах необъятного торгово-развлекательного центра. Минсок еле волочит гудящие ноги и мечтает о любой относительно мягкой горизонтальной поверхности – даже соблазн покувыркаться с Ханем не так велик, как соблазн упасть лицом в подушку или диван и проспать до обеда следующего дня. Минсок не замечает гаденьких ухмылочек Ханыль, ее частых поглядываний на телефон и уж совсем не видит ничего подозрительного в том, что судьба меняет гнев на милость: вскоре Ханыль звонит подруга и зовет куда-то далеко и надолго, явно с интересным продолжением только наступающей на пятки ночи.
Минсок и Хань смотрят друг на друга первые несколько секунд, что остаются одни на улице, – с наступлением темноты становится заметно холоднее – и без лишних слов бегут на ближайшую остановку или к станции метро, чтоб ввалиться в пустующую квартиру и…
-Охуеть, - первым комментирует Хань и недоверчиво оглядывает то, во что превратилась его маленькая заваленная спаленка. Мечта сопливой романтичной школьницы, не иначе. А еще запах такой приторно-мерзкий, что в носу тут же начинает зудеть и щипать. Минсок спотыкается о валяющуюся на полу подушку и неуклюже приземляется на край кровати, которая теперь походит на настоящую клумбу, усеянную всеми возможными неприхотливыми цветочками. Оборванные лепестки под его задницей безжалостно мнутся, а пальцы сгребают еще, сжимаются в кулак.
Минсок не любит цветы. А еще не любит ароматизированные свечи – спасибо за это маме – и не любит всю эту романтичную хуйню для лишенных мозгов гетерастов. Но грех не воспользоваться единственной пока что удачной возможностью переступить желанную границу их детских «отношений».
-Я ее убью, - Хань уже достает телефон из кармана, но Минсок перехватывает его за запястье и тянет к себе – помимо банальных атрибутов на спинке кровати валяется внушительная лента презервативов и стоит целая бутыль смазки с нарисованными на этикетке ягодками.
Ну, не зря же Ханыль старалась сделать окончание неудачного свидания таким… «приятным».
-Лучше метнись на кухню. Ты же не будешь пить из горла? – Минсок хитро улыбается и снимает с себя джемпер, остается лишь в тонкой широкой футболке. Плечи Ханя заметно расслабляются, опускаются, он кивает и уходит из спальни, чтоб через минуту, прогремев чем-то на всю квартиру, принести два бокала с изящными длинными ножками. Они звенят, ударяются друг о друга. Так же звенит и мозг у Минсока – нестерпимо начинает хотеться… чего-то более откровенного и приятного, нежели короткие ленивые поцелуи, служащие передачей микробов изо рта в рот и пошлым обсасыванием языка просто потому, что дальше заходить рано.
Ведь все должно соответствовать разбросанным повсюду лепесткам убитых цветков, расставленным свечам и внушительных размеров надписи красной помадой на стене: «Ебитесь на здоровье». И бутыль смазки тому истинное подтверждение – хоть до скончания веков ебитесь, только прекратите раздевать друг друга глазами в обществе «нормальных».
Минсок, пробуя на вкус какой-то до безобразия сладкий ликер, уж точно не собирается напиваться сегодня. Но его ведет после первых двух с половиной – или все же трех? – бокалов, в глазах все рябит из-за пляшущих повсюду оранжевых огоньков и хочется засунуть в нос ваты, чтоб не чувствовать отвратительный запах.
Хань приваливается к плечу, мажет губами по скуле и постепенно наклоняет Минсока к кровати, ненавязчиво надавливая рукой на грудь. Футболка летит к чертовой матери вместе с джинсами и сразу трусами. Минсок перед Ханем полностью голый – даже носков нет! – и вроде бы не помешало сходить в пятиминутный душ, но…
-Стоять, - командует Хань таким голосом, что Минсок перестает шевелиться, дышать и вообще думать о чем-либо кроме этих требовательных губ, высасывающих из легких весь пропитавшийся ароматизированными свечками воздух, горячих рук, скользящих по бокам и бедрам, и этого томного ощущения в паху, где концентрируется все его жаждущее, очень голодное и жадное существо.
Минсок хочет Ханя так, как еще никого и никогда не хотел. И теперь ему страшно, что после долгожданного страстного секса интерес к Ханю улетучится вместе с сорванным «запретным плодом», переварится в желудке и выйдет вместе с другими ненужными веществами через толстую кишку в естественном процессе освобождения организма от всего лишнего.
Думать об этом во время сладкой прелюдии странно?
Пальцы путаются в белых волосах, царапают лопатки и прогибающуюся спину. Минсок пытается одновременно целовать Ханя и раздевать его, нервно дергая ткань с худых плеч вверх. А с джинсами им приходится возиться очень долго: Хань летит на спину и смиренно ждет, пока Минсок, вцепившись в штанину на манер бешеной собаки – ему бы только зарычать для полноты эффекта, пытается избавить желанное тощее тельце от мешающих тряпок.
-Ах, Минсок, нежнее, - возмущается Хань, и Минсок в прямом смысле заглаживает свою вину ладонью – вверх и вниз по напрягающейся длине через ткань так и не спущенных трусов.
Ну, а разве у них бывает по-другому?
-Баоцзы-ы-ы…
-Я не баоцзы, - Минсок лижет плоский живот, как сумасшедший, и завидует белой завистью – его складочки не исчезают даже с нормальными джинсами. А у Ханя все как надо, даже под очередными мультяшными трусами, которые Минсок мочит своей слюной, обкусывая контуры члена через тонкую ткань. Хань дергается, пыхтит и просит прекратить это издевательство, чтоб можно было перейти к самому интересному и приятному для них обоих.
-Мин, Минсок, Ми-и-и-и…
Минсок остервенело сдергивает с узких бедер трусы и запрыгивает на не ожидавшего такого пыла Ханя, затыкает гадкие губы мокрым и глубоким поцелуем с громкими причмокиваниями. Они пытаются переместиться в более удобное положение, подтягиваются по кровати выше, чтоб схватиться за презервативы и опрокинуть пузатую бутыль смазки. Минсок не может терпеть, хочется всего и сразу, но Хань выпрямляет его на своих бедрах, с нажимом ведет пальцами по выгибающейся груди и припадает губами к ямочке ключиц. Ладони удобно ложатся на мягкие бока, сжимают и растирают кожу до появления на ней красных отметин.
-Я хочу, - начинает Минсок с придыханием, но запинается, потому что Хань пробно лижет сосок, легко прикусывает вершинку и шлепает по ягодицам, а потом раздвигает их так резко, что первые несколько секунд между ними все неприятно жжет. – Черт…
-Ложись.
Минсок ложится и, блять, улетает в космос, его ноги непроизвольно раздвигаются на максимально возможную ширину, приглашая и обещая, что все будет классно. Хань пользуется этим откровенным приглашением в узкое местечко между сжимающихся ягодиц, обмазывает смазкой не только себя, но и зачем-то Минсока, уже давно потерявшего связь с реальностью и поглаживающего свои бедра с внутренней стороны.
Лепестки липнут к влажной от пота коже и почти сгорают. Или Минсоку просто кажется, что все его тело горит, пока Хань держит его бедра на весу и трахает-трахает-трахает, звонко шлепаясь пахом о ягодицы и постанывая о том, какой же Минсок охуенный, горячий и красивый под ним. Из него вылетают тонны пошлого говна на смеси двух языков. Хань стискивает пальцами ноги под коленками добела, чувствуя, что этот быстрый марафон закончится так же неожиданно, как и начался.
Поэтому он валится на спину и усаживает Минсока на себя, одним взглядом умоляя продолжить именно так и никак иначе. Ведь смотреть, как обезумевший Минсок гладит свое тело, свою грудь, живот и бедра, одновременно поднимаясь и опускаясь соблазнительной волной на его член, так хорошо. Узкая задница елозит на его бедрах, Минсок хватается руками чуть ли не за шею Ханя и медленно, убийственно медленно облизывает губы, замирая над выскользнувшим членом.
В этот момент мир Ханя окончательно переворачивается, сталкивается с чужим и рушится в ебеня.
Это плохо. Но Ханю наоборот. Он тянется рукой к мягким бокам, на которых невообразимым способом до сих пор держатся прилипшие лепесточки, снимает их и сдувает со своих пальцев, пока Минсок поднимается и ложится на него всем телом, переплетаясь руками и ногами. В паху все ноет и пульсирует, заставляет уподобляться прыщавым школьникам в простых махинациях – приподнять таз, потереться о вжавшийся живот, схватить руками за ягодицы и подтолкнуть на себя, снова и снова, пока смазка окончательно не разотрется между их разгоряченными телами.
Минсок целует бесконечно долго и медленно, утопая в этой сопливо-нежной атмосфере, навеянной горящими вокруг свечками. Они катаются по кровати, трутся друг о друга, как дебилы, вместо того, чтоб закончить начатое более цивилизованно.
Цивилизованно – это с какой стороны посмотреть.
Через десять минут такого извращенного проявления смешанных и непонятных чувств Минсок пачкается рукой в помаде, растирая буквы в посветлевшие красные разводы, не жалеет обои и мысленно благодарит Ханыль за то, что устроила весь этот цирк. А Хань гладит его спину, бедра и толкается членом между ягодиц, сразу набирая необходимый им обоим темп для подступающей все ближе разрядки.
Минсок понимает на следующее утро, когда просыпается совершенно голый, грязный и помятый в окружении спутанных простыней и остатков лепестков, что храпящий рядом Хань не теряет своей душевной привлекательности. По-прежнему хочется окунать его головой в унитаз, а потом облизывать лицо, шепча что-то о невыносимой любви, ломающей ребра, которой точно нет выхода в словах.
Это распирает изнутри, подбрасывает на кровати и вынуждает Минсока прижаться к спине Ханя, обвиться руками поперек тощей грудной клетки, где чувствуется размеренное биение сердца, и разбудить его нечаянным пинком под задницу.
Хань ворочается, громко зевает и сгребает Минсока в охапку, игнорируя хлопок входной двери.
-Доброе утро.
Минсок не дает Ханю себя поцеловать, хихикает и отворачивает от себя его недоуменное лицо.
-Сначала почисти зубы.
-Фу, какой ты неромантичный. Что я в тебе нашел?
Минсок устраивает голову на голом плече и обводит торчащий сосок указательным пальцем, удовлетворенно выдыхая:
-То же, что и я в тебе.
-Какая гармония, господи. Заплачу сейчас, - язвит Ханыль с порога и осматривает творящийся в комнате хаос. – Вам понравился мой сюрприз?
-Очень, - в тон огрызается Хань и прижимает Минсока к себе. – А теперь сделай нам еще один подарок – уйди, пока мы не закрепим наш союз утренним сексом без всей этой вонючей дряни.
Ханыль на удивление быстро сдает позиции, кивает и скалится, бросая напоследок:
-Если захотите посмотреть на свои ночные приключения – обращайтесь. Тираж о-о-о-чень большой, всем хватит.
-Спасибо тебе, - бормочет Минсок тихо, так, что не надеется быть услышанным. Но Ханыль слышит и хмыкает.
-Не за что.
Хань закатывает глаза и уже собирается бросить в ее удаляющуюся спину постоянное «сучка».
— Ты идиот?
— Нет, сэр, я мечтатель. © Scrubs
|
| |
| |
|
Forum EXO
