| Барни | Дата: Сб, 01.08.2015, 14:06 | Сообщение # 2 |
|
resistance
загрузка наград ...
Модератор
Сообщений: 2325
Offline
| — Чондэ! — Минсок сжимает пальцы на ручках мотоцикла, чувствуя, как сознание моргает где-то внутри, с каждым разом замирая всё чаще. Пальцы дрожат от слишком большой потери крови, а молодой парнишка, что с шоком смотрит на горящий ресторан, даже не отзывается на его голос. — Ким Чондэ!
— Хён…
— Чёрт, садись уже! — орёт во всю глотку волк, прикусывая губу от боли.
— Но… хён.
— Слушай, что говорят!
Снег медленно опускается на город, пока в одном из районов идёт война. Чондэ затуманенным взглядом смотрит на спину старшего, стараясь не держаться за него. Заснеженная дорога слишком скользкая для колёс спортивного мотоцикла, который летит, кажется, со скоростью света. Подальше от места кровавого побоища. Холодный ветер отрезвляет только через несколько километров, когда за спину приходится цепляться, чтобы не улететь куда-нибудь в сугроб на ближайшем повороте — слишком плохой транспорт для зимы.
Запах крови в ноздрях раздражает слизистую, человеку кажется, что он весь ею пропитался. Одежда пахнет гарью, а от ворса шерстяного шарфа чешется нос. В голове туман, потому что атака была слишком неожиданной, слишком непредсказуемой — отдохнули всей компанией, называется.
— Хён, у тебя кровь.
Светло-голубую джинсу окрашивают красные крапинки, а Минсок на последнем повороте чуть не теряет сознание, вовремя ударяясь головой о руль и начиная тормозить слишком резко. Чондэ режет руку об осколок, торчащий из спины старшего.
Разум светлеет тогда, когда снег под телом молодого волка начинает медленно окрашиваться в красный. У Чондэ начинается паника.
***
Они познакомились через Бэкхёна — ещё совсем молоденького и глуповатого оборотня — лучшего друга Чондэ. Обычный человек, оставшийся один среди клыкастых зверей, долгое время думал, что это всё сон, пока на его глазах не разорвали его преподавателя по правоведению. Тогда Минсок пришёл на помощь, тогда Чондэ заметил эти — скорее лисьи, нежели волчьи — глаза. В тот момент Минсок буквально пролетел мимо, неся за собой тошнотворный запах крови и разорванной человеческой плоти.
Вожак стаи был ниже его, вожак стаи выглядел на двадцать лет, нежели на тридцать, вожак стаи был тем, кто спасал его задницу чаще, чем кто-либо другой. Задница подвергалась нападению буквально семь дней в неделю, потому что другие стаи не могли потерпеть такого – человек не может существовать среди волков. Человек не может любить одного из них, потому что это аморально, неправильно, это против волчьих законов.
Чондэ любил, и пусть у него не было чувства самосохранения, он понимал, что никогда не осмелится сказать о своих чувствах в лицо Минсоку, потому что старшему это было не нужно.
Ему не нужна была любовь, забота, он был одиночкой, хоть и являлся вожаком. Он и возрастом превосходил всех, и умом, он был стеной, которую Чондэ не пытался разрушить — отказ намного хуже холодного голоса и глаз, что говорят каждый раз: «Моя самая большая заноза в заднице». Человек не нужен волку — человек слишком слабый для дикого зверя, который стремится к свободе. Чондэ не знал, что есть исключения.
Тихий стон заставил вынырнуть из собственных мыслей в жестокую реальность, Минсок был ранен и сейчас перемотан бинтами. В этот раз его опять защитили, Чондэ поджал губы.
— Чондэ.
Старший был похож на лисицу больше, чем на волка. Лисицы грациозные и умные, слишком умные, они проворные и завораживают своей красотой. Чондэ готов был бежать по одному зову, хоть и зачастую делал вид, что не слышал.
— Да, хён? — Минсок лежал на животе и смотрел в окно. Что-что, а эти дуры на все стены были слишком прекрасны для полуразваленного здания, в котором сейчас было очень тепло, несмотря на падающий снег за окном. Снежинки медленно целовали стекло и, превращаясь в воду и стекая вниз, оставляли после себя чистые дорожки на грязном стекле. Снегу сейчас было хорошо, а Минсок думал, что, наверное, в этот раз регенерация пошлёт его в закат.
— Можно воды? — волк пытался улыбнуться — вышло, честно говоря, хреново.
Чондэ тут же подорвался с места, провожаемый янтарными глазами старшего. На кухне зашумела вода и послышался звон посуды, Минсок на секунду решил приподняться, но раны под бинтами тут же засаднили, заставляя вспомнить, что ближайшие несколько часов ему это не светит. Минсока бесила его беспомощность, бесило то, что он не мог отказаться от мальчишки, который был слишком человечным. Он был не готов к стае волков, что окружала его на протяжении полугода. Минсок был беспомощным перед вздёрнутыми уголками губ и блестящими глазами. Волк проклинал себя за свою слабость сквозь зубы, признаваясь сам себе — это просто конец, конец хладнокровию и жёсткости. Минсок слишком сильно поплатится, если позволит жизни забрать у него Чондэ. Как-то покойный отец говорил ему, что волк выбирает себе пару раз и навсегда — ещё молодому вожаку стаи было слишком больно от приговора пожизненно.
— Держи, хён.
— Помоги, пожалуйста.
Слишком много пожалуйста за последнее время.
Чондэ присаживается рядом с высокой кроватью на колени, теперь не понимая, как он затащил сюда старшего. Должно быть, страх и паника в тот момент сыграли слишком большую роль.
Рот и глотка просто стонут от удовольствия, когда, кажется, сладкая жидкость попадает в него, смягчая горечь и сухость, что до этого першила в горле. Чондэ отставляет стакан на тумбочку и материт себя сквозь зубы за единственную и мелкую слабость, убирая с чужого лба мешающуюся чёлку.
Первые удары капель о стекло окон заставляют парня вздрогнуть и обернуться. Он ненавидит сеульские зимы. Дождь постепенно набирает силу, приводя с собой слабые вспышки молний и тучи, быстро превращающих светлый день в вечер.
— Чондэ, — хриплый тихий голос рядом заставляет повернуть голову обратно и вглядеться в осунувшееся всего лишь за несколько часов лицо волка, который с шипением и матами переворачивается на бок, прикрывая глаза и пытаясь совладеть с болью, что бегает по всему телу, гоняя электрические больные разряды по венам. — Ты звонил Бэкхёну?
— Да, они…
— Хозяева, встречайте! — Минсок вглядывается в потемневшие глаза напротив и отводит взгляд, как только на пороге его комнаты вырастает Бэкхён. В белом худи, заляпанном кровью, в берцах и светлых джинсах. Несмотря на окровавленную мордашку и всю одежду Бён выглядит слишком радостным. — Город наш, друзья мои!
Чондэ мысленно отходит в тень, потому что, когда они в кругу стаи, Ким всегда где-то в стороне от вожака, всегда наблюдает издалека и не смеет подойти. Рядом с Минсоком всегда крутятся Чанёль и Бэкхён — два ещё совсем молоденьких нечистокровных волчонка. Чондэ не против, потому что он любит Бёна, как брата. Его названный брат не виноват в том, что он всё ещё человек и всё ещё пытается подавить в себя предательское тлеющее от надежд сердце. Бэкхён не виноват в том, что Чондэ сам захотел прийти в стаю — это было только его решение.
И только из-за Минсока.
***
— А потом как бомбанёт! Боже, это было божественно! — Бэкхён слишком впечатлительный, отчего сейчас немного режет слух своими рассказами о том, какие они герои и умницы. Вся остальная стая приедет попозже, а пока они вчетвером сидят в гостиной и начинают вечер с кофе — Ифань обещал привезти бочку с вином чуть позже. На оборотней ведь алкоголь почти не действует, но молодому волчонку жуть, как хочется.
Минсок отключает слух, морщась и с облегчённым вздохом понимая, что раны уже почти не кровоточат, Чондэ постарался. Волк поднимает голову, впиваясь взглядом в спину парня, на котором сейчас надет только чёрный кардиган и светлые джинсы, обтягивающие стройные ноги. Кровь от джинсовой ткани, скорее всего, не отстирается.
Минсок думает, что спасал бы Чондэ снова и снова. Снова подставляясь под пули, как месяц назад, снова получая нож в бок, снова уворачиваясь от пули, летящей прямо в голову. Снова, как сегодня, закрывая от взрыва стекла. Минсок бы, если бы понадобилось, отдал жизнь — оборотня тошнит от самого себя. Что за шутки у чёртовой жизни, которая не может издеваться немного мягче?
— Хён? Хён, ты здесь? — Ким ловит взгляд человека, что смотрит на него с недоумением и кусает внутреннюю сторону губы — спалился. Чёрт.
— Да, я просто… задумался.
— О заднице Чондэ? — щурится молодой волчонок, заставляя вздрогнуть вышеупомянутого, который, вообще-то, варит им ужин. Вероятность полёта поварёшки, что он держит в руках, в лоб очень высока.
— Бён!
— А что? Ты посмотри, как блестят его глазки, мимимило! — Минсок молчит, потому что, если он откроет рот, на него будут обижаться. Сильно обижаться, а обиженный волчонок — хуже любого истерящего человека, придётся звёзды с неба снимать, это ещё не в самом крайнем случае.
— Бён Бэкхён, заткнись! — спасибо, Чондэ-я.
— Ну что? Чен-чен, ты разве…
— Я же попросил!
Чанёль удивлённым взглядом провожает человека, скрывшегося за дверьми в ванной, откуда через секунду слышится шум воды. Минсок поджимает губы и допивает свой кофе, пошатываясь, поднимается с дивана и шествует следом — сегодня все очень напряжены.
— Ну, я же ничего такого не сказал! — обиженно бурчит Бэкхён, растерянно глядя на Чанёля. Тот лишь пожимает плечами.
***
— Чондэ, стой! — Минсок не успевает словить человека в ванной, поэтому еле нагоняет его около комнаты. Он чувствует бешеное сердцебиение и запах граната от чужой кожи, у оборотня голова идёт кругом. — Ты прости его, он просто не может держать всё в себе и…
— Хён, он мой лучший друг с пятого класса, не обращай внимания, я перебешусь и успокоюсь, тем более он нёс чушь и… — Чондэ натыкается на чужой взгляд слишком неожиданно, сглатывая и сжимая в пальцах ручку двери. Если бы он был оборотнем, она бы сейчас разлетелась к чертям.
Они смотрят друг на друга, а внутри у одного бушует ураган, отключая свет разума, отключая сознание вовсе, оставляя в голове только это хрупкое тело и тонкую шею, что сейчас всё ещё остаётся перебинтованной. У другого водопад Виктория, водопад красивый, на него можно любоваться бесконечно, но вода бьётся о твёрдый камень, и брызги летят в разные стороны, так же, как и капли самоконтроля, которого остаётся слишком мало для худого тела.
Они оба немного двинуты, оба закрыты от других, хоть и кажутся мягкими. У них общие друзья, но жизни совсем разные.
Волк не может любить человека, как и человек волка.
Человек делает шаг вперёд, понимая, что даже самые сильные волки только на первый взгляд такие, что Минсок внутри дрожит и пытается держаться до конца, лишь бы не упасть перед ним на колени от внутренней дрожи, которая передаётся Чондэ через прикосновения чужих пальцев к его запястью.
Водопад внутри у волка шумит настолько громко, что закладывает уши, ураган внутри человека сносит последние остатки здравого смысла, как будто его вообще там и не было. Чондэ целует отчаянно и хочет прижать худое тело к себе, но всё ещё боится трогать спину. Минсок плюёт на боль, потому что сейчас в голове нет ничего, кроме блестящих глаз напротив и шумно дышащего парня, что смотрит так преданно и умоляюще.
— Хён, я… Я... Прости, пожалуйста. — У Чондэ внутри рушится всё, но регенерация, как кровоточащие раны на коже оборотня, происходит слишком быстро, потому что его хватают за края кардигана и притягивают ещё ближе, обхватывая руками за шею и жадно целуя в тонкие губы.
Любовь слепа.
Любовь синоним слову боль.
Чондэ захлёбывается ей, потому что понимает — вместе они два тупых барана, что умеют говорить только взглядами.
Минсок захлёбывается Чондэ, цепляясь за широкие плечи тонкими пальцами и прося всех богов на свете, чтобы это длилось как можно дольше. Вечность слишком широкое и неправдивое понятие.
Они оба захлёбываются и тонут друг в друге, потому что волки влюбляются на всю жизнь, а люди умеют любить так, как не любит никто.
— Ты идиот?
— Нет, сэр, я мечтатель. © Scrubs
|
| |
| |
Forum EXO
