| Лис | Дата: Вт, 28.07.2015, 14:55 | Сообщение # 2 |
|
Replay
загрузка наград ...
Модератор
Сообщений: 5268
Offline
| Ифань всегда спит очень чутко. Его будит даже тихое клацанье мышиных коготков по полу, что уж говорить о смачном грохоте в соседней квартире. Ифань резко садится на кровати и настороженно смотрит в стенку, будто надеясь пронзить ее взглядом, четким скупым жестом выхватывает из-под матраса молоток и идет проверять, в чем дело. Он выходит в коридор и стучится к соседу.
- Тао! - зовет он, готовясь выбить хлипкую преграду. Кто знает, возможно, парню нужна его помощь. Из-за характера своей работы тот часто нарывается на неприятности.
Сперва воцаряется тишина, а потом слышится приглушенный топоток. Дверь открывается ровно настолько, чтобы можно было впустить человека, и Ифаня с силой втягивают внутрь под радостный возглас.
- Ты вовремя, хорошо, что пришел, - щебечет Тао, вынимая из напряженной руки молоток и откладывая его на полочку для сумочек. У Тао в квартире всего одна комната, нет кровати и нормального стола, но есть полочка для сумочек. - Помоги, помоги, пожалуйста.
Тао тянет его из слепяще-темной прихожей в комнату и ставит перед шкафом. Ифань бросает на соседа косой взгляд и застывает: парень просто бессовестно, вопиюще, непростительно голый. Микроскопические латексные шортики скорее усугубляют наготу, чем что-то скрывают. Кромка плотно облегает стройные бедра, а у Ифаня резко пересыхает во рту. Это издевательство.
- Фа-ань, - требовательно тянет Тао и дергает за штанину домашних брюк - только они на Ифане и были, футболку одеть он не успел, - достань с антресолей оставшиеся обувные коробки.
Ифань замечает упавший на бок табурет и груду разлетевшихся коробок рядом.
- Навернулся, что ли?
- Ага.
Ифань возвращает табурету вертикальное положение, взбирается на него и принимается выгребать из глубоких шкафчиков обувь.
- Что затеял? - интересуется он у Тао, подавая по очереди коробки.
- Пересматриваю старые шмотки.
- Хочешь произвести на кого-то впечатление?
Тао лукаво ухмыляется и соблазнительно закусывает губу.
- Да, на себя.
Ифань продолжает спускать коробки уже молча. Тао невозможный нарцисс, это факт. Он любит себя ненормальной мифологической любовью. Он отдается себе, любуется, желает. Он часто касается себя, гладит по груди и плечам, рассматривает и целует тонкие пальцы. Однажды, когда они вместе напились, Ифань видел, как абсолютно неадекватный Тао нетерпеливо раздевается и жадно целует самого себя через зеркало, скользит ладонями по поверхности, пытаясь дотронуться до эфемерного близнеца, подставляет ему шею. Ифань в жизни не видел чего-то более страстного и возбуждающего, тогда ему было очень тесно в штанах, да и до сих пор хватает одних воспоминаний, чтобы потерять связь с реальностью. Но Тао об этом знать не нужно. Он сторонится любых ухажеров и неприемлет связь. Это кошмарно, потому что Ифаню позарез нужен хоть малюсенький шанс вжать в кровать это создание по его доброй воле. Но с другой стороны это обнадеживает. Он не вынес бы, если бы кому-то когда-то дозволено было прикасаться к Тао. Ифань ужасный человек, на самом деле, потому что всерьез планирует изнасиловать нарциссичного парня, пусть нежно, пусть красиво и страстно, но без согласия, потому что одобрения он может не дождаться никогда, а ему необходимо это обладание, иначе он задохнется в собственном жарком бреду. Но пока он терпит рядом с Тао, потому что их первый раз станет последним, а он не готов еще уйти. Хотя морально готов отсидеть за решеткой.
Последняя коробка опускается вниз, он слезает с табурета, а Тао принимается с энтузиазмом потрошить содержимое. Разные пары обуви, от кед со звездами до замшевых ботинок извлекаются на свет, Ифань наклоняется ниже, чтобы вдохнуть теплый аромат смуглой кожи, ну и разглядеть чужое имущество, конечно. Тао с победным воплем вскрывает длинную коробку, и у Ифаня отвисает челюсть, потому что парень достает сверхразвратную пару прозрачных босоножек на каблуке и высокой платформе. У Ифаня истерически бьется сердце, и кровь приливает к низу живота уже только от воображаемой картины, в которой Тао грациозно подходит к нему, паря над полом в этих чертовых прозрачных босоножках. Все становится еще хуже, когда парень садится на пол, разводит ноги в стороны и начинает надевать эту невозможную обувь. Тао борется с лямками и застежками, но ему не хватает терпения, он шипит сквозь зубы и дергает лодыжками. Ифань опускается на корточки меж его ног и помогает приладить силиконовые ремешки, невзначай касаясь горячей кожи. Он старается задержать пальцы на ногах подольше, незаметно коснуться под коленкой и выше, но отчаянно боится, что Тао осознает и оттолкнет. Но нарцисс слишком влюблен в себя, чтобы заметить, что его хочет кто-то еще.
Последний декоративный ремешок обхватывает бедро над коленкой, Ифань "забывает" на нем руку и поднимает взгляд к лицу Тао.
- Откуда у тебя такие вещи? Это женские?
- О, это из прошлого, когда я еще работал в стриптиз-клубе.
- Ты и сейчас работаешь в стриптиз-клубе, - хмурится Ифань.
- В стриптиз-баре. Это другое.
Тао действительно видит разницу, но для Ифаня все одно: на его зазнобу пялятся. Но Тао считает, что поднялся ступенькой выше: в баре к нему запрещено приставать, публика чище и музыка под выступления не столь отвратительно пошлая. Он наслаждается на сцене бара собой, запретно любит себя, ловит восхищенные взгляды и знает: за попытку дотронуться до него против воли охрана доходчиво "побеседует" с наглецом.
- Эта заносчивая бывшая гимнастка Мао сказала, что я неуклюжий и похож на верблюженка, а по грации уступаю любой девушке бара только потому, что я парень, - запальчиво продолжает Тао, опираясь на плечи Ифаня и поднимаясь на ноги, - я докажу, что лучше нее и ее товарок раз в сто. Через неделю все их постоянные обожатели будут лизать подошвы этих стрипов! - Тао приподнимает ногу и ведет мыском по внутренней стороне голени, все еще держа руки на плечах. Ифань не сдерживается и приобнимает его чуть ниже талии.
- Вот, вот так и держи! - радуется Тао. - Этот каблук слишком высок, с непривычки неудобно. Но для танца с шестом идеален.
Он делает пару пробных шагов к зеркалу, а Ифань аккуратно страхует за талию: кажется, стройные ноги могут переломиться, от этого боязно. Но последующие шаги уже увереннее, Тао сбрасывает чужие руки и плывет к огромному, от пола до потолка, зеркалу. Он смотрит на себя со смесью восхищения, обожествления и неудержимого влечения. Закидывает руки за шею и разглядывает открытую грудь, переступает длинными ногами и на грани с пошлостью ведет бедрами. Он вообще на грани. На грани красоты и странности, на грани безумия и разумности. На грани самомнения и истинной одаренности. И совершенно не стесняется Ифаня, а тот и рад, что ему дозволено видеть, как сумасшедше Тао любит себя.
- Почему тебя это волнует? - спрашивает Ифань. - Какое тебе дело до того, что она мелет? Разве ты неуверен в себе?
Тао медленно отводит взгляд от зеркала.
- Я красивее Мао? - ультимативно спрашивает парень. Он знает, что Ифань в глаза эту гимнастку не видел, но ему и не объективность нужна.
- Красивее.
- Грациознее?
- Да.
- Желаннее?
Вопрос остается неотвеченным, а Тао, кажется, забывает о нем сразу и приникает обратно к зеркалу, укладывает ладони и прогинается, наклоняясь, чтобы рассмотреть свои глаза. Заволоченные желанием - Ифань видит отражение. И ему становится плохо до помутнения в глазах и шума в ушах. Больше всего хочется нагнуть парня сильнее, спустить блядские шортики и трахнуть до потери сознания у себя и него. Чтобы вспотевшие ладони скользили по стеклу, ноги в стрипах разъезжались как у неокрепшего олененка, и чтобы сорвать обе глотки до хрипов. И все это просто невыносимо, и надо прямо сейчас. С отчаянием Ифань понимает, что подошел к краю, и, видимо, это последний раз, когда Тао пускает его на свой порог. Он уже готов совершить непростительное и больше не хозяин себе. Его самообладание нанизано на прозрачный каблук.
Тао медленно и целомудренно целует сухими губами свое отражение. У Ифаня уже железно стоит на Тао, а тот тоже возбужден, но самим собой.
- Ты прости, но я хочу побыть наедине с собой, - хрипло мурлычет парень, и это действует как ведро ледяной воды.
Ифань разворачивается и на негнущихся ногах уходит прочь.
Оказываясь у себя в квартире, он мчится в душ и, сжимая зубы, снимает напряжение. Но все тщетно: уже вытеревшись и одевшись, он осознает, что снова возбужден. Ему нужно спать, он, в отличие от Тао, работает днем, и нет времени на горячий бред, но засыпать удается плохо: под веками, в глубине души, Тао податлив и отдается, как самому себе.
Следующим вечером Ифань идет в тот самый бар и прячется в толпе. На самом деле, он частый гость этого заведения, но Тао об этом знать не нужно: вдруг испугается чужого влечения и оборвет все связи. Тао уже раньше сбегал от своих поклонников. Но парень не знает, что еще один его обожатель мучается совсем рядом и затаил в сердце грех, хотя пока держится.
Тао великолепен и недоступен. Он скользит позвоночником вниз по пилону, раскрывается, целует свои плечи и раздирает пальцами и без того большие прорехи черных полуэластичных джинсов. Сверху он обнажен, лишь массивный кулон болтается на длинной цепочке, и у Ифаня стоит вот прямо с первого взгляда. Он хочет увидеть, как Тао наденет чертовы стрипы и заскользит по шесту, как обхватит каблуком и откинется на руках, прогибаясь. Но еще рано. Тао давно этим не занимался, и ему нужно восстановить навык, прежде чем выходить с таким номером к публике.
Все очень плохо, все ужасно. Ифань перестает себя контролировать, и пока у него еще есть чувство собственного достоинства, не позволяющее на глазах у десятков людей броситься к босым ногам, решает уйти. Но не успевает. Он видит, как такой же помешавшийся бедолага подходит слишком близко и пытается ухватить Тао за щиколотки, а парень пятится от него назад. Ифань тонет в безотчетной ревности, брезгливости и вине за собственные подобные чувства. Он автоматически двигается вперед, чтобы отогнать покусившегося на сокровище, но охрана успевает быстрее. Мужчину выводят, а Тао резко холодеет и уходит со сцены посреди номера под разочарованный гул. Ифань осознает, что если когда-нибудь интимно коснется Тао, а тот посмотрит на него таким брезгливым разочарованным взглядом, он совершит самоубийство, если не физическое, то моральное точно.
Ифань покидает бар, ему больше нечего там делать. Его ждет дорога домой и еще одна бессонная ночь. Он хочет купить снотворного, но поздно, аптеки уже не работают.
Он приезжает домой раньше Тао - у соседа тихо. Раздевается, ложится и вопреки всему очень быстро засыпает.
Но сон чуток, и через пару часов его подбрасывает на кровати от громких звуков. Тонкая стенка в ветхом доме совсем не глушит несдержанные стоны и даже шумное дыхание. Ифань стремительно возвращается к болезненно возбужденному состоянию, на лбу проступает испарина. Тело неистово жаждет, а мозг подает панические сигналы. Тао и раньше развлекался сам с собой, но никогда еще это не было так... громко. Доведенный недосыпом и горячкой до невменяемого состояния, Ифань почему-то сразу решает, что Тао не один. Ревность и истерика полностью охватывают его в считанные секунды. До чертиков злой, он хватается молотка, но того нет под матрасом. Тогда он просто мчится в соседнюю квартиру и колотит что есть мочи в дверь. Ему никто не отвечает, а стоны затихают. Ифань сходит с ума и решает выбить дверь. Если Тао не принадлежит ему, он не должен достаться никому вообще. Хлипкая, чуть ли не картонная, дверь слетает с петель, и Ифань бросается внутрь, в комнату, туда, где он.
Тао лежит на матрасе, раскинув ноги, и внутри него вибратор. Ифань застывает, глядя в раскрасневшееся лицо. Тао переворачивается на бок, закрывает лицо руками и еще пару раз двигает бедрами. Ифань медленно осознает свою оплошность и не может тронуться с места.
- Это все из-за тебя, - хрипит Тао. - Из-за тебя я так хочу сейчас, а их ненавижу еще больше.
Ифань молчит и пожирает взглядом стройное тело, изящные руки, худые бока и идеальные ягодицы.
- Мне неприятны прикосновения. Секс с мужчинами и женщинами вызывает отторжение. Меня сегодня пытались тронуть.
Тао переворачивается на спину, раскидывает руки, полностью открываясь, и смотрит влажным темным взглядом.
- Ты такой красивый. На твоем месте я трахал бы только себя.
Ифань задыхается. Из уст Тао это мощное признание, а его обнаженное тело слишком желанно, это выбивает последние связные мысли.
- Ты вчера трогал меня, и это было так... Потрогай меня еще, Ифань.
Тао напоследок двигает бедрами, откидывая голову, и кладет ладони туда, где вчера были руки Ифаня.
Ифань опускается на колени и повторяет движение рук по бедрам, осторожно вминает пальцы в нежную влажную кожу и легонько прикусывает живот у пупка. Тао скулит и хнычет, накрывает чужие ладони своими. Только в самых смелых мечтах Ифань надеялся на такую просьбу, это сродни фантастике, но он не застывает в замешательстве и не обращает внимание на трясущиеся руки. У него резко отключается сознание, он просто делает, что хочет, что всегда хотел. Пробует кожу на ощупь, вдыхает чуть терпкий запах, практически касаясь носом, прощупывает ребра и ключицы – он хочет все и сразу. Сперва Ифань касается лишь слегка, но парень реагирует преувеличенно сильно. Поняв причину, Ифань вынимает вибратор и слышит разочарованный стон, но возвращать вещицу не намерен. Он гладит внутреннюю часть бедер и потирается щекой о торс парня, чувствуя, как тот дрожит под ним, желанный и столь долго недоступный. Истерика обладания захлестывает Ифаня, и он уже не контролирует силу нажима. Тао кричит и бьет по рукам, когда он впивается в тело слишком сильно. Ифань смутно понимает, что Тао живой, настоящий, и чувствует боль, которую ему невольно причиняют, поэтому все же пытается быть мягче, но это трудно, потому что он сходит с ума по мифологическому нарциссу.
- Будь аккуратнее, иначе я прогоню тебя! – выпаливает Тао, но Ифаня это не пугает: он уже не сможет остановиться и никуда не уйдет. Теперь только дорога до конца вне зависимости от того, что думает об этом его самоуверенный любовник.
Ифань укрощает свой пыл, но не из-за приказа, а от нежелания калечить совершенное тело. Тао не единственный, кто влюблен и обожествляет. Просто так совпало, что двое любят одного и того же человека. Ифань спускается поцелуями от шеи к низу живота, коротко лижет выступающую бедренную косточку и ловит ртом напряженный орган. Тао тут же выгибается с неестественной силой и сучит руками по матрасу, хаотично цепляясь за складки сбившейся простыни. Ифаню нравится его вкус и ощущение во рту, он лижет головку, гоняя язык и плотно сжимая губы, фиксирует Тао локтем, потому что его ерзанье сильно мешает, и начинает без помех наслаждаться ощущениями и реакцией.
Наверное, у Ифаня совсем сносит крышу, и не так уж далеко он ушел от безумия Тао, но он считает себя благословленным, раз ему дозволено вобрать в себя часть патологически красивого и неземного создания. Считает ли Ифань нарцисса Тао психически ненормальным? Да, но полностью оправдывает его: ему и только ему можно иметь такую особенность. Считает ли Ифань свое помешательство на парне нездоровым? Да, но разве можно с этим бороться?
Ифань на время отвлекается, выпускает член изо рта, чтобы перевести дух, и замечает, что голова Тао повернута, и он смотрит на происходящее в зеркало. Губы парня приоткрыты в пересохшем от внутреннего жара стоне, гишеровые глаза прикованы к отражению, а по виску катятся крупные капли пота. Он наслаждается только собой и своим возбуждением. Ифаня раздирают противоречивые чувства: он любуется самовлюбленностью и ревнует Тао к Тао. Увиденное слишком сильно задевает его, и он хочет наградить и отомстить тяжелыми ощущениями, потому возвращается к минету, но Тао не выдерживает и сразу изливается, оставляя себя в глотке, желудке, во рту и на губах любовника. Ифань размазывает языком по небу, касается подушечкой пальца уголка губ и со странным ощущением рассматривает субстанцию. Тао безвольно распластан после оргазма и дышит через рот. Он красив, и этого достаточно, чтобы его хотеть, но Ифаня заводит даже его влюбленность в самого себя. Ифань замыкает Тао между руками, нависает над ним и глубоко целует, делясь вкусом. В глазах нарцисса мелькают безумные влажные блики, он с силой обхватывает шею, притягивает к себе ближе и целует, целует так, что Ифань спускает, не прикасаясь к себе.
Обессилевший Ифань ложится рядом, и они долго целуются, и оба трогают Тао. Они оба вспотевшие, и сперва воздух холодит их, пока атмосфера не начинает вдруг опять накаляться. У Тао влажные волосы, прядки липнут ко лбу и шее, Ифань невольно делает их еще более мокрыми, потому что не может прекратить целовать лицо парня. Ему хочется покрыть его собой целиком, и он, прижимая узкие, по сравнению с его, плечи к матрасу, прикусывает ключицу, а потом спускается засосами вниз по груди и торсу. Тао не сопротивляется и все позволяет, и это удивляет способную мыслить часть Ифаня. Казалось бы, нарцисс не позволит менять свое тело.
Ифань проникает сразу двумя пальцами только чтобы проверить. Они входят без лишнего сопротивления, и когда Ифань вынимает их, они обильно покрыты скользкой бесцветной жидкостью. Тао издает разочарованный возглас, когда ощущение наполненности исчезает, но у Ифаня серьезные планы, он не дразнит, а просто проверяет, достаточно ли смазки и готов ли парень принять в себя. Тао полностью готов, и Ифань, забывая от восторга человеческий язык, входит в него и мычит. Тао узкий и плотно обволакивает его собой, согнутые ноги касаются боков Ифаня, и тому кажется, что все, чего можно желать, он получит. Он понимает, что все реально, это не его больной бред, и потому отчаянно стремится насытиться. Пусть Тао сам изъявил согласие, он насилует, боясь получить хоть на крупицу меньше, чем всё. Вжимает его в матрас своим весом и глубоко втрахивает, стремясь слиться в одно целое, зацепить как можно сильнее. У Тао не хватает сил даже на то, чтобы продолжать гладить себя, он просто сцепляет ладони, будто держась сам за себя, и пошло стонет, отдаваясь. Ифань торжествует, обладая своим нарциссом, он продолжает ритмично вгоняться внутрь Тао, но в итоге даже этого ему мало, и он, на время останавливаясь, расцепляет чужие ладони. Тао терпит совсем немного, а потом опять бессознательно хватается руками за самого себя. Ифань рычит и меняет позу: прислоняется разгоряченной спиной к холодному зеркалу и манит парня к себе. Тот с готовностью седлает его, и Ифань контролирует его руки, прижимая к плечам, заставляя обнимать. Тао двигается сперва осторожно, на пробу, но вскоре уже не сдерживается и мощно насаживается, трахая самого себя и заодно Ифаня. Он утыкается в чужую шею и сбито дышит, остервенело качаясь в желании получить как можно больше удовольствия. Но в какой-то момент он поднимает голову, встречается взглядом со своим отражением, и его безнадежно замыкает на самого себя. Ифань замечает, как меняется взгляд его обожаемого, как из него уходит обычное человеческое возбуждение, сменяясь чем-то ненормальным, но отчаянно сексуальным. Ифань дает парню немного времени, чтобы тот мог насладиться собой, а потом ревность берет верх, и он опять заставляет сменить положение. Он встает на ноги, поднимает Тао, как куклу-переростка и впечатывает его спиной в зеркало. Подхватывает стройную ногу под колено, и вновь вгоняет изнывающий член.
- Держись за меня, - командует он, потому что у Тао подламываются ноги, он не выдерживает перевозбуждения.
- Смотри на меня! – рычит он, потому что Тао все еще не здесь разумом, все еще пребывает наедине с собой после взгляда в зеркало.
И Тао подчиняется. Обвивает руками Ифаня, притягивает ближе, подается вперед сам, и что-то в который раз меняется в его глазах. Он дышит Ифаню в губы, он такой горячий, желанный и возбужденный, что это просто не может больше длиться. Они кончают один за другим и падают на матрас, как тряпичные оболочки.
Ифань долго не может прийти в себя, он лежит, боясь отпустить поясницу парня. А тот, кажется, переносит все легче и быстрее становится самим собой. Тао поочередно целует то свои руки, то ладонь Ифаня, гладит их обоих по шеям и груди, а потом приникает и ставит яркий засос в основании шеи.
Полностью дезориентированный Ифань засыпает, баюкая на руках нарцисса.
На следующее утро он просыпается и не чувствует рядом с собой Тао. Это сродни катастрофе, потому что он не сможет теперь пережить обычной дружеской дистанции, а вся его наивная вера в то, что он способен покинуть Тао после одного раза, разлетается прахом. Ифань открывает глаза и шарит взглядом по комнате.
Тао здесь. Он полностью обнажен и явно до сих пор не принял душ, однако блядски сексуальные стрипы на нем, и он медленно ходит из угла в угол, возвращая себе подзабытые навыки соблазнительной походки на каблуках. Ифань чуть шевелится, давая понять, что проснулся, и во всем теле Тао проступает что-то дикое и необузданное. Ифань решает, что настало время еще одного раунда, он только за, но парень внезапно выходит из комнаты. Это ужасно. Ифань чувствует, что готов умереть.
Однако Тао возвращает его к жизни своим появлением. Ифань улыбается, окидывает взглядом и замечает в руке свой молоток. Он даже не успевает испугаться, как Тао падает на колени рядом с ним и заносит руку.
- Что ты должен сейчас сделать? – холодно спрашивает Тао вместо утреннего приветствия.
Ифань теряется в догадках. Он не понимает, чего от него хочет Тао. Извинений? Мольбы о прощении? Заверений, что этого не повторится? Он не собирается врать, даже если Тао разозлится настолько, что размозжит его этим молотком.
- Обнять тебя и поцеловать? – предполагает Ифань. Он приподнимается на локте и целует бедро у самого паха.
Тао дергается и рвано выдыхает.
- Нет.
- Тогда опрокинуть и трахнуть еще раз? – совсем слетает с катушек Ифань.
- Нет! Ты должен прямо сейчас пойти и бросить свою шлюшку! – срывается и кричит Тао.
- Кого? – не понимает Ифань.
- Того ублюдка, которого ты трахаешь. У меня не может быть парня. Только я могу прикасаться к себе и трахать себя. Поэтому у тебя не может быть никого, не может! Понял?!
Ифань теряется от странной логики Тао, смысл слов ускользает. Он лишь пытается ухваться за понятное.
- У меня нет никого. Я ни с кем не сплю.
Услышав это, Тао теряет долю ярости.
- Разве?..
- Клянусь. Я никого не трогаю, не трахаю, и мне никто не нужен. Кроме тебя.
Тао успокаивается окончательно и роняет на пол из обессилевших рук молоток. Он беззастенчиво укладывает длинные, в засохших подтеках ноги на живот Ифаню. Силикон неприятно прилипает к коже, но ощущение близости парня все компенсирует и дурманит.
- Ты никого не должен касаться, ты не можешь с кем-то спать, и целоваться тоже не имеешь права, - инструктирует Тао, а Ифань любуется небольшим животиком и спокойным мягким членом. – Я люблю себя и верен себе. Чужое интимное касание – насилие. Но мы одно целое, ты дан мне, чтобы я мог полно любить себя. Поэтому если ты когда-нибудь с кем-нибудь переспишь, надругаешься надо мной. Я ни за что не прощу.
Ифань медленно начинает понимать происходящее. Тао настолько помешан на себе, что во время секса бессознательно приписал Ифаню часть себя, а его забрал себе. Это должно было бы пугать, но Ифань божественно счастлив и готов лобзать руки, ноги, всего Тао и благодарить бога, судьбу или что там еще за то, как сработал случай.
- Разве я могу изменить? – спрашивает Ифань. – Ведь я люблю тебя, ты любишь себя. Ни я, ни ты, не можем представить прикосновения к другому человеку.
Лицо Тао окончательно проясняется. Он полностью убежден словами Ифаня, и все для него логично, очевидно и нерушимо. Он чуть улыбается Ифаню, поднимается на ноги и продолжает как ни в чем не бывало отрабатывать походку.
Аномально счастливый Ифань наблюдает за ним, покрытым засосами, и глупо думает о том, что руководство бара будет очень недовольно внешним видом танцовщика, а постоянные поклонники поднимут выручку, опустошая с горя запасы алкоголя. И пусть. Пусть все знают, что у Тао уже кто-то есть и ни на что не надеются. У Тао есть Тао, и это обоснование, которое мало кто может понять.
Ифань чувствует себя самым удачливым ублюдком на свете, самым мерзким аферистом, когда-либо срывавшим куш. Но, вообще-то, часть него принадлежит Тао, хочет смотреть на него из зеркала и вечно целовать сухие бледные губы.
|
| |
| |
Forum EXO
